Нелогично и несправедливо, подумал я. Несправедливо по отношению к ней, по отношению ко мне самому. Не стоило мне сюда приезжать.

— А как у тебя дела? — участливо справилась Диана. — Все еще с Джейсоном, как я понимаю. У него, надеюсь, все в порядке?

— У него все наилучшим образом. И от него большой привет.

Она улыбнулась:

— Ой, не верю. Не похоже на него.

— Он изменился.

— Неужто?

— О Джейсоне много толков, — снова ожил Саймон, по-прежнему державший свою мозолистую темную руку поверх светлой ткани ее платья. — О Джейсоне и о морщинистом человечке, который якобы прибыл с Марса.

— Не якобы. Он родился и вырос на Марсе.

Саймон несколько озадачился:

— Ну хорошо, я верю, раз ты это утверждаешь. Однако народ, как я уже сказал, толкует. Антихрист уже среди нас, он обладает влиянием, присматривается, выжидает, готовит заведомо обреченную войну. Поэтому ко всем заметным фигурам у нас пристально присматриваются. Я не разделяю мнения, что Ван Нго Вен Антихрист, но оно достаточно распространено. Ты с ним близко знаком, Тайлер?

— Иногда разговариваем. Насколько могу судить, для Антихриста у него амбиций не хватает.

Этот бы аргумент И-Ди Лоутону взять на вооружение, подумал я.

— Поэтому мы постоянно настороже, — продолжал Саймон. — Поэтому Диана остерегается поддерживать контакт с семьей.

— Из-за того, что Ван Нго Вен может оказаться Антихристом?

— Из-за того, что не хотим привлекать к себе внимания облеченных властью. В свете приближающегося конца времен.

Ну что на такое ответить? Я промолчал.

— Тайлер не один час провел за рулем, — вдруг вспомнила Диана. — Наверное, в горле пересохло.

Саймон вновь распространил улыбку на всю физиономию:

— О, да, освежить горло перед трапезой. У нас запасы газировки. «Горная роса»…

— Не откажусь.

Он снял, наконец, руку с Дианы и вышел. Диана настороженно прислушивалась, пока его шаги не затихли на лестнице, затем слегка склонила голову к плечу и всмотрелась в меня:

— Дальний путь проделал, Тайлер.

— Ну а как бы я иначе сюда попал.

— Да мог бы и не беспокоиться. Я здорова и счастлива, располагаю всем необходимым для жизни. Можешь передать это Джейсону. И Кэрол. И И-Ди, если его это интересует. В присмотре не нуждаюсь.

— Да я, в общем-то, вовсе не с надзорным визитом.

— Завернул по случаю, привет от родни передать?

— Что-то вроде этого. Рядом оказался.

— Мы не присоединились ни к какому культу. И я не в заточении.

— Что ж, рад за тебя.

— Но ты предполагал что-то подобное?

— Я же говорю: рад за тебя.

Она слегка повернула голову. В глазах заиграло закатное солнце.

— Извини. Ты меня застал врасплох. Раз — и вот вдруг ты перед глазами. Хорошо, что у тебя все ладится там, на востоке. У тебя ведь все нормально?

Меня понесло:

— Какое там нормально! Я в параличе! Во всяком случае, такой диагноз поставил твой почтенный папочка. И не только для меня, для тебя тоже. Все наше поколение в постспиновом параличе. Как только звезды погасли, так нас и разбил паралич. Мы так и не нашли себя после этого.

— Думаешь, он прав?

— Может быть, в его словах больше истины, чем любой из нас готов допустить. — В общем-то я вовсе не собирался этого говорить, но в любой момент мог впереться Саймон с бутылкой приторной пепсикольной замазки и задавить все своею стопудовой улыбкой. — Я смотрю на тебя и вижу все ту же девицу на ночной лужайке, в момент, когда погасли звезды. Никаких изменений, никакого развития. Так что И-Ди, пожалуй, прав. Двадцать пять лет коту под хвост. Пролетели — и никаких следов.

Диана реагировала молчанием. Теплый воздух играл прикрывавшей окно тканью, в комнате становилось темнее. Потом, тихо-тихо:

— Закрой дверь.

— Но это… покажется необычным.

— Закрой дверь, Тайлер. Я не хочу, чтобы меня услышали.

Что ж, я осторожно закрыл дверь. Она встала, подошла ко мне, взяла мои руки в свои. От ее рук исходила прохлада.

— Конец света слишком близок, чтобы лгать друг другу. Я, конечно, обязательно звонила бы, но здесь четыре семьи в доме и один стационарный телефон, так что всем сразу ясно, кто с кем перезванивается.

