— Извините, не вполне.

— Спасибо за откровенность. Я объясню. Пастором я здесь стал уже после шума вокруг красной телицы, но в общине состою уже давно. Диану и Саймона тоже давно знаю. Я мог назвать их своими друзьями.

— А теперь?

— Хотелось бы верить, что мы по-прежнему друзья. Но лучше спросите об этом у них. Видите ли, доктор Дюпре, община нашей церкви немногочисленна, но история ее весьма неспокойна. Начали мы как дворовая община старомодных христиан Произволения Божия, к которым присоединилась горстка хиппи, осколков «Нового царства». Объединяющим мотивом служила истовая вера в неизбежность конца времен и искреннее стремление к христианскому братскому единению. Можете себе представить, как нелегко все эти люди притирались. Постоянные противоречия, раскол, поиски своих уголков в христианском учении, и доктринированность… Двое спорят до хрипоты, а остальным непонятно, из-за чего сыр-бор вспыхнул… Саймон же с Дианой объединились с группой закоренелых посттрибуляционистов, решивших подчинить себе общину. Это привело к политическим осложнениям, которые с мирской точки зрения можно было бы назвать и борьбой за власть.

— И в этой борьбе они потерпели поражение?

— Ни в коей мере. Они этой власти добились. На некоторое время, по крайней мере. Они радикализировали «Табернакл», постепенно превращая его в неудобную для большинства институцию. Один из наиболее активных оппонентов — Дэн Кондон. Он и установил связь с течением, споспешествующим Второму Пришествию с помощью всесожжения рыжей телицы. Что лично мне кажется явной натяжкой. Как будто Господь Саваоф, царь воинств небесных, станет дожидаться успеха каких-то ветеринаров, чтобы призвать верных под знамена веры.

Пастор Кобел поднес к губам чашку с кофе.

— Ну, в вопросах веры я не компетентен, — заверил его я.

— По телефону вы сказали, что Диана не контактирует с семьей.

— Да.

— У нее могут быть на это свои причины. Я раз видел ее отца по телевидению. Мне он показался устрашающим господином, резким и жестким.

— Но я не собираюсь ее похищать. Хочу лишь убедиться, что с ней все в порядке.

Снова чашка поднялась к губам. Глоток кофе. Задумчивый взгляд.

— Мне кажется, что с ней все в порядке. Надеюсь, что это так, во всяком случае. Но после скандала вся группа сочла за лучшее удалиться, замести следы.

Некоторых из них еще разыскивает ФБР, так что гостей они не любят.

— Но могут сделать исключение?

— Для некоторых делают исключение, но я не знаю, доктор Дюпре, входите ли вы в число этих некоторых.

— А если вы за меня походатайствуете?

Пастор Кобел заморгал. Оставил чашку и задумался.

Но вот он улыбнулся, подтянул к себе листок бумаги и написал на нем адрес, разъяснение пути.

— Почему бы и нет. Скажите им, что вы от пастора Боба. Но будьте осторожны.

Указания пастора Кобела оказались толковыми, и через несколько часов я уже подъезжал к ферме Дэна Кондона. Аккуратный двухэтажный дом возвышался среди поросшей кустарником долины. Рядом с домом я заметил большой амбар, или бывший амбар, ныне полуразвалившийся, и больше никаких построек не припомню. На лугу паслись какие-то не то коровы, не то быки.

Как только я остановился перед домом, с крыльца спустился крупный мужчина в комбинезоне, весом фунтов в двести пятьдесят, ступени под ним крякали. На физиономии окладистая борода и траурное выражение. Я опустил стекло.

— Частная собственность, шеф.

— Я приехал повидаться с Саймоном и Дианой.

К такому заявлению он явно оказался не готов.

— Они меня не ждут, но они меня знают.

— Приглашали, что ли? Мы тут гостей не очень жалуем.

— Пастор Боб Кобел не возражает против моего визита.

— Кгхм… Ы-ы…

— Он мне сказал, чтобы я заверил вас в своей полной безвредности.

— Кх… Пастор Боб… А-а… Кто вы такой?

Я сунул ему свою визитку. Он зажал ее в шарнирной лопате ладони и потопал обратно в дом.

Не вылезая из машины, я открыл окно напротив, позволив горячему ветру продуть машину. Солнце опустилось достаточно, чтобы изобразить солнечные часы с помощью столбов крыльца, тени которых заметно удлинились, прежде чем бородач-тяжеловес вернулся. Он вернул мне почти не помятую карточку.

