Автомобиль с тремя очаровательными пассажирками двигался по шоссе на большой скорости, приближаясь к самому удивительному и знаменитому месту в мире, городу на воде — Венеции.

К праздно гуляющей толпе туристов на площади Св. Марка, к бронзовым фигурам, в полдень бьющим в колокол на башне Оролоджио, к столикам, выставленным перед кафе «Флориан». К Венеции, которая не устает от бесконечных праздников, карнавалов, шествий и предается удовольствиям и развлечениям вот уже два столетия подряд.

Подкатив к огромной стоянке на Пьяццале Рома, кадиллак резко затормозил.

— Дальше нельзя, по городу проезд запрещен, — сообщил своим юным спутницам водитель и, махнув рукой гондольерам, скучающим в ожидании пассажиров, стал вытаскивать чемоданы из багажника. — Синьорина Насть я, — сопровождая девушек к причалу, обратился водитель к привлекательной рыжеволосой хозяйке лимузина, — ваша мама просила доставить вас домой на гондоле. Не возражаете?

Девушки переглянулись.

— Может, вы предпочитаете на «вапоретти»? — засомневался он.

— «Вапоретти» — это пароходик, — пояснила Настя подругам.

Белобрысая Дорис замахала руками.

— Я всю жизнь мечтала покататься на гондоле! Так романтично!

— А мне все равно, лишь бы не пешком! — Высокая черноволосая Алена глазами показала на свои тоненькие каблучки и, перешагнув через борт, поморщилась: полы ее легкой норковой шубки коснулись гондолы. — Я здесь не перепачкаюсь?

— Что ты! Гондолы — привилегированный транспорт, раньше их даже покрывали золотом и инкрустировали драгоценными камнями! — возразила Настя.

— Да, что-то не похоже! — Придирчиво рассматривая вытянутую лодку с железным гребнем на носу, засомневалась Алена.

— Пер фаворе, синьорины, — черноволосый итальянец в национальной одежде и причудливой шляпе вежливо размещал девушек на своем судне.

— Вот только шуба тебе не пригодится, осенью здесь почти как летом. — Устроившись на носу, Настя аккуратно поправила складки на мягкой шерстяной юбке и окунула в воду ладонь. — Ой, совсем теплая! — она брызнула в капризную подружку и звонко рассмеялась.

— Фу, сыро! — кутаясь в мех, передернула плечами Алена.

— Давай ее раскачаем! — Дорис, небрежно сбросив форменный кителек, попробовала наклонить гондолу своим худеньким телом.

Шест лодочника сделал пируэт в воздухе и под завистливые взгляды конкурентов-гондольеров веселая компания с хорошенькими пассажирками тронулась в путь.

— Мамочка, почему не встречаешь гостей? Я приехала! — Голос Насти разлетелся по дому, утопая в мягкой старинной мебели. Служанка показала ей на второй этаж. Не снимая строгой формы колледжа, в которой прибыла из Лондона, девушка в два прыжка очутилась наверху, вихрем ворвалась в просторную гостевую спальню и, забыв поздороваться, застыла в изумлении. — Кто это? — глаза Насти, такие же красивые и зеленые, как у матери, широко раскрылись.

Посреди спальни в просторной кровати с витиеватой металлической резьбой лежал незнакомый молодой мужчина, накрытый до подбородка одеялом. Строго очерченный рот, чуть выступающий вперед подбородок, светлая щетина на бледных, почти восковых скулах и правильные черты лица делали его голову похожей на скульптурный барельеф.

Мать развела руками:

— Я ничего о нем не знаю, кроме того, что он русский. — Наталья рассказала дочери, как она подобрала незнакомца на улице. — С ним что-то случилось. Он лежал на тротуаре и звал на помощь… по-русски. Я не могла отказать!

— Бедный! — Настя присела на краешек кровати и сочувственно посмотрела на шрам, который, начинаясь от виска, пересекал лоб юноши и терялся в густой копне светлых волос. — Давно он тут?

— Несколько дней, — ответила Наталья, поправляя белоснежные простыни больному, и добавила: — Доктор говорит, что он в коме, сколько это будет продолжаться, неизвестно.

