— Ты знаешь, какие плохие отношения у Гарна и Тугнеса?

— Не между ними. Между Домами. Это старая вражда, — услышав мой ответ, она весьма удивилась.

— Да. Очень старая. Почему у глупых людей такая долгая память? — тон её выражал нетерпение. Она сделала резкий жест рукой, как бы отметая то, что считала людской глупостью. — Это началось задолго до того, как отец Гарна вышел из чрева матери. Произошло похищение невесты.

Я сидел неподвижно, даже не пытаясь сунуть рубашку за пояс штанов. Хотя голова у меня и кружилась, я был не так глуп, чтобы не понять, на что она намекает.

— Сын Тугнеса?

То, что исчезновение Инны объяснилось самой простой человеческой причиной, мне не могло прийти в голову. И теперь мне стало ясно, что Инессу похитили не какие-то злые силы Лунного Святилища, а наши старые враги. Но если так, то насколько большая вина ложится на меня! Допустить такое! Торг, наверное, долго шпионил за нами, следил за всеми передвижениями Инны, изучал её маршруты. А я, кому было поручено патрулирование, даже не заподозрил, что мы находимся под наблюдением. Я был по-дурацки захвачен странностями этой страны и совсем забыл про наши старые обычные неприятности.

Мысль, которую Забина посеяла в моём разуме, взошла быстро. Она же возродила мои силы, и я быстро встал на ноги. Я не мог надеяться победить в битве с неизвестным, хотя ничто не могло отвратить меня от такой попытки, но победить Торга я мог. Для этого нужен только меч в руках!

И теперь я заговорил с уверенностью, какой у меня не было совсем недавно.

— Твоя воспитанница говорила о силах Лунного Святилища, теперь ты натолкнула меня на мысль о Торге и старой вражде. Где правда?

Она нахмурилась ещё сильнее, и я заметил, что женщина прикусила губу, как бы стараясь сдержать нетерпеливые или предательские слова. Затем она сказала:

— Торг много раз за эти дни добровольно ходил на охоту. Он ездил в горы, но несколько дней подряд возвращался без добычи. А кроме того, он ещё ни с кем не обручён. Я предупредила его, когда обнаружила, что он стал слишком заглядываться на Гатею. Сейчас женщины чрезвычайно воспламеняют его. Это очень буйная семейка, и немногие могут сказать об этом Доме что-нибудь хорошее в течение трёх поколений и даже больше. А кроме того, ещё и Кампур…

— Кампур? — я мог принять всё, что она сказала, за исключением последнего, что для меня не имело никакого смысла. Она пожала плечами: «Теперь дело не в этом, ведь всё в прошлом. Однако это внушает людям сомнение в том, действительно ли лорд Тугнес думает о важных проблемах сегодняшнего дня».

Глаза её встретились с моими и буквально впились в них, как будто она старалась воздействовать на меня, чтобы я забыл всё сказанное ею, что она сожалеет о сказанном — но так ли это? Я был уверен, что Забина не делает промахов, вероятно, она специально произнесла это имя, чтобы проверить меня — но я не мог понять, с какой целью.

— А Торг? — я старался понять все её мотивы. Гораздо более важно думать о настоящем, чем погружаться в прошлое. — Он сейчас укрывается здесь?

Она покачала головой: «Он уехал вчера утром и до сих пор не возвращался. Перед этим он тоже пропадал целый день».

Значит, у него имелась возможность сделать то, что предполагала Забина: встретиться с Инной и завоевать её расположение, или, что более вероятно, подстеречь её, схватить и спрятать в укромном месте, которых так много в этой неизученной стране. Да, такое более просто предположить, чем объяснять похищение неведомыми силами. Торг был человеком, и пусть он искушён в военном искусстве, я был уверен, что могу сравниться с ним в этом. Хотя я мало знал о нём, да и видел всего лишь несколько раз во время путешествия, он был всего лишь человеком, и человеческий же разум мог победить его.

То, что он совершил, было когда-то принято у нашего народа, и послужило причиной вражды между многими кланами. В далёком прошлом юноши и девушки обручались при рождении, и затем тот, кто похищением разрушал намеченные связи между родами, подвергался гонению и наказанию.

