— Куда?

— К партизанам. Кажется, ты хорошо знаешь санитарное дело?

— Да, я окончила курсы фельдшеров.

— Прекрасно, работа найдется. Тебя проводят на хутор к друзьям. А оттуда — в лес.

— А ты, Виктор? Где будешь ты?

— И я приду к тебе, обязательно. Только позднее. Сейчас не могу. Ты же знаешь, Мария…

Ночью Василенко была уже на хуторе Бодзячив. Оттуда с помощью связных она перебралась в отряд Медведева, была определена во взвод Левко Мачерета. Мария стала партизанским фельдшером.

— Не боишься? — допытывался командир. — Завтра идем в бой.

— Нет, теперь мне ничего не страшно.

— Это почему же?

— Я пережила бой в фашистских застенках, а в открытом бою — намного легче. Я ведь не одна. Рядом со мной боевые товарищи.

В коротком кожушке — поэтому ей в отряде и дали кличку Кожушок — и не по размеру больших сапогах Мария двигалась с партизанами к селу Берестяны, где засели немцы. Бойцы были довольны, у них появился фельдшер! Бой был тяжелым. Фашисты окопались на краю села и открыли сильный огонь. Отступать? Лихой, с русым чубом, выбившимся из-под фуражки, Левко Мачерет выбежал на поляну и скомандовал: «Вперед!» Не успел он увлечь за собой партизан, как пуля пронзила ему грудь. Мачерет упал. Пренебрегая опасностью, к нему подбежала Мария. Лицо Мачерета больше не улыбалось…

Партизаны были поражены отвагой юной на вид Василенко. И то ли от ее призывного крика: «Вперед, бейте гадов!», то ли от охватившего всех неукротимого желании отомстить за смерть командира бойцы дружно и стремительно атаковали немцев. Бросок был неожиданным, ряды врага дрогнули…

Так началась партизанская жизнь Марии Василенко.

Впереди предстояло много боевых дел, но меня отзывали из Луцка. Ядзя принесла с «маяка» записку:

«В срочном порядке ждем тебя, пойдешь работать самостоятельно в прежний город. До встречи. Л. А.».

По почерку и инициалам я узнал автора записки. Ее написал Лукин. Ядзе я сказал:

— На хутор Бодзячив ты пойдешь раньше меня. Кто знает, может, за нами следят. На всякий случай, запомни: отряд может связываться в Луцке с руководителем подполья Виктором Измайловым или его боевым другом Антоном Колпаком. Еще просьба. Пусть Станислав выедет навстречу до Киверец. Вот тебе оружие. Возьми с собой, пригодится.

Ядзя взяла пистолет, запрятала. Вышла, пересекла Стырь, легко поднялась на бугор, откуда дорога вилась в другую часть города. Я постоял несколько минут, провожая взглядом удалявшуюся партизанку.

Виктору Измайлову я рассказал, как на хуторе Бодзячив попасть к Станиславу.

— Он всегда вас свяжет с партизанским отрядом. Туда передавайте добытые у гитлеровцев документы. Если понадобится помощь — сигнальте.

Мы попрощались сердечно, по-братски. Мы были знакомы чуть более двух месяцев, а казалось — подружились навечно. Я просил передать подпольщикам благодарность командования отряда за их смелые действия. Мы условились, что Колпак продолжит связь с Григорием Обновленным. На случай провала одной из групп я сообщил пароль и Нине Карст для связи со Станиславом в Бодзячиве.

Я шел переулком. И вдруг на повороте увидел жандармов. На площади, возле собора, стояла еще одна группа…

«Кого-то караулят или облава? Если так, то это малоприятная перспектива. Остается идти вперед». Но, к удивлению, я благополучно миновал первый заслон. «Значит, имеют другое задание». И все же, на всякий случай, переложил сверток с бланками и «типографией» в левую руку, а правую высвободил для неразлучного спутника — «ТТ». Позади остались и два других жандармских поста.

Шоссе убегало вдаль. Параллельно ему стелилось полотно железной дороги. Показался поезд. В воздухе белыми облачками повисал клубившийся пар. Состав из Киверец увозил на немецкую каторгу тысячи советских граждан. В тамбурах стояли молодчики из «гитлерюгенда», держа наготове лютых псов.

