Вскоре мы вышли на поляну, где высилась башня. Её не окружали ни стены, ни другие строения. Только чёрная, врезающаяся в небо колонна. В стене темнело входное отверстие, там даже не было ни двери, ни ворот.

Всадник остановился возле двери и поднял кнут, из которого вновь вылетела чёрная молния. Видимо, он отсалютовал, сообщая о прибытии. Он не произносил ни слова. Прекратилось даже зловещее шипение его ящерицы. Возле башни на поляне всё было спокойно — но ужасно жарко. Какие-то душные испарения стесняли дыхание, и нестерпимо хотелось вдохнуть свежего воздуха.

Стояла полная тишина, но вот всадник поехал в сторону, как будто получил приказ, которого мы не слышали. Голова его, закрытая капюшоном, повернулась, как бы проверяя, идём ли мы за ним. Он поехал прямо в дверь.

Темнота сгустилась вокруг нас. Здесь не было никаких источников света. Мы оказались в ночи, когда небо затянуто плотными тучами, — в кромешной тьме.

И мы совсем потерялись в ней. Я попытался протянуть руку и почувствовать тело Гатей или мех Гру. Но мой приказ не дошёл до мышц. Руки оставались на месте, как привязанные. Темнота изолировала нас друг от друга, и я слышал только своё дыхание. Я почувствовал, как паника охватывает меня.

Мы… или, вернее, я… больше не шли, не шёл. Дневной свет не проникал сюда, он остался где-то далеко позади. Я не мог даже представить себе, где мы теперь, так как с того момента, как мы вошли в башню, мне казалось, что теперь нас окружают вовсе не её стены. Мне казалось, что я стою в центре невообразимо широкого пространства.

Сколько времени я стоял так? Этого я никогда не узнаю, так как время здесь текло по-другому. В этой башне существовало только здесь и только теперь. Сокрушающая темнота с каким-то садистским сладострастием медленно и неотвратимо давила на меня, превращая моё естество в ничто. Я чувствовал себя в этом мраке примерно так же, как чувствует себя насекомое, попавшее в липкую сосновую смолу.

Мы, люди, боимся темноты. Это заложено в нас от рождения. Но в нас заложено и то, что мы должны бороться с этим страхом, пытаться подавить его, иначе жизнь наша превратится в кошмар. Но ещё ни один человек, я был в этом уверен, не подвергался такому испытанию, какому подвергся я. И к своему удивлению, я обнаружил, что могу сдерживать страх, держать его на расстоянии. Время шло, я отсчитывал его по своим вдохам. Если я до сих пор не поддался страху, значит смогу держаться и дальше.

Что-то изменилось впереди. Влажные горячие испарения перестали мучить мои ноздри. Вместо него повеяло тяжёлым сладковатым запахом разложения.

И это сопровождалось слабым, еле заметным свечением. В воздухе над нашими головами снова появился серый дымный круг, который сопровождал нас сюда. Он еле светился в этом мраке.

Круг постепенно трансформировался в овал. Серый цвет превратился в болезненно белый, смешанный с жёлтым. Теперь он стал похож на зеркало, хотя оно и не отражало нас. Но вот я понял, что это не зеркало, — это овальная дверь. Однако те силы, что привели нас сюда, не тащили нас к ней. Вероятно, что-то приближалось к двери с другой стороны.

И вот в овале появилась тень. Она медленно сгущалась и постепенно превратилась в туманную фигуру. Только края фигуры были как-то странно искажены. Затем мгновенно изображение стало ясным и чётким.

Я увидел женщину с бледной кожей, с волосами тёмными и длинными, достигающими до колен. Тело у неё было чисто женское, как тело Гунноры, и меня пронизало острое желание, как при виде Гунноры.

Но что это…

Может, меня обманывает зрение? Когда я подумал о Гунноре, сравнивая её с этой женщиной, это совершенное тело заколебалось, подёрнулось дымкой, а в глазах, изумрудно-зелёных, как у Гру, вспыхнуло красное пламя, и я почувствовал вспышку гнева в ней.

