– А что мы сделаем с бабками? – спросил Ник Далесиа.

Паркер локтем сдвинул карты на край стола.

– Положите сюда. Вы еще не считали их?

– Мы сейчас займемся этим! – сказал Том Харли, потирая руки и улыбаясь всем присутствующим своей холодноватой улыбкой. – Обожаю считать чужие деньги!

– Теперь они наши, – заметил Далесиа. Они дернули застежки полиэтиленовых мешков, сняли свои пояса и высыпали их содержимое на стол. Посередине стола образовалась целая зеленая горка. Начался подсчет. Деньги раскладывали сначала в пачки, потом сосчитали их, суммируя общий итог. Ник Далесиа, закончив считать, с улыбкой сообщил:

– Сорок семь тысяч шестьсот долларов!

– Совсем неплохо, – заметил Том Харли. Затем он увидел небольшую кучку банкнот, лежащую на низком столике, и спросил:

– Это из кинотеатра? Паркер кивнув, затем сказал:

– Там две тысячи четыреста пятьдесят.

– Значит сейчас, – сказал Далесиа, – общая сумма составляет пятьдесят тысяч пятьдесят долларов.

Харли, кивнув на гостиную, пошутил:

– Мы оставим их хозяевам квартиры. В благодарность за гостеприимство. На чай!

– Дэн Викца и его ребята уже отправились на следующий объект? – спросил Паркер.

– Да-да! – ответил Ник Далесиа, глянув на часы. – Нам тоже пора! Пока, Паркер!

Трое мужчин вышли из квартиры.

Паркер вошел в спальню, мрачно глянул на запертый шкаф с Фараном, и спрятал все деньги в один из ящиков комода. Затем вернулся в гостиную и вновь занялся пасьянсом.

Было около двух часов ночи.

Калезиану снилась какая-то черная гора, покрытая снегом. Телефонный звонок вырвал его из сна, и он, плохо соображая, открыл глаза. Во рту пересохло. Телефон продолжал настойчиво звонить. Лежа на боку, Калезиан ухом, прижатым к подушке, слышал глухие удары своего сердца. Он протянул руку к аппарату, взял трубку и, прижав ее к другому уху, сердито бросил:

– Алло!

– Калезиан?

Голос был очень знакомый, но спросонья Калезиан все еще не мог сообразить, кто это. Понял только по тону, что это был некто достаточно высокопоставленный.

– Да, слушаю! Кто это? – спросил Калезиан.

– Говорит Дюлар, болван, проснитесь побыстрее!

Я уже проснулся! – сказал Калезиан, внезапно почувствовав страх. Подняв голову и облокотясь на подушку, он повторил: – Я проснулся, что произошло?

– Сейчас я скажу вам, что произошло! Шестеро парней напали на «Ривьеру»!

– Что?

– То, что вы слышите, черт возьми!

– Ограбление...

– Это, безусловно, ваш «друг» Паркер, – оборвал его Дюлар. – Это не может быть никто другой.

– Боже мой!

– Бог здесь ни при чем, – проговорил Дюлар жестким и ядовитым тоном. – Я не позволю ощипать себя на пятьдесят тысяч долларов какому-то проходимцу, Калезиан!

– Я не... – Калезиан потер лицо руками, пытаясь побыстрее прийти в себя. Он уже сидел на кровати, совершенно проснувшись. – Вы сказали, их было... шестеро. Но откуда?

– Он просто вызвал своих друзей, – все так же жестко продолжал Дюлар. – Этот мерзавец объявил войну, Калезиан! Вы с самого начала вели себя, как олухи! Ты и твой слабоумный Буанаделла!

– Им всем удалось скрыться? – спросил Калезиан. Вопрос был настолько глупым, что Калезиан сразу же понял это. На него даже не следовало ждать ответа. Но Калезиан не нашел ничего лучшего. Соображал он еще туго, оглушенный не столько сном, сколько неприятным сообщением о налете.

– Я еду к Буанаделла, – холодно сказал Дюлар. То, что он назвал Датча только по фамилии, было плохим знаком. – И я не хочу никого из вас видеть, пока вы не поймаете Паркера. Я буду там через четверть часа, и вы хорошо сделаете, если тоже приедете.

– Да, конечно, – ответил Калезиан, но Дюлар уже бросил трубку.