По шоссе промчалось несколько грузовиков с немецкими солдатами. Зачем спешат они в села? Снова грабить? Теперь редко в каком дворе можно увидеть курицу… Но с каждым днем растет ненависть народа к оккупантам. Партизанские отряды пополняются новыми бойцами.

Обходной дорогой под палящими лучами солнца я пробирался в Бодзячив. Незаметно подкралась острая головная боль, застучало в затылке. К счастью, вскоре показалась подвода. Ехал Станислав. Вовремя, обрадованно вздохнул я. Лишь в доме Станислава нашел облегчение. Меня привели в чувство Володя Студии и Ядзя Урбанович, которая добралась сюда на несколько часов раньше. Оказывается, со мной случился солнечный удар. И хотя теперь он прошел, но голова еще оставалась тяжелой.

— Ты один? — спросил я у Ступина.

— А разве тебе мало? — улыбнулся он.

Из рассказа Володи я узнал, что во время передислокации партизанской группы Ступин тяжело заболел. Температура подскочила высоко, передвигаться дальше он не мог. Решили до выздоровления оставить его здесь. На хуторе рыскали жандармы, полицейские, но Станислав уберег партизана от палачей. Теперь Ступин почти здоров, может отправляться в путь.

— Пароль остается прежним. Если обратятся наши люди, помоги, Станислав, — попросили мы на прощанье отзывчивого хозяина.

— Не сомневайтесь, все сделаю.

Втроем мы пересекли большак Киверцы — Колки, по которому часто двигались автомашины с немецкими карателями, и направились к селу Кормы.

Вблизи села Ядзя предложила сделать короткий привал. Жара донимала всех, особенно не окрепшего после болезни Володю Ступина.

— Хорошо бы попить.

— Можно и попить, только придется зайти на хутор.

На пригорке стояло несколько хат. Зашли в крайний двор все вместе. Нас встретила пожилая крестьянка.

— Можно попить водички? — спросили у нее.

— Конечно, прошу! — женщина подала ведро. Мы с наслаждением поочередно утоляли жажду. Ядзя и я были вооружены пистолетами, а Володя Ступин — автоматом.

Возле сарая сидел пожилой мужчина. Увидев автомат, он со всех ног пустился в село — донести о появившихся «подозрительных».

— Окаянный! — возмутилась крестьянка. — В селе много полицейских и немцев. Уходите по добру, пока те не нагрянули.

Каждая минута решала нашу судьбу.

— Вперед, быстрее! — скомандовал Ступин.

Направились к лесу. Впереди бежала Ядзя. Ступин прикрывал отход. Проскочив небольшой перелесок на юго-восток от села, мы очутились возле болота. Что делать? Мешкать было нельзя, фашисты начали погоню, сзади раздались выстрелы. Пули цеплялись за осоку и лозу, со свистом проносились над головами. На пути — торфяные канавы. Первой прыгнула Ядзя. С канавы выбралась без сапог, они застряли в грязи. Даже в такие трагические минуты происшествие с Ядзей рассмешило нас. Вслед за девушкой в канаве очутился я, вытащил потерянные сапоги и на бегу передал их Ядзе. Она с отчаянием призналась:

— Нет больше сил моих…

Густой лес укрыл нас от преследователей. В сумерках мы вышли к селу Рафаловка. Здесь переночевали, а с рассветом снова двинулись в путь.

На вторые сутки подошли к расположению отряда. Однако нигде вокруг не видно было признаков жизни. Как выяснилось потом, отряд накануне перебазировался на новое место.

— Веселая штука, — загрустил предельно уставший Володя Ступин, еще не окрепший после болезни. — По-видимому, немцы засекли отряд, и мы легко можем попасть в их лапы.

На всякий случай решили в условленном месте оставить записку. Ее поместили в разрезе срубленной молодой березы. В записке говорилось: «Находимся у родственников Куряты». Без всякой причины Ступин выстрелил из автомата, хотя знал, что этого делать не следовало. Этим можно было навлечь на себя преследователей. Мы отошли в сторону на пару километров от стоянки и расположились на отдых. После дождя ночь выдалась прохладной, пронизывала лесная сырость. Спали неспокойно, часто подымались, дабы разогреться. Ночь оказалась долгой, еле дождались рассвета. Напрягли слух — шорох…