Кибитку протащили животные прямо к пьедесталу и стали, как вкопанные.

Барабаны тоже замолкли. Наконец-то настала тишина, в которой толпе могло быть слышно жужжание мух над клячами. Теперь Дорсис начал вещать пафосным голосом:

— Раскрыт коварный заговор четырех моих приближенных, которым я так до сих пор доверял. Как подлые псы они прятались в горах, вынашивали план моей смерти. И это после того, что я им столько хорошего сделал! — в ярости обернулся Дорсис к кибитке. — Но великий Буд предостерег меня через своего Избранного. Помог с его помощью раскрыть коварную сущность этих, когда-то мною уважаемых людей.

Виктор скривился со злобы. Надо же, попался хитрожопый вершитель. Все же скинул на него всю ответственность. Не желает своими руками головешки таскать.

«Ну, держись, несравненный хитрец. Устрою тебе суд в алмазах!» — злорадно усмехнулся Виктор и поспешил вниз. Но как ни спешил, когда оказался в дверях услышал уже объявление Дорсисом приговора:

— Засим, приговариваем их к смерти!

Площадь изошла в воплях. А Виктор нахально попер на трибуну. Прямо к судьям.

Поступок неприемлемый. Но неприемлем он смертным, а не Избранному. А точнее — Виктору. Плевал он на приемлемость и неприемлемость в этом средневековье. Терпеть не мог подлости с рождения. А тут теперь, тем более.

Как взобрался на пьедестал, прошел к самому краю, до неприличия загородив собой сиятельную фигуру за столом, поднял руку, призывая к тишине. Конечно, заинтригованная публика притихла.

— Я есть тот Избранный, который предупреждал несравненного вершителя, — повернулся гневным лицом к притухшему Дорсису. — Великий Буд велел мне не спешить с обвинением этих четверых задержанных в пещере горы Мунк, пока несравненный вершитель не докажет их вину перед ним. Поэтому я сейчас здесь, чтобы своими ушами услышать доказательства их вины, чтобы передать великому Буд во время вечерней молитвы. ОН ждет! — И отступил на пару шагов, приглашая Дорсиса излагать доказательства.

Виктор нанес только что Дорсису сокрушительный удар. Тем более, что ниже пояса. Пусть до него дойдет с кем можно шутить, а с кем нет.

Дорсис побледнел. Даже губы затряслись от ярости к «союзнику». Наверняка уже понял, почему он так поступает с ним. Но было поздно переигрывать. Его народ перед ним, а он на пьедестале судьей восседает. Не докажет — позора не обреется. А как доказать, если сами не сознаются?

Дорсис повернулся в сторону кибитки и не совсем уверенным голосом вопросил арестованных:

— Вы признаетесь, что помышляли против меня заговор?

Тем временем, пока происходили эти метаморфозы судилища, арестованные удивленно переглядывались. Даже смешок раздался за прутьями. А теперь этот чужеземец, почему-то спасал их. Именно спасал. Они это четко понимали, но не понимали почему. Если он же зачинщик их провала, тогда почему теперь поставил вершителя в глупое положение?

Поднялся во весь свой немалый рост Грозил.

— Нет! — рявкнул он на всю площадь. — Мы собрались в пещере отдохнуть от наших сварливых жен. И больше ни для чего.

Толпа закатилась громким смехом. Что скажешь? Многие из собравшихся могли понять такой поступок.

— Ты лжешь! — истерично закричал Дорсис. — Мне донесли мои осведомители, что вы готовили заговор, чтобы убить меня!

— Выходит, это ты сейчас лжешь, — со свирепым лицом схватился за жалобно скрипнувшие прутья Грозил. — Ты только что говорил, что великий Буд через Избранного тебя предупредил.

Виктор в сторонке торжествующе ухмылялся. А Дорсис бледнел и краснел одновременно. Как же этот проклятый триумвират связал ему руки! Не было бы этих, просто приказал бы немедленно отрубить четыре головы и преспокойно развлекался бы дальше во дворце. Вот тебе все доказательства.

— Сначала предупредил Избранный, потом мои осведомители, — неубедительно оправдывался не привыкший оправдываться вершитель во многих поколениях, несравненный Дорсис.

— Что тебе говорил Избранный, мы все услышали, — резкой интонацией влез в перепалку майор. — Теперь приводи доказательства, добытые твоими соглядатаями.

