— Пойдемте!

— До свидания, Костя.

— Бывай здоров, тезка!

Они почти притерлись друг к другу в узком проходе между раковиной и стулом — седоватые, грузные, похожие на карточных королей. Владимир Александрович решил подать голос:

— Вы здесь останетесь, шеф?

— Да! Звони постоянно. Удачи тебе.

— Гессена предупредите. Пусть будет наготове, если что. — Расслабляться было рано, уж кому-кому, а Виноградову адвокат мог понадобиться в любой момент.

— Обязательно!

Полковник проводил бывшего коллегу взглядом. Убрал протянутую для несостоявшегося рукопожатия ладонь. Повернулся к Владимиру Александровичу:

— Непростой человек!

Владимир Александрович почувствовал приближение головной боли. Ночь без сна, вонючий папиросный дым…

— Едем?

— Конечно. Подождите здесь все!

Оба молодых сыщика уже стояли одетыми в коридоре и с любопытством разглядывали Виноградова.

На этот раз Владимир Александрович замыкал процессию: впереди, рассекая воздух, шествовал полковник, за ним — оба оперативника, и только потом Виноградов. Это само по себе было достаточно значимо.

— Прикрой дверь, Егорыч!

Сейчас, когда посторонние покинули офис, в глаза особенно бросался отчаянный и глупый беспорядок. Комнаты казались непривычно большими и грязными.

Все свои собрались в лаборатории — шеф, адвокат, водитель. Аскаев уже расставлял по местам какие-то ящики и гирлянды.

— Да, сейчас! Счастливо, Саныч.

— Пока! Не пейте тут много на радостях.

— Не волнуйся, без тебя не начнем.

Виноградов чувствовал себя немножко жертвенным агнцем. Это было больно, но приятно.

— Давай садись. Поехали.

Рядом, стараясь не задеть торчащие повсюду водосточные трубы, разворачивался в сыром пространстве двора спецназовский автобус. Из-за пестреньких ситцевых шторок наружу высовывались помятые физиономии потревоженного резерва.

Следом на бежевом «уазике» восвояси отправился бестолковый майор. Непрогретый двигатель чихал захлебываясь, и машина в любой момент могла закупорить выезд на улицу.

Зеленый, поразительно смахивающий на откормленную лягушку «форд санни» был как две капли воды похож на тот, вчерашний. Виноградов даже нагнулся к фаре.

— Время дорого!

— Не спорю! — Он нырнул в теплое велюровое чрево автомобиля. — Хорошо живете. Сколько же у вас таких красавцев?

— Хватает. — Оперативник, выполнявший по совместительству функции шофера, сосредоточенно выруливал из лабиринта проходных дворов.

— Товарищ полковник, будете? — Сидевший рядом с Владимиром Александровичем отвинтил крышку термоса.

— Кофе? — Начальник повернулся с переднего кресла, подумал, потом покачал головой: — Нет, не хочу.

— А ты? — В обращении не было грубости, просто нехитрая фамильярность сверстника — коллеги и земляка.

— Спасибо, нет.

Виноградов удивился обилию машин и посмотрел на часы. Господи, уже утро! Народ на работу торопится.

— Нету парня дома. Не возвращался.

Полковник смотрел прямо перед собой, Владимиру Александровичу виден был только седой затылок, но голос звучал достаточно четко.

— А самолет?

— По времени уже будет. Сорок минут задержки.

— Что-то случилось?

— Нет. Обычные заморочки с погодой.

— Ну и ладушки…

Помолчали. Поняв, что обмен репликами закончен, виноградовский сосед решил все-таки продолжить:

— Зря! Чуть-чуть кофеинчику сейчас — самое то!

— Наверное, — кивнул Владимир Александрович, сладко проваливаясь в ватное облако сна…

…Слева и справа, нарастая друг на друга кирпично-белыми кристаллами, мелькали многоэтажные новостройки. Здесь, на светофоре, следовало повернуть — трамвайные рельсы обиженно разбегались в стороны, не желая иметь ничего общего с возникшей в конце проспекта громадой военного института, однако лягушечный «форд» на полном газу пролетел над поребриком и звонко зашлепал колесами по газону. Прежде чем закричать, Виноградов увидел растущую над лобовым стеклом кладку забора и повернутое назад лицо полковника:

— Приехали!

