Лои просидел за штурманским столом, пока его не позвал Ауси: магазин должен был уже открыться.

Гюнни и Лейфи вызвались пойти с ними.

Время от времени рыбакам приходилось останавливаться и ждать Лои. Он подворачивал штанины, которые при ходьбе начинали волочиться по земле.

Больше всего Лои опасался, как бы им на пути не попалась какая-нибудь женщина. Ребята непременно расскажут ей о сгоревших брюках — этой темы они еще не исчерпали.

Рыбаки уже почти поравнялись с магазином, когда из дома напротив вышли две девушки. Лои спрятался за спину Ауси, чтобы девушки не заметили его. Но им, видимо, не было никакого дела до незнакомых моряков — зажав под мышками передники, они бегом припустились к сельдяному складу.

Пронесло.

В лавке было пусто. Старик-продавец в сером балахоне сказал, что брюки на такого мальчика у них, конечно, найдутся, и вытащил парусиновые штаны, очень похожие на те, что сгорели.

Но тут из боковой комнаты появилась темноволосая женщина. Услышав, что им нужны штаны для Лои, женщина всплеснула руками: она не допустит, чтобы такой симпатичный молодой человек ходил в грубых, дешевых штанах.

— Посмотрите лучше вот эти, — сказала она, доставая с верхней полки черные брюки из водоотталкивающей ткани. — Это наша новинка.

Штаны были единственные в своем роде. Черные, блестящие, они напоминали хорошо просмоленное днище корабля и были отделаны ярко-желтой строчкой, которая выделялась на темном фоне, как треска, попавшая в косяк сельди. Больше всего Лои понравилась желтая буква «Т», пришитая на одном из задних карманов.

— Мы их так и называем: брюки «Т», — сказала продавщица. — Мальчикам сейчас никто других не покупает.

Как и положено заправскому моряку, которым Лои стал не только на словах, но и на деле, он мгновенно влюбился в эту темноволосую женщину.

— Фартовые штаны, — заметил Ауси. — То есть… я хотел спросить, они не очень маркие?

— За это я ручаюсь, — уверила продавщица. — Хотя, конечно, их нужно беречь, не попадать, скажем, в селедочный жир.

— Ну, с жиром наш Лои дела не имеет, — ответил Ауси. — Только, пожалуй, к таким роскошным штанам твоя фуфайка уже не годится.

— Ничего, сойдет.

— «Черт с ней, с пяткой, лишь бы носок блестел», как сказала старушка, — засмеялся Лейфи Сутулый и втянул голову в плечи.

Выйдя в соседнюю комнату, Лои примерил брюки и вернулся в них в лавку. Продавщица захлопала в ладоши. Теперь ему только в кино сниматься, сказала она.

— Ну что, покупаем? — спросил Ауси.

— Да.

Брюки, которые Лои снял, уложили в пакет — было решено, что он может остаться в новых. Пока Ауси расплачивался, Лои несколько раз прошелся из угла в угол. Потом он поцеловал Ауси.

Взглянув на улыбающуюся продавщицу, Лои хотел было и ей броситься на шею, поблагодарить ее, но сдержался — рыбаки его бы задразнили.

Теперь Лои чувствовал себя гораздо увереннее, у него словно камень с души свалился. Он сунул в карман новых брюк пакет с леденцами, который ему дал Гюнни, и они тронулись в обратный путь.

По дороге к пристани Лои то и дело оборачивался, чтобы лишний раз полюбоваться буквой на заднем кармане брюк. Уж очень хорошо желтый цвет сочетался с черным. Будущей весной он непременно покрасит борта «Оладьи» желтым, а днище заново просмолит.

Когда они вернулись на «Слейпнир», Лои помчался в кубрик — показать обновку команде. Но не успел он спуститься и до половины трапа, как на него посыпались насмешки.

Матросы потешались над ним, уверяя, что в таком виде он наверняка распугает им всю рыбу. Мало того, что брюки чернее самого черта, на заду у них еще присобачена буква «Т», которая не иначе как означает «Тощий кошелек».

Лои предпочел подобру-поздорову убраться из кубрика, пока кок не исполнил своей угрозы — выкинуть штаны за борт.

