— Девица? — рискнул я вставить словечко.
— Думаю, она только что вышла из ванной, поскольку голова у нее была обмотана полотенцем, — продолжал Полник, продемонстрировав блестящие способности к дедукции. — Больше на ней ничего не было. И этот тип, верхом на котором она сидела, тоже был совершенно голым. Сначала я подумал, что она делает ему массаж, но потом увидел, что она… словом, это был не массаж. — На лице сержанта появилось стыдливое выражение. — Можно было подумать, что эта девица перепутала своего парня с конем, так она на нем скакала. Но я должен был вспомнить свой долг и подумал, что, может, этот парень какой-нибудь сексуальный маньяк и стрелял он для того, чтобы заставить девицу оседлать себя и трахнуть. Может быть, она сидела на нем верхом против своей воли. Хотя на ее лице блуждала улыбочка. Поэтому я согнал девицу с него, велел ему подняться и, приставив к спине револьвер, повел в кабинет управляющего.
— Совершенно голого? — вырвалось у меня.
Полник нахмурился:
— Да, голого, лейтенант.
— А вокруг было много людей? — спросил я.
— Да, мы шли по коридору, а эта девица с полотенцем на голове бежала за нами и орала благим матом — и конечно же отовсюду высунулись любопытные головы. — В голосе Полника послышался благоговейный трепет. — Я не знаю, откуда они взялись, лейтенант. Их было так много, что трудно поверить, — такое впечатление, что их пекут как блины.
— И тогда управляющий сказал тебе, что ошибся, назвав тебе не тот номер?
— Да он чуть не умер, увидев нас! И жаль, что не умер. — Полник закрыл глаза, вспомнив сцену, разыгравшуюся в мотеле. — Этот тип из двадцать четвертого номера грозился нас всех поубивать, только не знал, с кого начать — с меня или с управляющего. Девица собирается учинить нам обоим иск на сотню миллионов баксов. И все трое — парень, девица и управляющий — в один голос орут на меня. Через некоторое время управляющий клянется, что велел мне идти в двадцать вторую комнату. Поэтому я иду туда и выясняю, в чем дело. Там сидит какой-то нервный хмырь, который так напуган, что готов разрыдаться. Оказывается, он нес удочку и оступился, и чертово удилище попало прямо в экран телевизора, и кинескоп взорвался!
— Ну, любой человек может перепутать комнаты, — сказал я, успокаивая Полника. — Во всем виноват управляющий — ведь это он сбил тебя с толку.
— Надеюсь, шериф тоже в это поверит, — с сомнением в голосе произнес сержант. — Поскольку потом выяснилось, что голый парень — младший брат мэра — тот самый, который всегда дает ему кругленькую сумму на предвыборную кампанию, а девица с банным полотенцем на голове — совсем не его жена. Она — официантка придорожного ресторана в двух кварталах от мотеля, где клиентов обслуживают прямо в машинах. Позже управляющий сказал мне, что вся публика, наблюдавшая за этой сценой, узнала их.
Из кабинета шерифа появилась Аннабел Джексон, и вслед за ней оттуда послышался грозный рык — это шеф звал Полника на расправу. Сержант послушно заковылял в кабинет с таким же выражением лица, с каким, наверное, французские аристократы поднимались на гильотину. Впрочем, трудно представить себе аристократа с лицом кроманьонца[3].
— Бедный сержант Полник! — с сочувствием сказала Аннабел. — Как мне жаль его. Шериф вне себя от ярости!
— Вы хорошо выглядите, Аннабел, — заинтересованно произнес я. — Хотя чуть поправились, но только в тех местах, где нужно.
Аннабел села за свой стол и сделала медленный глубокий вдох, отчего кофточка из органди на ее красивой высокой груди опасно натянулась.
— Посмотрите вниз и поймете, о чем я говорю, — сказал я.
Аннабел с шумом выдохнула воздух.
— Я прекрасно провела отпуск, — с горечью произнесла она. — Три незабываемых недели у себя дома, в Джорджии, где все мужчины — джентльмены и знают, что к девушке надо относиться с уважением! И в первый же день на работе опять, вы с вашими гадостями! Не знаю, чем я прогневила Бога. Наверное, сделала что-нибудь ужасное, но почему я должна общаться с таким чудовищем, как вы!
