И, может быть, убийцей.

— Что ты делала здесь с мистером Калпеппером? — спросила я, сваливая, хотя я также хотела бы знать ответ на этот вопрос.

Мама подняла руку и начала рассматривать свои ногти.

— Не твое дело, и также не имеет отношения к тому, почему ты здесь так рано.

— Все правильно, я хотела узнать, что ты делаешь для сената.

Она опустила руку, бросая на меня ехидный взгляд.

— И именно поэтому ты пряталась в моем шкафу? Я так не думаю. Прекрати избегать темы, Дасти. Я прекрасно знаю, что твоя маленькая «задавать много вопросов, чтобы избежать правды» игра.

Я посмотрела на нее, не обращая внимания на ее самодовольное отношение, что она знала меня так хорошо. Правда была в том, что она не знала меня. Две недели летом и случайный телефонный звонок или e-mail не отменяли этого. Ни на йоту.

— Я хочу знать, что ты делала на танцах.

Мойра сердито вздохнула.

— Что это за внезапная одержимость моей деятельностью? Тебя прежде никогда не волновало.

Меня никогда не волновало? Ударьте меня.

— Отлично. Ты хочешь правды? Моя внезапная одержимость — это та причина, по которой я была в туннелях, когда убили мистера Анкила. Я следила за тобой. Итак, или ты видела что-то, или сделала что-то. И я знаю, что ты можешь сделать, что Веление не имеет значение для людей, как мы.

Ее ноздри раздувались.

— На что ты что намекаешь?

— Ох, да ладно, мама. Я знаю правду о Ночных Кошмарах.

Шея Мойры покраснела, но она не ответила, а просто стояла и смотрела на меня, как будто я была какой-то новым и ужасным на вид насекомым. Тем, которого она хотела бы раздавить каблуком своих высоких черных сапог.

Прозвенел обеденный звонок. Осознание, что скоро сюда набегут ученики, подстегивало меня. Мне нужно знать правду.

— Ты сделала это, мама?

Ее взгляд казался огненным.

— Не могу поверить, что ты спрашиваешь меня об этом. Какая ты после этого дочь?

Ее слова резали меня в глубине по чувствительным местам. Слезы затопили мои глаза. Все эмоции, которые я испытывала несколько дней назад, вырвались наружу.

— Я? Я? Какая ты после этого мать? Ты вообще не мать, вот что. Ты оставила меня и папу, когда я была всего лишь ребенком. Ты не заботилась обо мне, даже когда я была обычным человеком. Когда ты думала, что я просто твой мул, потомство от твоего брака, который ты хотела забыть. О, нет, ты не заботилась обо мне, пока я не получила магию. Так что не смей критиковать меня, как дочь, когда сама была такой дерьмовой матерью.

К тому времени, как я закончила мою тираду, я задыхалась. Я не получала этого от моей матери, которая присутствовала в моей жизни в последние годы. Я давно научилась не обращать внимания на обиды, которые болели, как язвы, рядом с моим сердцем. Но я не могла игнорировать это прямо сейчас, глядя ей в лицо.

Глаза Мойры зафиксировались на моих, ее лицо застыло как маска. Если она и была удивлена моей вспышкой, то не показывала это. Отсутствие реакции беспокоило меня больше, особенно с учетом дождя на моем лице. Кто-то, кто был таким холодным, был способен на все.

Я в отчаянии взмахнула руками.

— Скажи что-нибудь!

— Отлично. Каково это? — спросила она сквозь стиснутые зубы. — Ты только думаешь, что последовала за мной в туннели, Дестини. И даже если бы это была я, это вряд ли была достаточная причина, чтобы верить, что я способна на убийство.

Я всплеснула руками.

— О, да? У меня есть больше причин, чем эта. Даже если сенат думает, что тебе нельзя доверять.

— Не будь абсурдной.

— Ты не веришь мне?

Я рывком открыла свой рюкзак и вытащила конверт с письмом консула.

— Посмотри на это.

Моя мама выхватила конверт из моих рук, вырвала бумагу изнутри и прочитала. Затем она посмотрела на меня с темным выражением.

— Где ты это достала?