Настя с огорчением всплеснула руками:

— Как жаль! Я хотела сделать тебе сюрприз и привезла подружек. Дорис прилетела со мной из Лондона. Мы вместе учимся и живем в одной комнате. А Алена, ты помнишь ее, примчалась из Москвы.

Наталья кивнула.

— Мы так спешили на выставку. Она еще не закрылась?

При упоминании о выставке едва уловимая тень беспокойства промелькнула в глазах женщины, она хотела что-то сказать, но смех, донесшийся снизу, отвлек Наталью и осветил круглое лицо приветливой улыбкой:

— Я очень рада тебе и девочкам, — искренне проговорила она. — Думаю они не обидятся, что им придется ночевать в маленьких спальнях.

— Конечно, — заверила Настя. — Прости, что я не предупредила. Наверное, мы будем мешать ему, — дочь кивнула в сторону молодого человека.

— Наоборот. — Наталья посмотрела на юношу. — Врач просил, чтобы при нем больше разговаривали. Знакомая русская речь может вывести его из состояния комы.

Живая и общительная Настя сочувственно дотронулась до руки больного, неподвижно лежавшей поверх одеяла, и тут же энергично заговорила:

— Привет! Меня зовут Настя. Открой глаза!

Незнакомец, как будто под действием гипноза, зашевелился, его веки медленно приподнялись и, увидев перед собой Настю, сидевшую на краешке постели, он впился в нее каким-то странным взглядом. В следующее мгновение он протянул к Насте руку.

— Это ты! Наконец-то я тебя нашел!

От неожиданности девушка вскочила, клетчатый шерстяной берет упал с ее головы, и копна рыжих кудряшек рассыпалась по плечами синего форменного пиджака.

Лицо мужчины ожило, взгляд стал осознаннее, он обвел глазами комнату и, вновь остановившись на девушке, зашептал одними губами:

— Златовласка, как же долго я тебя искал!

— Ты… ты с ним знакома? — Темные брови Натальи взлетели вверх, к гладко зачесанным волосам.

На растерянном личике дочери выступил яркий румянец.

— Н-н-е-ет, — испуганно протянула она. — Может, он бредит?

С трудом приподнявшись на локте, незнакомец вновь потянулся к Насте. Атласное одеяло соскользнуло на пол, обнажив стройное, красивое тело, все в ссадинах и синяках. Он покачал головой:

— Я знал, что найду тебя, — упрямо повторил молодой человек и, глядя ясными глазами на Наталью, из последних сил выдохнул: —…И вас я помню, вы… вы подобрали меня на улице…

— Как загадочно! Просто из серии ужастиков! — прошептала незаметно вошедшая Дорис. Представившись Наталье, она погрозила Насте и с укором доложила: — Теперь я понимаю, почему она в колледже ни на кого не обращала внимания! Он же просто Аполлон!

— Как вас зовут? — Спохватившись, Наталья подошла к больному ближе. — При вас не было никаких документов.

Но незнакомец уже устало откинулся на подушку и вновь закрыл глаза.

— Девочки, где же вы застряли? Я уже распаковала чемоданы! — ворвавшись, Алена оборвала себя на полуслове. Уставившись на лежавшего в постели, девушка пробормотала: — Игорь Саврасов! Откуда он у вас? Он что, болен?

— Ты знаешь его? — хором спросили мать и дочь.

— Конечно, он художник, знакомый моего мужа, — ответила Алена и небрежно добавила: — Он расписывал стены нашего особняка под Москвой.

— Он художник?! Постой, постой. — Наталья озадаченно перевела взгляд на дочь. — Настя, значит, ты все-таки знакома с ним?

— Да нет же, с чего ты взяла? Я вижу его первый раз в жизни!

Наталья решительно тряхнула головой и выдавила из себя мучивший ее все это время вопрос:

— Анастасия, скажи мне, ты позировала ему?

— Я?.. — Прекрасные глаза девушки метнула молнии. — Что ты такое говоришь? Разве я когда-нибудь обманывала тебя? Я правда вижу его первый раз в жизни!

— Но почему тогда картина с твоим изображением, — Наталья как бы размышляла вслух, — под названием «Златовласка» — он ведь, кажется, так тебя назвал, — висит здесь, в Венеции, на Биеннале?! — Никогда не повышавшая голоса на дочь, женщина неожиданно сорвалась: В обнаженном виде!