— Я вас не понимаю.

— Люди, которых шантажировал Элиот, — все участвовали в ваших маленьких церемониях, — сказал я. — Вы догадываетесь, что я имею в виду? Обряд плодородия в честь Бога солнца?

Он невозмутимо сложил руки крест-накрест на своей груди.

— Это священные обряды Бога солнца. Как смеет он осквернять своими словами ритуал…

— Возможно, что для Бога солнца они священные, — сказал я. — А для большинства людей они просто непристойные.

— Но не запрещены законом, — быстро вставил Беннет. — Те, кто принимал участие в обрядах плодородия, делали это по собственной воле, и все они взрослые люди, которым уже исполнился двадцать один год.

— Вы что, у них автографы брали? — спросил я.

— Бог солнца требует покорности, — сказал Учитель. — И те, кто решил следовать за ним, должны поклоняться ему и участвовать в ритуалах и церемониях, посвященных Богу. Он требует от них жертв. Он требует их всецелой преданности! Если они не будут отдаваться ему целиком, он обрушит на них свой гнев.

Его голос громыхал, как орган Хэммонда с выдвинутыми заглушками.

— И если они не будут отдаваться силе Бога солнца, то однажды наступит тот день, когда оно не взойдет, и темень покроет землю и все сущее на ней увянет и умрет!

— У нас уже есть парочка увядших и умерших, — сказал я. — Вот почему я здесь.

Учитель, казалось, не слышал меня. Он стоял передо мной неподвижно с выражением восторга на лице.

— Кстати, о жертвоприношении, — сказал я, — вы предрекали не так давно, что Богу будет принесена великая жертва, — и буквально сразу на вашем алтаре появилось распростертое тело Джулии Грант. Как вы объясните это совпадение?

— Когда Учитель говорит о жертвенности, он говорит о личном самопожертвовании, — поспешно произнес Беннет. — Я имею в виду финансовые пожертвования на возведение святыни.

— Пусть так и скажет сам, — заявил я холодно.

Беннет заерзал на стуле.

— Учитель не такой, как мы с вами, лейтенант.

— То-то и оно, — согласился я. — Он единственный из нас с бородой. Сделайте одолжение, Беннет, когда я задаю Учителю вопрос, дайте ему ответить на него.

— Ну разумеется, — поспешил Беннет. — Я просто старался оказать посильную помощь.

— А вот обманывать нехорошо, — устало сказал я.

Я снова перекинул свой взгляд на Учителя.

— Вы собираетесь присоединиться к Богу солнца сегодня на закате?

— Так было предопределено, — сказал он.

— Вы действительно верите, что так случится?

— Я знаю, что так будет.

Я решил бросить это безнадежное дело.

— О’кей. Больше вопросов не имею.

И Учитель легкой походкой направился к двери.

— Вот только одно, — сказал я. — Если восемьдесят тысяч исчезнут из этого сейфа в то же время, когда исчезнете вы, то я доберусь до вас. Даже если для этого мне придется пройти по радуге!

Учитель отворил дверь и вышел. Беннет взглянул на меня и с огорчением покачал головой:

— Не надо было этого говорить, лейтенант. Он мог обидеться!

— Вы думаете, меня это волнует? — заорал я на него.

Я крепко приложил ладонь ко лбу и на несколько секунд закрыл глаза.

— Вы хорошо себя чувствуете, лейтенант? — озабоченно спросил Полник. — Вы не заболели, случайно?

— Нет, просто несколько растерян, — сказал я. — Давай-ка убираться отсюда. — Я встал со стула и направился к двери.

— Что будем делать, лейтенант? — спросил Полник.

— Ты будешь искать гайки, а я болты, — сказал я. — А потом сядем вместе и будем их свинчивать.

— Это жара подействовала на вас, лейтенант, — неуверенно произнес он. — Так же как на этого парня, Учителя!

— Возможно, ты прав, — согласился я с ним, когда мы покидали офис Беннета. — Послушай, я хочу, чтобы ты поболтался тут вокруг какое-то время. Пригляди-ка за этим офисом. Увидишь кого-нибудь выходящего отсюда с портфелем — хватай его!

— Само собой, лейтенант! — смело заверил Полник.

