— Кто-то идет, — шепнула Ядзя. Все взялись за оружие, залегли. Шорох нарастал, и показался… дикий кабан. Друзья громко расхохотались. Смех испугал кабана, он бросился наутек.

— Этот гость не случайный, — делал вывод Ступин. — Обычно после того как уйдет отряд, к месту его прежней стоянки спешат дикие свиньи, волки, лисицы, слетаются вороны. Вот и сейчас забрел кабан…

— Почему же на рассвете, а не ночью? — допытывалась Ядзя.

— Да потому, что ночью мы его напугали автоматной очередью.

Как было условлено, мы направились к родственникам Куряты в Дерманку. Тут в надежном месте решили переждать несколько дней. Но к исходу второго дня сюда явились разведчики из отряда Медведева. Оказывается, в ту ночь автоматную очередь Ступина слышали в отряде. Он был совсем близко. Для выяснения обстоятельств утром отправили разведку, которая и обнаружила записку, оставленную нами в срубленной березе.

— Позовите Куряту! — приказал дежурному заместитель командира отряда подполковник Лукин.

Когда Курята явился, Лукин спросил:

— Какие у вас есть родственники и где они проживают?

— Кроме как в Рудне-Бобровской, родственников больше нет.

— А поближе, припомните, может, еще где-нибудь есть? Вот, почитайте. — Лукин передал записку, обнаруженную разведчиками.

Записка сразу устранила недоумение Куряты, он громко воскликнул:

— Володька, жив! Да это же он дает знать о себе!

— Какой Володька?

— Ступин!

— Где он находится?

— В Дерманке! Там у меня есть друзья.

Командование отряда выслало в село группу разведчиков. С ними мы благополучно возвратились в отряд.

…Секретный агент украинской полиции Малаховский не предполагал, что взятые им «на крючок» Ядзя Урбанович и я неожиданно исчезнем. Он не спешил нас арестовывать, хотел проследить, с кем мы связаны. У него не оставалось сомнений в том, что мы состоим в связи с подозрительными для власти людьми. Малаховский выяснил и небезынтересную для его карьеры деталь о наших отношениях с полицейским Григорием Обновленным. Агент стал яснее понимать, почему именно у него нашла приют женщина, как было впоследствии установлено полицией, — посыльная партизанского отряда. Малаховский сделал вывод: Обновленные — соучастники партизан, и с этой новостью поспешил на доклад к шефу. Но тот встретил его весьма неприветливо.

— Вы мальчишка, Малаховский! — крикнул на него Вознюк. — Столько времени тянете нитку с клубочка, а распутать его не можете. Из-под вашего носа ушли большевистские агенты, а вы шатаетесь по улицам без толку.

— Разрешите? — трепетно залепетал Малаховский.

— Не разрешаю! Довольно! Давайте доказательства! Из-за вас господин Рау перестает мне доверять. Слышите? А это значит — я перестану доверять вам. Вас это не волнует?

Когда пыл начальника улегся, Малаховский доложил обо всем, что ему было известно о Григории Обновленном, и при этом ехидно добавил:

— С превеликим удовольствием сообщаю и такую новость. Бывшая домработница Измайловых утверждает, что жена Вячеслава Измаилова, Лина Семеновна и ее мать Ольга Моисеевна Первина, — всего-навсего… иуды. — Только подумать! А? — вопросительно посмотрел Малаховский на Вознюка.

— Ну… — замялся начальник полиции. — Не большой сюрприз для наших коллег. Все же… Ладно. Вы действуйте энергичнее! Идите!

Вознюк бросил все дела и поехал к начальнику отдела гестапо подполковнику Рау. Он не сразу попал к нему на прием. Украинец и здесь должен был ждать, дабы знал, кто хозяин на этой земле. К Рау входили и выходили вышколенные офицеры, а Вознюк все сидел, нервно перебирая пальцами спички в коробке. Наконец и он удостоился чести переступить порог кабинета фашиста.

— Мы сами займемся Измайловыми, — коротко сказал Рау. — А вы наведите порядок в городе. На улицах подпольщики расклеивают листовки, стреляют в наших офицеров, топят людей, преданных великой Германии, а вы успокаиваете — «все в порядке». Нет, если взялись помогать райху, так помогайте. Не на словах, а делами. Вы меня поняли, господин Вознюк? Работаете вы плохо. Очень плохо! Над этим вам стоит призадуматься! Рекомендую!