Калезиан положил трубку на аппарат, слез с кровати и несколько минут неподвижно стоял в темноте... Ему не хотелось зажигать свет... Не хотелось осознавать реальность. Не хотелось даже как-то реагировать на все эти неприятности.

Он, Калезиан, должен был это предвидеть. Он должен был понять, что Паркер задумал большую операцию. Так вот почему этот подонок исчез из их поля зрения!

«Пятьдесят тысяч! – подумал Калезиан. – И это, видимо, только начало...»

Калезиан подошел к окну и некоторое время бездумно смотрел на город, погруженный в темноту, на черное безлунное небо.

Расплывчатые пятна фонарей почти не давали света.

Калезиан понимал, что Паркер где-то тут, затаился в темноте... И он уже не один.

На улице, должно быть, было душно, но в комнатах работал кондиционер, и Калезиана даже слегка знобило, главным образом, пожалуй, от возбуждения и предчувствия тревоги.

«Подходящая ночь, чтобы умереть!» – подумал он печально.

Бен Пелтцер, живущий в доме на Второй восточной улице под именем Гарри Перлмана, был оптовик, которому поставляли товар все перекупщики Тэйлора.

Фрэнк Шродер пользовался услугами других оптовиков, в других местах. А вот небольшая уличная торговля – это был уже промысел Бена Пелтцера.

Каждую неделю товар, перепродаваемый Пелтцером в укромных местечках, приносил в среднем около ста тысяч долларов! Двадцать долларов из каждой сотни шло перекупщикам, а остальное приносилось на квартиру Гарри Перлмана.

Доля Пелтцера была два процента, и это составляло солидную сумму! Семьдесят пять или восемьдесят тысяч остатка были уже добычей Шродера, но сюда входили подкуп фликов и оплата основных сотрудников. Оставшаяся сумма весь уик-энд покоилась в чемодане Бена Пелтцера.

Это была крупная сумма! Даже слишком крупная, чтобы держать ее в одном месте. Но Бен Пелтцер и его деньги никогда не оставались одни: их охраняли двое людей Шродера. Они приходили в пятницу, через полчаса после возвращения Бена Пелтцера, и заступали на вахту на все выходные.

Это были два опытных телохранителя с физиономиями висельников – Джерри Трэнк и Тедди Слэд. Их внешность сильно контрастировала с внешностью Пелтцера, который всегда очень следил за собой. За долгие годы совместной работы они выработали привычку коротать долгие часы уик-энда партиями в «монополию».

Как и всегда, в этот воскресный вечер они закончили игру за полночь.

В своей комнате Бен Пелтцер положил чемодан на кровать, вынул деньги и стал медленно их пересчитывать. В эту неделю общая сумма достигла свыше восьмидесяти двух тысяч долларов! Его процент составлял шестнадцать сотен сорок восемь долларов и двадцать пять центов. Отлично!

Пелтцер выбрал самые новые банкноты по двадцать и пятьдесят долларов, достал из шкафа специальный пояс, спрятал в него свою долю и повязал его вокруг талии под рубашкой.

Затем Бен Пелтцер отсчитал полтысячи десяти– и двадцатидолларовыми купюрами, положил их на край кровати и закрыл чемодан. Проделав все это, он открыл дверь и перетащил в гостиную чемодан и пятьсот долларов.

Эти деньги – пятьсот долларов – были оплатой его помощников, каждому по двести пятьдесят. Они никогда не знали, сколько в действительности он получал, и не думали, что это могла быть большая сумма, потому и не завидовали Бену Пелтцеру.

С этого момента, следуя отработанной системе, они покидали квартиру и на машине Пелтцера доезжали до стоянки, находящейся за агентством Фрэнка Шродера, где их ожидала другая машина. А Бен Пелтцер в своей машине возвращался домой, на Порглен, где его ожидали жена и легкий ужин. Так повторялось всегда, с автоматической точностью.

Работа Бена Пелтцера была легкой и хорошо организованной. Это позволяло ему проводить четыре дня и четыре ночи в кругу семьи, совершать приятные путешествия. И никогда у него не было никаких неприятностей или даже каких-либо осложнений.

Никогда... до этой ночи.

– Вот они! – сказал Майкл Карлоу.

Они обнаружили «олдсмобил катдасс» Пелтцера около жилого здания и остановились немного поодаль.