— Саймон и Диана вас ждут. Извините за подозрительность. Меня зовут Сорли. — Я вылез из машины, и он сжал мою ладонь в своей лапе. — Аарон Сорли. Или просто брат Аарон.

Он распахнул вставленную в дверной проем скрипучую раму, затянутую сеткой от мух, провел меня в коридор. В доме, несмотря на жару, жизнь била ключом. Мимо нас, смеясь, пробежал ребенок в длинной рубашонке. Миновал дверь в кухню, где готовилась еда на немалое количество едоков: галлонные кастрюли на плите, гора наструганной капусты на разделочной доске, хлопочут две кухарки.

— Саймон и Диана наверху, в последней спальне, по коридору справа. Найдете.

Но искать не пришлось. Саймон встретил меня, едва я взошел на второй этаж.

Бывший богатый наследник осунулся, исхудал, выглядел изможденным. Неудивительно, ведь столько лет прошло со дня китайской атаки на станции гипотетиков, когда я видел его в последний раз. Конечно же, и он отметил произошедшие со мной изменения. Улыбка его осталась широкой и щедрой, такую мог бы использовать Голливуд, если бы Саймон поклонялся мамоне, а не Богу. Брат Саймон, в отличие от брата Аарона, рукопожатием не удовлетворился, а полез обниматься.

— Тайлер! Тайлер Дюпре! Добро пожаловать. Прошу прощения за брата Аарона, за его резкость. Гости к нам нечасто заворачивают, но в нашем гостеприимстве ты убедишься. Мы пригласили бы тебя, если бы знали, что есть у тебя возможность посетить нас.

— Чисто случайно. Я попал в Аризону…

— О, знаю, знаю. Новости до нас доходят. Ты сопровождаешь морщинистого черного человека. Ты его врач.

Он провел меня по коридору, довел до последней двери кремового цвета и открыл ее.

Комната оказалась обставленной удобно, хотя и несколько старомодно. В углу кровать под стеганым одеялом, большая и тоже с виду удобная, на окне желтые полосатые шторы, на дощатом полу небольшой ковер. У окна стул. На стуле Диана.

Рада тебя видеть, — сообщила она мне, как только я вошел. — Спасибо за то, что смог выкроить время для посещения. Надеюсь, на работе твое отсутствие не скажется.

— Да черт бы с ней, с работой. Никуда не убежит.

Как у вас дела?

Саймон пересек комнату, остановился рядом с Дианой, положил руку ей на плечо и застыл в таком положении.

— У нас все хорошо, — так же спокойно продолжила Диана. — Не процветаем, но перебиваемся. Для теперешних времен вовсе не плохо. Жаль, что мы не смогли поддерживать контакт, Тайлер. После скандала с церковью доверять миру вне нашего круга сложно. Ты, наверное, слышал о наших невзгодах.

— Хорошенькая каша заварилась, — вступил Саймон. — Агенты забрали компьютер и копир и не вернули. А ведь мы ничего общего с этой телячьей историей не имели. Мы лишь распространяли брошюры, а уж дело читающего, верить изложенному там или нет. Из-за этого нас таскали на допросы. Очевидно, в Америке Престона Ломакса это считается преступлением.

— Надеюсь, никого не арестовали?

— Нет, даже не угрожали.

— Но нервов истрепали достаточно, — добавила Диана.

— Понимаю, понимаю, — посочувствовал я. — Тут задумаешься о вещах, которые раньше считались обычными. Звонки, письма… Вам все еще приходится соблюдать осторожность, так?

— Да, конечно… Конечно… — закивали оба, ответив мне в один голос.

На Диане простое свободное платье, стянутое на поясе, на голове красно-белый платок, напоминающий домашний хиджаб. Лицо без косметики — да она в косметике и не нуждалась. Одевать ее в лохмотья — все равно что прятать прожектор под соломенной шляпой.

Я вдруг почувствовал острый голод, возбужденный одним ее видом. Нерациональный, неразумный голод. Удовольствие, которое я ощущал, глядя на нее, вызвало у меня стыд. Она просто сидела на обычном деревянном стуле, отводила глаза в сторону, глядела на меня, когда взгляды наши встречались, слегка розовела — а я как будто взмывал над полом.