— Слушаюсь!

— Вы поняли?

— Так точно!

— Идите!

По приказу Рау гестаповцы отправились по указанным адресам.

Василий Обновленный с утра был в бодром настроении. Ему чертовски везло. Открытая им с разрешения немцев пивнушка приносила приличный доход. Теперь он мечтал о солидной фирме или большом ресторане. А почему бы и нет? Ведь он прослыл преданным германской империи человеком. Василий надеялся на сочувствие и поддержку немцев в осуществлении заветного желания.

Резкий стук в дверь прервал приятные размышления Обновленного. «Как нахально стучат!» — возмутился он и подошел к двери.

— Кто там?

— Открывай!

Вошли гестаповцы. Впереди оказался среднего роста капитан. В руках он держал коричневую папку.

— Обновленный Василий? — Убедившись, что перед ним действительно тот, кто его интересует, скомандовал: — Арестовать!

— Меня? За что? — растерянно лепетал Василий.

— Молчать! Оружие есть? Сдать! Обыскать квартиру! Выходи!

— Это явная ошибка, явная ошибка… — завопила жена Василия Клава. — Мы ваши друзья! — старалась она убедить гестаповцев. — Наверное, вам нужен брат Василия — Григорий Обновленный?

Гестаповец грубо оттолкнул Клаву.

— Будьте спокойны, не уйдет и ваш Григорий.

Василия вывели на улицу, втолкнули в черную автомашину. Все, кто стал невольным свидетелем его ареста, видели его испуганные, часто мигавшие глаза и трясущуюся нижнюю губу. Весь его жалкий вид вызывал отвращение. Люди по этому поводу судачили: «Не бей в чужие ворота плетью, не ударили бы в твои дубиной».

С Григорием Обновленным гестаповцы обошлись строже. Ему приказали стать у стенки с поднятыми вверх руками, а в это время в квартире производился тщательный обыск.

— Давно знаете Струтинскую? — тут же, в квартире, строгим тоном спросил гестаповец.

— Такую не знаю.

— Она останавливалась у вас? Припомните!

— С такой женщиной не встречался.

— А с ее сыном? Тоже не встречался?

— Нет.

— Врешь!

После обыска Григория закрыли в машине и увезли.

Два брата по-разному вели себя на допросе в гестапо. Григорий решил все отрицать и тем самым не дать повода для малейших подозрений. Допрос вел лейтенант с широким, скуластым лицом.

— Стоит ли тебе объяснять, как следует себя вести? — уставился он на Григория. — Ты же знаешь! Говори! Сможешь с нами еще поработать.

— Я работаю честно в пользу Германии.

— А связь поддерживал с партизанами тоже в пользу Германии? Ты забываешь, что если бы не мы, немцы, вас бы давно, продажные шкуры, уничтожили большевики. Грош вам цена! Отвечай!

— Я сказал правду, проверьте.

Лейтенанта бесила наигранность Григория. Он с силон ударил его по лицу. Григорий молчал.

Василий юлил перед палачами как мог. Он обещал изловить всех партизанских агентов. Только бы ему поверили, выпустили.

— Я доказал свою преданность фюреру, — захлебывался он. — В этом вы и в будущем убедитесь, если я…

Григория и Василия Обновленных отправили в ровенскую тюрьму.

На рассвете гестаповцы арестовали всю семью Измайловых. Виктора в эту пору дома не было. Зато здесь оказались артист Борис Зюков и учитель Николай Науменко. Оба они входили в подпольную партизанскую группу. Борис Зюков не раз выполнял сложные боевые задания. Вот и теперь пришел он к Измайловым обсудить план очередной диверсии против гитлеровцев в офицерской столовой. Подготовить и осуществить эту операцию должны были Зюков и Науменко. Было условлено, что после акта возмездия оба они уйдут в партизанский отряд.

Вечером они заждались Виктора. Наступил комендантский час, и они остались ночевать у Измайловых. Здесь их и застали гестаповцы.

— Кто такие?

— Знакомые, заигрались допоздна в карты, решили заночевать, — ответил Науменко.