И всё же невольно сделал шаг вперёд. Меня охватило то же чувство, которое я испытывал к Гунноре. Я ни о чём не думал, я вложил меч в ножны, я хотел, чтобы мои руки освободились для…

И тут рукой я случайно коснулся бугорка на моём мешке. Снова женщина, которая ждала меня, и манила меня, подёрнулась дымкой. Кубок…

Она, должно быть, поняла моё смятение. Теперь она протягивала ко мне руки, и неистовое желание захлестнуло меня, я был готов пройти расстояние, разделяющее нас, коснуться своими руками её шелковой кожи, ласкать её, обладать ею… О такой женщине мог только мечтать каждый мужчина, и она манила меня… Она была…

И тут что-то мелькнуло передо мной. Гру взлетел в воздух одним прыжком. Я вскрикнул и бросился за ним. Я должен спасти её от этого зверя. Рука моя протянулась к мечу, и женская фигура снова заколебалась в дымке. Я коснулся рукой мешка, там, где из него выпирал кубок, и рука прилипла к нему, несмотря на отчаянные усилия освободиться. Но я увидел, что Гру не рвёт на части женщину. Он сцепился в схватке с другим котом, и теперь они катались по земле в смертельных объятиях друг друга. Я слышал их рычанье. Но женщины я не увидел, здесь были только два кота.

Затем они оба исчезли, и в овале снова появилась женщина, её чары снова стали манить меня. Но теперь в ней было что-то не то, какой-то изъян. По телу её всё время бежала мелкая рябь, и я понял, что это только иллюзия. То, что ждало меня, манило меня, возбуждало во мне дикое желание, оказалось всего лишь колдовским созданием, предназначенным заманить жертву — меня — в западню.

Я крепче прижал руку к мешку. Если кубок обладает каким-то могуществом, то оно мне сейчас очень нужно! Коронованный! Гуннора! Я стремился воссоздать в памяти их изображения, чтобы сделать их для помощи себе.

Женщина ещё стояла — создание того, кто правил в этом гнезде зла. Возможно, она или он, ещё не понял, что у меня появилась защита. Желание всё ещё оставалось очень сильным, тело помимо воли тянуло вперёд, к ней, жар сжигал меня. Я отчаянно боролся с собой, пытаясь убедить себя, что это всего лишь иллюзия — но не мог подобрать нужных слов.

Я упал на колени, распростёрся на земле, но меня тянуло, тянуло к ней. Я цеплялся за всё в моей памяти, как утопающий хватается за соломинку, как умирающий старается раздуть последнюю искру жизни в себе. Но я не мог совладать со своим телом, хотя твёрдо знал, что меня ждёт неминуемая смерть.

Коронованный! Курноус… Курноус! У меня не было вина, чтобы вызвать его: у меня не было ничего кроме моей памяти. Вызвать Гуннору? Нет! Я поспешно отмёл эту идею. Гуннора только усугубит сжигающее меня желание. Вызвать её — значило ещё шире открыть дверь. Охотник! Убийца!

Фигура в светлом овале изменилась. Теперь там не стояла манящая женщина. Там был мужчина, высокий, хорошо сложенный, с короной из переплетённых оленьих рогов на голове. У него было спокойное гордое лицо настоящего лорда. И он протягивал руку мне, мне, лишённому рода, лишённому клана, лишённому имени. Теперь я никогда не буду одинок. Стоит мне принять эту руку, и я больше не буду захудалым дальним родственником, я буду другом великого лорда. Это не Гарн, он неизмеримо выше Гарна. Это лорд, с которым я смогу отправиться в большой поход по этой загадочной стране, смогу разделить с ним славу. Это я звал его, и он пришёл ко мне…

Не спуская с него восхищённых глаз, я развязал мешок, чтобы достать кубок, чтобы доказать себе, что это он, тот, кому я клялся, тот, кто снова спас меня от нашествия Тьмы.

Я открыл мешок. Пальцы мои коснулись кубка, скользнули в него.

Мужчина подёрнулся туманом. Нет! Не уходи… Я могу доказать… Я могу…

Он снова заколебался. И вот я увидел её. Эту девушку. Она снова тянулась ко мне. Руки её были протянуты ко мне…

Это был не мужчина. Не Коронованный Рогами воин. Это была женщина. Не та, что чуть не заманила меня в свои сети, нет, это была иная, стройная, гибкая девушка. Тело её частично закрывала серебристая туника, застёгнутая на одном плече. На голове её сверкал символ месяца. Она исчезла, и снова начал формироваться мужчина.

Я достал кубок, с трудом поднёс его к подбородку. Какая-то древняя, заложенная во мне мудрость заставила меня сделать это. В кубке было пусто, но в ноздри мне почему-то ударил резкий чистый запах — запах листьев, шелестящих под утренним солнцем, аромат полевых трав.