Дорсис с ужасом повернулся к нему. Вот теперь он не сомневался в полном провале судилища. И всего-то из-за ничего! Просто захотелось на Виктора перекинуть ответственность. Разве из-за такой мелочи можно подставлять союзника?

— Доказательства будут… потом, — прохрипел он, дрожащими руками поправляя скосившийся ворот. — Обязательно будут.

— В таком случае, — решил свое слово сказать в поддержку ценных союзников представитель Горданы, — арестованных нужно немедленно освободить, до получения неоспоримых доказательств.

Трое сидевших еще за прутьями порывисто вскочили. А Грозил продолжал пристально глядеть на Виктора. Подбежали двое стражников, отворили железную дверь. Под гул толпы все четверо выбрались из кибитки, чтобы принимать поздравления друзей и родственников.

Дорсис с ненавистью сначала понаблюдал их освобождение, потом с той же ненавистью смерил Виктора с головы до ног, быстро зашагал во дворец.

Майор со смешком спросил Виктора:

— Продолжать его охранять?

— Нет. Пусть сам себя бережет. И слуг верни на свои места. Велика честь ему ваших жен эксплуатировать.

Майор кивнул, тоже направился во дворец.

Виктор тяжело вздохнул и тоже собрался туда же, как тяжелая рука легла ему на плечо. Резко обернулся. Перед ним стоял Грозил. Бывший главнокомандующий эритрейской армией, пожилой вояка с украшающим лоб шрамом, пристально глядел ему в глаза, видимо, собирался благодарить, но непривычный к такому, никак не знал с чего начать.

— Не за что, — усмехнулся Виктор, пошел к парадным дверям. Старый вояка понял его тактичность, так и продолжал следить за ним, пока тот не скрылся во дворце ненавистного ему вероломного вершителя.

Была глубокая ночь, когда всадник несся на мощном скакуне вдоль железнодорожного полотна, смутно поблескивающий в молочном свете далекого прожектора с вершины скал. Его конь, чернее самой ночи, низко опустив рога, галопом мчался по жухлой траве мимо силуэтов вечнозеленых драконьих деревьев и теряющих листву нормальных деревцев. Спешил Виктор домой, к своей семье, к своим друзьям. Еще с полчаса стремительной скачки, и будет он среди них. Правда, застанет их спящими. Но, зато, что начнется с утра, когда узнают, что вернулся!

Нетерпеливо саданул шпорами толстокожие бока животного, отчего оно сердито всхрапнуло, но послушно повысила скорость бега.

«Палочки», что в глазах отвечают за ночное видение, направили в мозг быстрый импульс. Виктор на ходу вскинул голову к небу и увидел!

Бледный свет прожектора отразился от чешуи и перепончатых крыльев невообразимо мощного существа, что пущенной стрелой и совершенно беззвучно пронесся в вышине первозданного мрака, казалось, навсегда запечатлевшись в памяти, и исчезла за горизонтом. А Виктор так и несся вперед с задранной головой, предоставив самому коню разбираться с направлением, но больше так и не увидел ничего, никого во мраке беззвездных небес. Зато в памяти четко отпечаталось на миг увиденное.

— Великий Буд! — невольно прошептали губы. А перед глазами все стояло, словно стальное, чешуйчатое торпедовидное туловище, гибкий хвост с раздвоенной оконечностью, широкая шея, чудовищная голова. И все это невообразимых размеров.

Освещенность округи на глазах усиливалась. Теперь казалось, что наступает ранний рассвет, хотя была глубокая ночь, что подтвердило погодя трижды прозвеневший далекий колокол.

Вот и озеро сверкает впереди. Осталось доскакать до темных силуэтов бараков, окажется он «у себя».

Наконец, остановил Виктор притомившегося коня у подъемника. Не стал пристраивать в конюшнях. Пусть до утра тут гуляет, травку щиплет. Только тугое седло скинуть надобно. Сам прошел к платформе, взобрался на плато.

Подскочили к нему милиционеры ночной охраны. Первыми обрадовались его возвращению они. Виктор нетерпеливо расспрашивал о новостях тут произошедших, пока его не было. Как выяснялось, все тут идет путем; на днях начнется большое переселение в город. А горожан стало еще на пару тысяч больше. Пожелав милиционерам спокойного дежурства, Виктор поспешил к себе.