— Вот, черт… Приснится же!

— Приехали! С добрым утром, девочки и мальчики.

Машина стояла во дворике, перед парадной — все уже вышли, Константин Эдуардович успел даже открыть дверь со стороны Виноградова и теперь теребил его за плечо:

— Здоров ты дрыхнуть.

— Совесть, значит, чистая! — формально огрызнулся Владимир Александрович и вытер со лба пот, холодный и неожиданно обильный. Слегка подташнивало.

— Завидую.

Судя по домам вокруг, это была Ржевка. Или Веселый поселок. Виноградов вышел, поежился, глянул на разбитую в незапамятные времена табличку на уровне первого этажа:

— У-у! Отпустили бы, дяденьки, зачем я вам нужен?

— Куда, мила-ай? — Водитель даже закончил потягиваться.

— Домой. В постельку, — честно ответил Владимир Александрович. — Я здесь живу недалеко, минут пять идти.

— Ни фига себе! А мы?

— Нет, Виноградов, нельзя, — с каким-то даже сожалением покачал головой полковник. — Уговор дороже денег!

— Как скажете. — Спорить и что-то доказывать не было ни сил, ни желания. Заложником быть всегда плохо, так что этот вариант был — еще достаточно мягким.

— Здрасьте! — Из парадной, как бесенок из табакерки, выскочил бледный парень в плаще, в два прыжка преодолев расстояние до начальства. — Сейчас идут, Константин Эдуардович.

— Что там?

— В двух словах… Своя машина есть, гараж тоже.

— «Девятка»?

— Почему? Нет. «Москвич» — каблук восемьдесят третьего года, на матери. По доверенности.

— Точно проверили? По компьютеру или вручную тоже? — Случалось, что современная техника оказывалась куда менее надежной, чем наманикюренные пальчики девчонок с картотеки ГАИ.

— По полной программе! — обиделся оперативник. — И насчет угонов. Ничего похожего по приметам. Пока.

— Что скажешь?

Под внимательным взглядом полковника Виноградову стало зябко, как спросонья:

— Еще не вечер.

— Смотри, доктор Ватсон!

— Да не должны они были «левую» машину угонять, тем более такую приметную! Риск велик, и фактор времени опять же…

Предусмотрительный сыщик, владелец термоса, был в курсе генеральной версии и теперь вполне сознательно встал на сторону Владимира Александровича. Это было благородно, а значит, требовало поощрения:

— Извини, не знаю, как тебя… Что там насчет кофеинчику? Не побалуешь пленного?

— Ради Бога! — Парнишка был из тех, что пришли на милицейскую каторгу по убеждениям, и пока не утратил способности получать удовольствие, делая окружающим добро.

Из таких со временем вырастали блестящие оперативники. Или циники, мстящие всем за поломанный идеализм. Иногда эти качества сочетались, и в этом случае сотрудник вполне мог дорасти до полковничьих погон.

— Отставить, — припечатал Константин Эдуардович. — Идут!

Скрипнула крашенная в цвет дверного косяка пружина, и на улицу вышли двое: лейтенант в форме и женщина. Виноградову бросилась в глаза мятая полоска ситцевого халата, торчащая из-под пальто и придававшая всему облику женщины некую домашнюю небрежность — в таком виде обычно спускаются за газетами или выносят мусор.

— Мать? — шепотом поинтересовался водитель «форда».

— Жена, — так же шепотом ответил встречавший опер. — Он ведь судимый.

На первый взгляд это было сказано некстати, но Виноградов понял:

— Пришлось, наверное, покувыркаться, пока уговорили?

— Ну так!

Добиться доверия от членов семьи того, кто хоть раз побывал в объятиях нашего правосудия, было делом почти нереальным. Тут требовалось нечто большее, чем сладкие улыбки и посулы.

— Здравствуйте! — Голос у полковника был достаточно вежлив, но официален.

— Здравия желаю! — козырнул офицер. — Титов, участковый инспектор.

Женщина молча кивнула.

— Ключи с вами?

Еще один кивок.

— Поехали! Покажете, где…

Быстро расселись. Константин Эдуардович с подчиненными и Виноградовым уместились в «форде», женщина и еще двое залезли в пыльную автомашину местного отделения.