Я был уже на полпути к домику Элоизы, когда услышал его тяжелое дыхание у себя за спиной. Я обернулся и подождал, пока он меня догонит.

— Ну, что еще?

— Лейтенант, — пробормотал, запыхавшись, Полник. — А как выглядит портфель, который вы ищете?

Элоиза открыла дверь своего домика и окинула меня ледяным взглядом.

— Да? — спросила она.

— Мне надо поговорить с вами, — сказал я.

— Тогда входите.

Я прошел за ней внутрь домика. Она была в белом бикини, приятно гармонировавшем с ее темным загаром. Она указала мне на стул, и я сел. Она уселась напротив.

— О чем вы хотели говорить со мной, лейтенант? — спросила она довольно неприветливо.

— Прошлой ночью я разговаривал с Чарли Элиотом, — сказал я. — Он, как информатор и организатор, участвовал в шантаже. Харри Вейсман был непосредственным исполнителем его указаний и вымогателем.

— Шантаж? — Она с удивлением подняла брови. — Мне кажется, я вас не совсем понимаю.

— Обряды плодородия в честь Бога солнца, — сказал я. — Чарли рассказал мне о них, все рассказал. Он и Вейсман шантажировали людей, принимавших в них участие. Вас ведь тоже шантажировали, не так ли?

— Нет.

Теперь была моя очередь удивленно приподнять брови.

— Вас — нет?

— Меня — нет. — Она невозмутимо улыбнулась. — Но не делайте из этого неправильные умозаключения, лейтенант. Никто не может шантажировать меня просто потому, что мне нечем заплатить.

— И вы думаете, я этому поверю?

— Можете быть уверены, — заявила она. — Учитель приютил меня здесь. У меня есть все необходимое.

— И вы удовлетворены жизнью в этой хижине и близостью с Учителем?

Она покраснела.

— Да, если вам нравится выражаться подобным образом.

— Чарли сказал мне, что вы были душой общества на этих обрядах плодородия.

На ее щеках явно прибавилось румянца.

— Так и сказал?

— Так и сказал. А где вы собираетесь завтра искать кров и нового друга?

— Вы говорите загадками, лейтенант! — раздраженно бросила она.

— На закате Учитель отправляется на встречу с Богом солнца, не так ли? — спросил я. — Это означает, что завтра его уже не будет. Конечно, он может обернуться маленьким солнечным лучиком, но это вряд ли послужит вам утешением в долгие зимние вечера.

— Уж как-нибудь не пропаду, — сказала она просто.

— У вас есть какие-нибудь планы?

— Сейчас нет.

— Может быть, вы не верите, что Учитель исчезнет?

— Ни секунды не сомневаюсь, — сказала она. — Если он говорит, что на закате он предстанет перед Богом солнца, значит, так и будет.

— Когда я впервые приехал сюда, я подумал, что все окружающие сошли с ума, — сказал я. — Сейчас я убеждаюсь, что с ума сошел я один.

— Возможно, вы правы, лейтенант, — сказала она сладким голоском.

Я снова обратился к ней:

— Вы — правая рука Учителя. Не думаете, что вас тоже призовут присоединиться к Богу солнца одновременно с Учителем?

— Я так не думаю, — сказала она. — Учитель сказал бы мне, если бы этому суждено было случиться.

— И он никогда не намекал на такой поворот событий, хотя бы по секрету?

— Нет.

— Хорошо, — сказал я. — Остается только рассчитывать, что эта зима будет мягкой. Хотя бы для вас.

— Будет, — уверенно подтвердила она. — У меня есть определенные преимущества в битве за выживание, лейтенант.

— Бикини — одно из несомненных, — сказал я, отдавая должное ее наряду. — Увидимся на закате.

— Значит, вы будете здесь, лейтенант?

— Удовольствие быть свидетелем того, как Учитель отправляется навстречу Богу солнца, я не променял бы даже на всех старлеток с киностудии «Метро-Голдвин-Майер», — уверенно сказал я.

Выйдя из домика, я направился к тому месту, где оставил свой «хили». Когда я уже находился ярдах в пяти от него, машина из ближнего переднего ряда неожиданно сорвалась с места и понеслась по направлению к дороге.

Это был белый «Континенталь» с жестким верхом, который я не смог бы спутать ни с чем.