Я вернулся домой около шести часов вечера и поставил на проигрыватель пластинку Пегги Ли. Если что-то и может успокоить меня — это голос Пегги. Наше с ней знакомство было шапочным. Строго говоря, это было односторонним знакомством. Я полагаю, при встрече она и не вспомнит меня.

Покинув «Звездный свет», я просидел пару часов в офисе, но не пришел ни к какому решению. Шериф разослал описания Анжелы Саммерс и Рикки Уиллиса по всей стране, но это пока не дало результата. Лейверс постоянно нудил, требуя свежих идей. Я отбрехивался. Наконец атмосфера стала жарче, чем на мысе Канаверал. Поняв, что мне самое время убраться, я так и сделал.

Приготовив себе сладкий коктейль, чтобы не нарушать впечатления от сладкого голоса Пегги, я устроился в кресле и попытался расслабиться. Если все это означает быть полицейским, то мой старик был прав и мне следовало бы заняться каким-нибудь респектабельным рэкетом, вроде организации игорного бизнеса в детских садах.

Я заканчивал второй стакан, когда раздался звонок, похожий на верещание пожилой дамы, по ошибке попавшей в объятия близорукого охотника за талантами из Голливуда. Я направился к входной двери, надеясь, что меня ждет вознаграждение за аскетическую неделю и за дверью стоит запыхавшаяся блондинка, у которой только что ураганом сорвало всю одежду и которая теперь ищет пристанища на ближайшие пару месяцев. Я открыл дверь, и моя мечта тут же растаяла.

В коридоре стоял мужчина лет тридцати с расстроенным лицом.

— Что бы ты ни продавал, приятель, — сказал я ему, — я ничего не куплю, даже если у меня этого нет.

— Вы — лейтенант Уилер? — вежливо спросил он.

— Да, — ответил я, — но все равно ничего не покупаю.

— Вы заняты расследованием убийства частного детектива в мотеле?

— Может быть, — осторожно ответил я. — А вы кто?

— Моя фамилия Уиллис, — сказал он. — Я брат Рикки.

— Вы знаете, где он? Где они оба? — чуть не закричал я.

— За тем я к вам и пришел, — ответил он.

Мир снова стал прекрасным. Я схватил посетителя за руку, чтобы он не растворился легким облачком, и мягко потянул за собой в квартиру. Я отпустил его только тогда, когда мы вошли в гостиную, и предложил ему выпить.

— Спасибо, лейтенант, — благодарно сказал он, — я бы, конечно, не отказался.

Я налил ему и себе, затем внимательно оглядел его. Достаточно миловиден, не из богатых, с густыми блестящими черными волосами и тонкими усиками. Его глаза с тяжелым веками ни минуты не находились в покое, как у продавца бытовых электроприборов, ищущего выход, пока покупатель не успел прочесть пункты инструкции, набранные мелким шрифтом. Его одежда была дорогой, но экстравагантной, и у вас начинало сводить зубы, если вы смотрели на него более пяти секунд.

— Мы услышали об этом по радио, — сказал он и залпом выпил половину содержимого стакана, — поэтому мы сразу прилетели в Пайн-Сити.

— Откуда — из Тихуаны?

— Из Мексики? — Он решительно покачал головой. — Нет, из Невады, лейтенант.

— Где сейчас ваш брат и девушка?

— В гостинице, в центре города, — нервно произнес он. — Конечно, не под своими именами. Я подумал, что лучше сначала навестить вас и выяснить, что случилось.

— Этот Марвин был найден мертвым прошлой ночью в мотеле, через две двери от них, — проворчал я. — Вот что случилось. Разве об этой мелочи не упомянули по радио?

Он осушил стакан, прежде чем ответить:

— Ну, конечно, упомянули, лейтенант. Но Рикки с Анжелой не имеют к этому никакого отношения, и это — правда.

— Тогда им не о чем беспокоиться, — ответил я. — Будет лучше, если вы проведете меня к ним.

— Хорошо, — кивнул он. — Я просто не хотел, чтобы в это вмешались газетчики, — вот почему я не отправил их прямо в офис шерифа.

— Вы их ангел-хранитель?

Его рот скривился в подобии усмешки.

— Я старший брат Рикки, лейтенант, и, полагаю, он вправе ждать от меня помощи, оказавшись в беде.

— Хорошо, — сказал я, — пошли посмотрим, какая у него беда.

