CCLXVII Карл прибыл из испанского похода, Вернулся в Ахен, свой престольный город. По лестнице взошел он в зал дворцовый, Был дамой Альдой встречен на пороге. Та молвит: «Где Роланд, отважный воин, Что клятву дал назвать меня женою?» Король в унынье и великой скорби Рвет бороду свою и плачет горько: «Сестра, меня спросили вы о мертвом. Я вам воздам заменою достойной: То – первый мой вассал и сын Людовик, Наследник всех моих земель и трона». Она в ответ: «Мне странно это слово. Да не попустят бог с небесным сонмом, Чтоб я жила, коль нет Роланда больше». Пред Карлом дама, побледнев, простерлась. Она мертва – помилуй Альду, боже! Скорбят о ней французские бароны. CCLXVIII
Она скончалась – нет прекрасной Альды, Но мыслит Карл, что дама – без сознанья. Над нею, сострадая, он заплакал, Ее приподнял, на ноги поставил. Она к его плечу челом припала. Тут Карл увидел, что она скончалась. За нею четырех графинь прислал он И тело в женский монастырь отправил. Над нею там всю ночь псалмы читали, Зарыли гроб у алтаря во храме. Большую честь воздал ей император. Аой! CCLXIX В престольный Ахен прибыл вновь король, В оковах там изменник Ганелон На площади стоит перед дворцом. К столбу привязан дворней Карла он, Прикручен крепко за руки ремнем. Бьют и бичами и дубьем его. Не заслужил он участи иной. Пускай суда предатель в муках ждет. CCLXX Написано в одной старинной жесте, Что Карл созвал людей из всех уделов, На суд собрал их в ахенской капелле. Сошлись они в господний праздник светлый, В день божьего барона, в день Сильвестров, Дабы воздать по совести и чести Злодею Ганелону за измену. [161]Карл привести велел его немедля. Аой! CCLXXI «Сеньеры и бароны, – молвил Карл. – Вот Ганелон на суд явился ваш. Со мною он ходил в испанский край, Сгубил двадцатитысячную рать. Из-за него погибли и Роланд, И Оливье, что был учтив и храбр. Он пэров предал маврам, деньги взял». Ответил Ганелон: «Не стану лгать, Лишил меня моих сокровищ граф. Вот я Роланду смерти и желал. Нельзя изменой это называть». Бароны молвят: «Суд решит, кто прав». CCLXXII Предстал суду и Карлу Ганелон. Он свеж лицом, на вид и смел и горд. Вот был бы удалец, будь честен он! Бросает на собравшихся он взор, Стоят с ним тридцать родичей его. Суду он громко говорит потом: «Бароны, да хранит вас всех господь! Ходил я с императором в поход, Ему был предан телом и душой. Но на меня Роланд замыслил зло, Ко мне жестокой воспылал враждой, На муки и на казнь меня обрек, Послал меня к Марсилию послом. При всех Роланду вызов брошен мой, Его и пэров вызвал я на бой. Всю нашу ссору видел сам король. Я только мстил, и нет измены в том». Бароны молвят: «Суд все разберет». CCLXXIII Увидел Ганелон, что дело плохо. Зовет он тридцать родственников кровных. Один из них над всеми верховодит. То – Пинабель, что из Сорансы [162] родом. Он на язык остер и ловок в споре, А коль дойдет до боя – воин добрый. Аой! Граф молвит: «Будьте мне в беде оплотом, Не дайте кончить жизнь на месте лобном». А тот ответил: «Ничего не бойтесь. Кто здесь о казни вымолвит хоть слово, С тем тотчас я вступлю в единоборство И дам отвод оружьем приговору». Тут ниц пред ним граф Ганелон простерся. CCLXXIV Сошлись на суд бургундцы и баварцы, Французы, пуатвинцы и нормандцы. Есть там саксонцы, есть и алеманы. Всех судей остальных овернцы мягче – Жестокий страх им Пинабель внушает. Все говорят: «Покончим с этой тяжбой. Оставим суд, пойдем попросим Карла, Чтоб Ганелону дал король пощаду, И тот ему опять слугою станет. Погиб Роланд и не придет обратно. Не воскресить его сребром иль златом. От поединка проку будет мало». Так мыслят все, кто там на суд собрался. Один Тьерри, брат Жоффруа, – иначе. Аой! CCLXXV Вот судьи к императору пришли И молвят: «Мы решили вас просить, Чтоб Ганелона пощадили вы. Он будет впредь вам ревностно служить. Он знатен родом – сжальтесь же над ним, Ведь все равно племянник ваш погиб. Златой казной его не воскресить». Король ответил: «Все вы подлецы!» Аой! CCLXXVI Увидел Карл – оставлен всеми он, Нахмурил брови и поник челом, Стал от тоски и горя сам не свой. Вдруг предстает Тьерри пред королем [163]. То Жоффруа Анжуйца брат меньшой. Он строен, худощав и быстроног, Кудрями черен, смугловат лицом, А ростом и не мал и не высок. Учтиво Карлу молвил он: «Сеньер, Умерить постарайтесь вашу скорбь. Вы знаете: вам предан весь наш род, И я, как предки, вам служить готов. Да, отчима Роланд обидеть мог, Но кто вам служит – нет вины на том, А Ганелон его на смерть обрек, Нарушил клятву и презрел свой долг. На рель его! – таков мой приговор. А труп изрежут пусть в куски потом. Подлец не стоит участи иной. А если кто из родичей его Посмеет приговору дать отвод, Я подтвержу свои слова мечом». Все молвят: «Рассудил он хорошо». вернутьсяСеньер не мог сам судить своего вассала, который подлежал «суду равных» (пэров). Карл мог выступить лишь как обвинитель Ганелона, но не как его судья. Сильвестров день – 31 декабря. вернутьсяСоранса – может быть, Сарранса в Пиренеях. вернутьсяПевец продолжает возвеличение Анжуйского дома (см. прим. к ст. 106). |