На этих матросов никогда не угодишь. Теперь, видите ли, буква «Т» означает «Тощий кошелек», и «Слейпнир» из-за этого ждет безрыбье…

Лои решил прогуляться к лавке. Может, ему повезет и удастся еще разок увидеть темноволосую продавщицу.

Он встал напротив магазина и сделал вид, будто рассматривает витрину. Продавщица за прилавком улыбалась двум покупателям. Она чем-то напоминала ему маму.

Лои не отводил взгляда от продавщицы, пока она не посмотрела в его сторону. Их взгляды встретились. Она помахала Лои рукой и что-то проговорила, указывая на него. Оба покупателя взглянули на Лои.

Он повернулся и ушел.

Лои внезапно охватило уныние. Интересно, что сейчас поделывает Нонни? Может, изобрел новый вид паруса, который способен тянуть против ветра? Может, он сейчас рыбачит на «Оладье»? Почему бы ему не выйти в море, если он не забывает вычерпывать из лодки воду? А может, он взял какого-нибудь приятеля охотиться с гарпуном? Или ловит на ярус? Как там, интересно, мама?..

По привычке мальчик направился к берегу. Ему вспомнились слова учителя о том, что все живое берет начало и имеет конец в море.

Здесь в это трудно было поверить: на камнях осели сгустки рыбьего жира, в волнах, лизавших кромку берега, плавала тина. Здешний берег разительно отличался от того, к которому Лои привык дома: тут не было песка, одни только скользкие от ворвани валуны.

И вдруг Лои почудилось между камней какое-то шевеление. Он сжался в комок. Крыса? Лои чуть было не дал деру, но все-таки любопытство взяло вверх, и он присмотрелся повнимательнее.

В лужице между двумя камнями бессильно барахтался птенец, перепачканный тиной и ворванью. Перья его слиплись.

Взяв птенца в руки, Лои, как мог, обтер ему крылья и грудку.

Потом решил отнести его на корабль и вымыть.

Кок дал Лои мыло, налил в ведро горячей воды и показал, как лучше искупать птицу.

— Это короткоклювая кайра. Вот бедняжка! — сочувственно проговорил он. — Когда вымоешь, отнеси ее в рубку и посади возле печки.

Лои до сих пор не выбросил коробку из-под бахил, и теперь она пришлась весьма кстати. В рулевой рубке была небольшая печурка. Устроив в коробке гнездо для птенца, Лои поставил ее рядом с печкой.

Теперь надо было выбрать птенцу имя — нельзя же всегда звать его короткоклювой кайрой. Но Лои в первый раз нарекал птицу, и сознание своей ответственности мешало ему Придумать что-нибудь путное.

Когда «Слейпнир» закончил разгрузку, Лои отнес птенца в кубрик и попросил команду дать ему хорошее имя.

Кайру нужно назвать Лёйвей, и никак иначе, тут же подсказали ему.

— Нет, Лёйвей не годится, — возразил Лои. — Это же самец.

— Дай-ка я посмотрю, — попросил Гюнни и заглянул птице под хвост.

— Ничего подобного, — твердо сказал он, — это самка, я разбираюсь в этом лучше тебя. Лёйвей Лоидоухтир[19], очень даже неплохое имя для кайры.

На том они и порешили.

На промысле время течет иначе, чем на берегу.

Если у тебя много дел и мысли поглощены работой, сутки так и мелькают; люди утрачивают ощущение времени и забывают про еду, они сыты одним только видом трепещущей сельди. Эта рыба обладает необъяснимым свойством: стоит взрослому мужчине завидеть ее, как он превращается в мальчишку.

Но если делать на промысле нечего, минуты кажутся часами. Тогда и молодых, здоровых матросов словно подкашивает, они валятся по койкам и без посторонней помощи не могут даже слезть к обеду.

Именно в таком состоянии находился экипаж «Слейпнира», когда судно покидало гавань Эскифьордюра, где команда три дня отсыпалась.

Лои с тяжелой головой поднялся из каюты по трапу. В рулевой рубке несли вахту Ауси и Конни, они молча смотрели на море.

— Есть новости? — спросил Лои, потягиваясь и вставая у окна по правому борту.

— Как-то хило с новостями, — пробормотал Ауси.

— Что это за остров? — спросил Лои, показывая на скалистый утес неподалеку от берега.