— Ну да, Саймон этого бы не допустил.

— Ничего подобного. Саймон бы это принял. Саймон принимает большинство моих привычек, даже капризов. Но лгать ему я не хочу. Не хочу нести такую ношу. И все же мне этих звонков не хватает, Тайлер. Эти звонки были отдушиной, связью с жизнью. Когда не было ни гроша, когда церковь трещала по швам, когда без видимой причины меня терзало одиночество… Звук твоего голоса был… как глоток свежего воздуха.

— Что ж, теперь обходишься без свежего воздуха?

— Теперь это было бы актом предательства. Проявлением неверности. — Она покачала головой, как бы пытаясь передать мне важную мысль. — Я знаю, что ты думаешь о «Спине». Я тоже об этом много думала. Иногда я представляю себе, что произошло бы с нами, если бы не нагрянул «Спин», как бы мы тогда жили. Мы, ты и я. — Она судорожно вздохнула, густо покраснела. — И если уж в том мире мне жить не суждено, то я хотя бы бросала в него взгляд раз-другой в месяц, звонила тебе, по-дружески беседовала о чем угодно, кроме конца света.

— Ты считаешь это предательством?

— Это и есть предательство. Я отдалась Саймону. Он муж мне в глазах Господа и мирского закона. Если выбор этот и не отличается мудростью, все же это мой выбор. Пусть я не такая добрая христианка, какой бы мне следовало быть, но я не утратила чувства долга, сознаю необходимость его выполнения, необходимость нести свой крест, даже если…

— Даже если что, Диана?

— Даже если это неприятно. И лучше бы нам не всматриваться в наши жизни слишком пристально.

— Я вовсе не хотел причинить тебе боль своим приездом.

— Понимаю. Но…

— Тогда я не буду задерживаться.

— Останься на ужин. Ради вежливости. — Она опустила руки и уперлась взглядом в пол под ногами. — Пока есть возможность, я тебе скажу еще кое-что. Объясню, что к чему. Я не разделяю всех убеждений Саймона. Если честно, то я не верю, что, когда миру придет конец, праведники поднимутся на небеса. Прости меня Господь, но мне это кажется полной ахинеей. Но что миру придет конец — в этом я не сомневаюсь. И конец этот близок. Конец нашим жизням. И…

— Диана…

— Нет, дай мне закончить. Дай признаться. Исповедаться. Значит, я верю в то, что миру конец. Я верю тому, что Джейсон сказал давным-давно, что однажды утром солнце вспухнет, запылает и сожрет нас всех. И я не хочу быть одинокой в то утро.

— Никто не хочет.

Кроме, может быть, Молли Сиграм, подумал я. Молли на пляже с бутылочкой пилюль. Молли и ей подобные. Что они, зря, что ли, бутылочками запасались…

— И я не останусь одна. Со мной будет Саймон. В чем я тебе признаюсь, Тайлер, за что я хочу попросить прощения… Когда я представляю себе тот день, я вижу себя с Саймоном.

Дверь шумно распахнулась. Саймон. С пустыми руками.

— Ужин уже на столе. И большой кувшин ледяного чая для жаждуших странников. Прошу вниз, присоединимся к трапезе.

— Спасибо, с удовольствием. — Я непринужденно улыбнулся.

В доме восемь взрослых. Пара Сорли, Дэн Кондон с женой, пара МакАйзеков, Саймон с Дианой. У Сорли трое детей, у МакАйзеков пятеро, так что за большим столом в комнате рядом с кухней уселось семнадцать человек. Рассаживались шумно, весело. Гул висел до того мгновения, когда «дядя Дэн» произнес благословение. В этот момент все ладони попарно сложились, все головы смиренно склонились.

Правил бал «дядя Дэн». Высокий, вида чуть не похоронного, чернобородый, некрасивый на декоративный линкольновский манер. Благословением своим он как-то умудрился напомнить присутствующим, что накормить странника — дело добродетельное, даже если странник этот приперся незваным, аминь.

По ходу застольного общения я выяснил, что брат Аарон Сорли второй в местной иерархии, возможно, решающий аргумент руководства в случае споров и недоразумений. Как Тедди МакАйзек, так и Саймон во всем уступали Сорли, но в рот при этом смотрели Кондону. Не пересолен ли суп? «Нет, как раз в меру», — выносил судьбоносное решение не кто-нибудь, а брат Кондон. А погода-то как разгулялась… «Ничего необычного для этих мест», — объявлял патриарх.