Ой-ой. Глупая, глупая я. Я побледнела за мой промах.

— Это секрет. И в любом случае это не важно.

Мойра поджала губы.

Люди начали входить в комнату, и я быстро вытерла слезы рукавом рубашки. К сожалению, нельзя было скрыть отечность моих щек.

— Верни, — сказала я.

— Я так не думаю.

— Это мое.

Мама покачала головой с упрямым выражением лица, и я знала, что это не хорошо, только если я не захочу драться с ней. Так или иначе, я не думаю, что это решение было бы очень хорошим. Не говоря уже о полном подавлении, когда я потеряла мое лицо.

— Я надеюсь, что ты не накажешь меня за это, — сказала она стальным голосом. — Учитывая, что ты веришь, что я жестокая. Теперь садись. И не смей со мной разговаривать.

Я сглотнула, не уверенная, чувствовала ли я себя виновной или же свободной. И также я не была уверенна, разговаривать ли с ней теперь вообще. В конце концов, я решила, что мне все равно.

К пятнице я поняла, что моя мама имела в виду, когда говорила никогда не говорить с ней. Она даже не смотрела на меня во время моих уроков псионики. Я сказала себе, что это не волнует меня, хотя было трудно не задавать вопросов. Особенно когда я поняла, что она была довольно хорошей учительницей. Хотя не было особого смысла поднимать руку на уроке. Не тогда, когда учитель притворялся, что я не существую. Я превратилась из ошибки в пустое место.

Хуже всего то, что я все еще не знала, была она невиновна или нет. Она ни разу точно не сказала, что не была в туннелях. Может быть, она и взорвалась в ответ на мои обвинения, но я не могу сказать, был ли это праведный гнев, вина или просто хорошая актерская игра.

Потом был обмен с Калпеппером. Я дважды приходила на урок пораньше, надеясь снова порыться в ее сумочке, но она прекратила оставлять свои вещи без присмотра. Следующим шагом будет обыск ее дома, но я не знала, переехала ли она в один из преподавательских домов теперь, когда стала учителем, или все еще живет в своей квартире в Прибрежном Переулке. Довольно печально не знать, где живет моя мать, но, учитывая нынешнее состояние наших отношений, это не удивительно.

Я хотела спросить Пола, что он думает о поведении моей матери, но каждый раз, когда я видела его или говорила с ним по телефону, все заканчивалось тем, что разговаривали мы о других вещах — вещах, которые заставляли меня чувствовать покалывание внутри и еще больше желать нашего следующего свидания.

Я хотела рассказать Селене, но боялась ее реакции. А если она скажет мне идти к шерифу? Я определенно не была готова рассказать полиции о моих подозрениях насчет матери, которые, к тому же, были без веских доказательств.

Я думала о матери, когда вышла из комнаты общежития в полночь пятницы, направляясь к Элаю. Я открыла дверь, вышла в коридор и столкнулась с кем-то, кто не должен был быть здесь. Я вскрикнула и отпрыгнула назад.

— Ты опоздала, — сказал кто-то знакомым голосом.

Я испустила большой вздох облегчения, когда узнала Бетани Грэй.

— Гм, ладно. И Вас это волнует, потому что?..

Она поморщилась.

— Помоги мне, Господи. Ты так похожа на свою мать. Сегодня мы, наконец, собираемся начать наши тренировки сон-сессий. Я бы хотела сделать это гораздо раньше, но видя, как ты пропускаешь последние несколько сессий…

— Это не моя вина, я болела. — По правде говоря, я соврала, во-первых, потому, что это казалось пустой тратой времени после всего, что я узнала от своей матери. А вторая причина заключалась в том, что пару дней назад я узнала правду о Ночных Кошмарах от мистера Марроу и не думала, что смогу выдержать изучение еще больше неприятных фактов. — И я совсем не похожа на маму, спасибо Вам большое.

Бетани фыркнула, затем развернулась на одном из тонких, громоздких каблуков ее ботинок Доктор Мартенс и направилась вниз по коридору, к выходу. Я последовала за ней. Она была во всем черном, как и я, и ее волосы собраны сзади в тугой пучок. В этом наряде ее сходство с гориллой было просто поразительным.