Гостиница была в четырех кварталах и вместе с тем в миллионе световых лет от «Звездного света». Ее владельцу тоже нельзя было отказать в чувстве юмора, поскольку он назвал ее «Великая». Обветшалое строение, стены с облупившейся краской — последнее пристанище неудачливых коммивояжеров и безработных стареющих актрис. Место, где вам сдадут комнату даже на час.

Рэй Уиллис пожал плечами, как бы извиняясь, когда мы, выйдя из машины, направились в вестибюль.

— У них мало денег, лейтенант, — сказал он мягко. — Это все, что они могут себе позволить.

Меблировка гостиницы была убогой, все было покрыто пылью — под стать швейцару, которому, похоже, мало что перепадало из тех денег, которыми постояльцы оплачивали свои грехи. Правда, убожество обстановки лишала грех ощущения порока или удовольствия, превращая его в привычку. Мы поднялись на скрипящем лифте на третий этаж, потом Рэй прошел по коридору к комнате под номером 301 и постучал два раза.

Дверь резко открыла его более молодая копия и мрачно уставилась на нас.

— Рикки, — быстро сказал Рэй Уиллис, — я привел с собой лейтенанта.

Рикки Уиллис внимательно посмотрел на меня, и по его глазам было видно, что ему на меня наплевать. Он был грубее своего брата. Его черные волосы были подстрижены ежиком, а сам он казался оборванцем по сравнению с Рэем: на нем была поношенная, почти бесформенная спортивная куртка в красных квадратах и мятые хлопчатобумажные брюки. Из-под расстегнутой зеленой трикотажной рубашки были видны черные курчавые волосы на груди. Создавалось впечатление, что он специально принимает ежедневно до завтрака гормональные препараты, дабы поддержать их густоту.

— Ты объяснил ему, что мы в этом деле никаким боком ни при чем? — спросил он густым голосом.

— Я полагал, что ты сам должен все рассказать, — ответил Рэй примирительным тоном. — Ты пригласишь нас войти, не так ли?

— Да, конечно, — сказал Рикки. — Эй, Анжела! — крикнул он через плечо. — Ты в порядке? У нас гости, к тому же из полиции!

Он подождал пару секунд и, не получив ответа, пожал широкими плечами под своим опереточным одеянием и открыл дверь шире. Я прошел мимо него в комнату, за мной — Рэй.

Две односпальные кровати представляли собой просто бугристые матрасы. На полу между ними лежал метровый ковер с потертыми краями; довершал обстановку разбитый стол с двумя грязными стаканами и едва початой бутылкой виски. При резком свете электрической лампы без абажура на меня смотрела девушка с сигаретой, свисавшей из угла рта.

Это была брюнетка с прической, напоминающей перевернутое птичье гнездо. Ее огромные черные глаза смотрели на меня с плохо скрытой недоброжелательностью.

Никто не назвал бы ее даже хорошенькой, но было что-то в этом лице с высокими скулами, маленьким вздернутым носом и мягким влажным кукольным ртом, что действовало на вас помимо вашей воли. Когда же ваш взгляд обращался на ее тело, вы понимали, что лицо — это только приманка, крючок. Фигура была настолько совершенна, что даже в рекламе женского белья такой не увидишь.

На ней был свитер из орлона ярко-лимонного цвета, должно быть, на три размера меньше, чем нужно, судя по тому, как он облегал и подчеркивал совершенство ее вызывающих грудей, а под ним не было ничего. Черные обтягивающие брючки придавали ногам тот соблазнительный вид, которого не имеет настоящая нагота. Трудно представить, чтобы под ними было что-нибудь надето, потому что никому еще не удалось изобрести материю более тонкую и прозрачную, чем воздух.

— Анжела, — нарушил тишину голос Рэя, — это лейтенант Уилер.

— Не отрывай его, Рэй, — сказала она со скрытой иронией, — он еще не закончил рассматривать меня.

Почему-то у меня пересохло в горле, и мне пришлось прочистить его, прежде чем я смог заговорить.

— Вы Анжела Саммерс? — задал я глупый вопрос.

— Да, это я — маленькая сиротка Анжела, — передразнила она, подражая моему скучному официальному голосу. — Я думала, что ставить силки уже не модно, лейтенант. Разве вам никто об этом не говорил? — Она старалась говорить нарочито вульгарно, но полученное образование сказывалось, и в ее речи проскальзывали культурные интонации.