Правящее большинство в государстве или в партии, имеющее сильный аппарат, обильную кассу или богатую печать, может долго жить на недомолвках, на шатаниях, на двусмысленностях. Лучшее доказательство тому сталинский бюрократический централизм. Но каждое оппозиционное меньшинство, какое стало бы подражать в этом центристам, окажется неизбежно обреченным на гибель и скомпрометирует то знамя, под которым стоит.
В нынешнем своем виде Ленинбунд не может повести за собой авангард немецкого пролетариата или хотя бы только авангард этого авангарда. Ленинбунду необходимо идейно перевооружиться и соответственно перестроить свои ряды. Первым условием для этого является принципиальная ясность позиции. Я не думаю, что вы можете дальше уклоняться от ответа на поставленные выше вопросы. Они далеко не исчерпывают всего круга проблем международной революции, но ответ на них создает предпосылку для правильного подхода к ряду других вопросов. Ленинбунду необходима платформа. Ваши издания вместо того, чтобы посвящать свои столбцы Джимми Хиггинсу[229] и гоняться за злободневными сенсациями, должны стать орудиями выработки марксистской платформы немецкой коммунистической левой.
С коммунистическим приветом
Л. Троцкий
24 августа 1929 г.
Декларация для «Веритэ»[230]
Наше издание предназначено для передовых рабочих. У нас нет никаких других задач, кроме задачи освобождения рабочего класса. Мы не видим никаких других путей для этого, кроме революционного низвержения буржуазии и установления диктатуры пролетариата.
Современное демократическое государство есть орудие господства буржуазии. Система демократии имеет своей задачей удержать владычество капитализма. Чем меньше это удается нормальными методами демократии, тем больше господствующий класс прибегает к насилию. Французские социалисты продолжают твердить, что они осуществят социализм через посредство демократии. Мы видели и видим социалистических демократов у власти. В Германии они расстреляли 1 мая [19]29 рабочих за то, что авангард берлинского пролетариата хотел выйти на улицу в день великой демонстрации пролетариата, установленный на учредительном конгрессе Второго Интернационала. В Англии рабочая партия[231], придя к власти, пресмыкается не только перед капиталом, но и перед монархией, и начинает «демократизацию» страны не с ликвидации палаты лордов, а с возведения в шутовское достоинство старого фабианца Вебба[232].
Марксистская оценка демократии полностью и до конца проверена опытом. Социал-демократия у власти не означает даже осуществления реформы. Когда буржуазия считает себя вынужденной провести социальную реформу, она делает это сама, отнюдь не предоставляя такой чести социал-демократии. Позволяя социалистам служить себе, буржуазия лишает ее даже карманных денег на расходы по реформаторской деятельности.
Отличие нашей эпохи от довоенной политически наиболее ярко отражается на судьбе социал-демократии. До войны она находилась в оппозиции к буржуазному обществу, сейчас она является его наиболее надежной опорой. В Англии и Германии поддержание господства капитала было бы совершенно немыслимо без социал-демократии. Если нелепостью является отождествление социал-демократии и фашизма, – как делает часто нынешнее руководство Коминтерна, то бесспорной является та мысль, что и социал-демократия, и фашизм являются различными, в некоторых отношениях противоположными орудиями, которые в разные периоды служат в последнем счете одной и той же цели: сохранению господства буржуазии в империалистскую эпоху.
Опыт революционного ниспровержения буржуазного господства был проделан в 1917 году в России партией большевиков. Октябрьская революция является самым гигантским фактом мирового рабочего движения и величайшим событием в человеческой истории вообще. Мы стоим полностью и целиком на почве Октябрьской революции. Это наша революция.
Февральская революция 1917 г. показала, что демократия, едва вышедшая из революции, беспощадно обрушивает свои репрессии на рабочих, как только они начинают угрожать частной собственности. С другой стороны, Октябрьская революция показала, что даже в отсталой стране с подавляющим большинством крестьянского населения пролетариат может стать у власти, объединив вокруг себя все трудящиеся и угнетенные массы. Этот исторический урок был дан международному пролетариату партией большевиков под руководством Ленина. Политика большевиков в Октябрьской революции есть высшее применение методов марксизма. Она отмечает новый исходный пункт в движении рабочего класса вперед.
Сны и действительность после войны
Шаг за шагом Франция выходит из опьянения победы. Призраки рассеиваются, фантастические надежды рушатся – остается жестокая реальность. Горделивые мечты французского капитала о господстве над Европой, а через Европу – над всем миром обратились в прах. В первые годы после войны правительства Англии и Соединенных Штатов еще считали нужным льстить национальному высокомерию французской буржуазии, давая ей время от времени декоративное удовлетворение. Но это время прошло. Американская буржуазия успела измерить глубину падения Европы и перестала с ней стесняться. Английская буржуазия, получая жестокие пинки со стороны американцев, все откровеннее вымещает свою злобу на Франции. Положение английской буржуазии характеризуется противоречием между ее традициями мирового господства и упадком ее удельного веса в мировом хозяйстве. У французской буржуазии нет таких традиций могущества. Версальский мир – это горячечная фантазия мелкобуржуазного выскочки. Для мировой роли материальная база Франции совершенно недостаточна, если измерить ее современным, т. е. американским мерилом.
Крупный рост промышленного оборудования Франции является несомненным фактом, как и рационализация промышленных методов. Но именно этот рост все больше ставит французскую буржуазию лицом к лицу с проблемами мирового рынка. Дело идет уже не об оккупации Саарской области или Рура, а о месте французского империализма под солнцем. При первом крупном испытании несостоятельность французского империализма вскроется полностью. Слишком малочисленно население, слишком ограничена территория, слишком большая зависимость от соседей, слишком большая ноша долгов и еще большая ноша милитаризма. Мы не собираемся здесь назначать сроки для дальнейших неизбежных неудач, отступлений и поражений французского милитаризма. Но мы их предвидим, и мы не сомневаемся, что все они будут служить источником внутренних кризисов и потрясений.
В патетических речах можно оперировать с мнимыми величинами. Но на мировой арене софизмы Пуанкаре, пафос Франклэн-Буйона[233] или красноречие Бриана[234] звучат жалким писком. Америка говорит: плати. Англия говорит: плати. Сноуден[235], лейбористский агент Сити[236], находит в своем словаре наиболее грубые выражения по адресу Франции.
Коммунистический Интернационал предвидел эту развязку – в тот период, когда он имел руководство, способное понимать ход развития и предвидеть завтрашний день. Еще в 1920 году, когда гегемония победоносной Франции казалась неоспоримой, манифест Второго конгресса[237] Коммунистического Интернационала гласил: «Одурманенная шовинистическими парами победы, которую она одержала для других, буржуазная Франция мнит себя повелительницей Европы. На самом деле никогда Франция не находилась в самых основах своего существования в такой рабской зависимости от более сильных – Англии и Америки, как теперь. Франция предписывает Бельгии определенную экономическую и военную программу, но в отношении Англии Франция сама играет роль Бельгии лишь несколько большего размера».