Может, Торг решил, что раз мы в новой земле, то он может совершить это злодеяние и ускользнуть от наказания? Тем более, что сын Фаркона теперь далеко. Я плохо знал Торга, но такое объяснение вполне могло оказаться справедливым. Чтобы добраться до лорда Фаркона, требовалось затратить много времени, а самому Гарну подчинялась всего лишь горстка людей, плохо знавших страну. Лорд Тугнес мог притворно присоединиться к экспедиции Гарна и чинить всякие искусственные препятствия, чтобы задержать её и дать возможность сыну добиться цели. Ведь как только Торг ляжет с ней в постель, она станет считаться его невестой по праву, хотя она и была обещана Фаркону, и Торг сможет откупиться от сына Фаркона.

Я уже видел, что стал причиной кровавой вражды между двумя, а может, и тремя кланами. Разве не я позволил Инне тайно посещать Лунное Святилище? Разве не я проворонил шпионящего за нами врага? Да, суд Гарна надо мной был полностью справедлив.

Теперь мне ничего не оставалось делать, как выследить Торга. Он, скорее всего, ещё не знает, что я изгнан из клана. И если я его вызову на поединок, он должен принять вызов. Я могу… нет, должен… убить, смыть его кровью оскорбление нашего… нет Дома Гарна.

— Лорд Тугнес знает? — я положил рубашку на место. Теперь я взял фуфайку с утолщёнными плечами, чтобы они смягчали давление кольчуги.

Она пожала плечами: «Ты же изгнан из рода».

— Торг этого не знает, — ответил я. — Если я смогу добраться до него раньше…

Мудрая Женщина улыбнулась, но ничего приятного не было в движении её губ.

Я оказался перед ней в большом долгу — она залечила мои раны, вернула меня к жизни, хотя я всё ещё чувствовал слабость. Но я не думал, что она сделала это из-за большой любви ко мне. Нет, это было её ремесло. И чем скорее я уйду из её дома, тем это будет приятнее ей.

— Тебе нужно перевязать голову, — она повернулась к полкам и стала копаться там, отыскивая снадобья. Затем она смешала что-то в ступке и намазала смесью тряпку.

— Тебе повезло, — сказала она, подходя ко мне и накладывая на голову тряпку, от которой пахло травами. — У тебя был расколот череп — рука Гарна действительно тяжела. Но внутренних повреждений не оказалось, иначе ты не сидел бы здесь.

— Это сделал не кулак лорда — я разбил голову при падении. Вот его рука, — и я притронулся пальцами к распухшей щеке. Я вспомнил, что оставил свой шлем у Гарна. Хорошо, что он не содрал с меня меч, ведь он имел на это полное право. Может, гнев ослепил его и он забыл об этом.

Она ничего не сказала, только сняла старый бинт с головы и намотала новый. Затем она неожиданно схватила меня за подбородок, подняла голову и уставилась в мои глаза.

— У тебя двоится в глазах? — спросила женщина.

— Сейчас нет.

— Тогда хорошо. Но я предупреждаю, если ты пойдёшь по следу до того, как выздоровеешь, ты погибнешь и не сделаешь ничего.

— Леди, я здесь именно потому, что не сделал того, что должен был сделать. Если я выслежу Торга, то я искуплю перед Гарном хоть небольшую часть своей вины.

— Вины! — презрительно проговорила она. — Неси, если тебе так хочется, никому не нужную ношу своей вины. Каждый человек идёт по той дороге, которая предназначена ему. По дороге, имеющей много поворотов и изгибов. Он думает, что сам управляет своей жизнью, он не знает, что нити сплелись в ткань ещё до того, как он вышел на дорогу своей жизни.

Я поднялся: «Леди, прими мою благодарность за всё, что ты сделала для меня. Теперь я перед тобой в большом долгу — если, конечно, лишённый рода может сказать так. Но у меня есть ещё более старый долг. Перед Гарном. Я больше не принадлежу его Дому, но я должен уплатить этот долг».

— Иди своим путём, как идут все люди. Я предупреждаю тебя — будь осторожен, иди только туда, куда тебя влекут твои желания, — она отвернулась, а я взял свою кольчугу.

 С трудом натягивая железную рубаху, не желая просить помощи у Забины, я увидел, что она взяла с нижней полки сосуд — не деревянный, и не глиняный — а серебряный, сверкающий полированной поверхностью.