— Не понимаю, что такого ужасного вы могли натворить у себя в Джорджии, — сказал я. — Особенно если все мужчины там, как вы говорите, сплошные джентльмены и иначе как с уважением к женщине не относятся!
— Знаете, о чем я мечтаю, — задумчиво сказала секретарша шерифа, — мы с вами сидим в офисе и вы изощряетесь в словоблудии. И вдруг прямо под вашими ногами разверзается огромная дыра в полу и вы падаете! Из дыры вырывается язык пламени, и она закрывается. И только на полу остается маленький след от ожога!
В эту минуту из кабинета вышел Полник, избавив меня от необходимости изобретать ответ. По выражению его лица я понял, что шериф метал в него громы и молнии.
— Ну, что он сказал? — спросил я, направляясь в кабинет Лейверса.
— Велел мне целый месяц выходить в ночные смены, — пожаловался сержант, — начиная с сегодняшней. Моя старуха меня убьет! Она скажет, что я это подстроил нарочно!
Когда я закрывал за собой дверь, шериф раскуривал сигару. Его многочисленные подбородки еще сотрясались от гнева, а побагровевшее лицо только-только начинало приходить в норму.
— Как мне надоел этот кретин Полник! — прорычал он. — Вы оказали бы мне большую услугу, если бы завезли его куда-нибудь и шлепнули.
— Управляющий отелем назвал ему неправильный номер комнаты, — сказал я. — Это может случиться с каждым.
— Однако ворваться в комнату младшего брата мэра и его любовницы, а затем отвести их голышом в кабинет управляющего, — проговорил шериф, — до этого мог додуматься только Полник!
При всей моей симпатии к Полнику с этим трудно было не согласиться, поэтому я решил переменить тему.
— Док Мэрфи уже прислал вам отчет о вскрытии?
Лейверс кивнул:
— Смерть наступила от удушья. Время — между часом и двумя ночи. Перед смертью жертва была жестоко избита кожаным бичом.
— И изнасилована? — спросил я.
— Нет. — Шериф помолчал, глядя на меня. — Конечно, это могло быть убийством на сексуальной почве. Убийца вполне мог быть садистом, получающим удовольствие от избиения жертвы и последующего ее удушения.
— Я думаю, в мотиве этого убийства секс вряд ли вообще присутствовал, шериф, — осторожно заметил я. — Оно могло быть и случайным. Но скорее всего, подстроено таким образом, чтобы запутать следы и навести подозрение на кого-нибудь другого.
Я рассказал ему о людях, с которыми мне пришлось встретиться. И о том, что они мне рассказали и о чем умолчали. Лейверс сидел и как будто даже не прислушивался к моим словам. Но я по опыту своему хорошо знал, что внутри этой горы жира скрываются ум и проницательность хитрой лисы, что неоднократно поражало меня.
— От этого дела воняет дерьмом, — со всей серьезностью заявил шериф. — И почему они выбрали для своих гнусных сделок именно мой округ?
— Хороший вопрос, — устало заметил я. — Хотите, чтобы я пошел и спросил их?
— Либо Кингсли, либо его жена врут, во сколько Кингсли вернулся вчера ночью домой. Кордиан и эта девица Блэр могут врать о том, что на самом деле случилось с Ширли Лукас. А уж Стрэчен и его адвокатша наврут тебе с три короба, лишь бы только избежать публичного скандала!
— Не вижу смысла, зачем им обманывать меня по поводу звонка Дана, — возразил я.
Шериф подозрительно фыркнул:
— Да они просто обвели тебя вокруг пальца! Неужели не понимаешь? Теперь ты будешь сидеть и ждать этого мифического звонка, а они тем временем смоются.
— Так что же вы предлагаете? — осклабился я.
— Отправляйся прямо к Кингсли и попробуй вывести его из равновесия. Напугай их обоих до смерти и не отставай, пока кто-нибудь из них не расколется.
— Спасибо за совет, шериф Лейверс. — Я подошел к двери и открыл ее. Потом обернулся и посмотрел на него. — Не возражаете, если я тоже дам вам один совет?
— Я такой толстый, что мне трудно сдвинуться с места, — беззлобно проворчал он.
