– Куда поедем?

Она сказала:

– Линдстрем, Миннесота.

– Линдстрем, Миннесота? – Городок был в часе езды от Аноки.

– Если хочешь, конечно.

– А что там?

– Рождественский уголок Густава. Два очаровательных домика прошлого века на главной улице города, где круглый год Рождество. Я сто лет там не была, но, насколько я помню, это местечко возвращает в детство. И потом там собраны рождественские украшения со всего света. Уверена, тебе понравится.

Он включил передачу и начал выруливать на улицу. Ли почувствовала на себе его взгляд. Она улыбнулась ему; казалось, он только этого и ждал, и рванул вперед.

День вполне соответствовал цели их прогулки – серовато-сизый, с редкими вкраплениями серебристого. За ночь деревья припорошило снегом, и сейчас он слетал с колышущихся ветвей сверкающими водопадами. Вдоль бульваров сугробы стояли по колено; малыши, с укутанными шарфами личиками, съезжали с них на голубых пластиковых досках. По радио передавали рождественскую музыку, включенный обогреватель щедро гнал теплый воздух.

Город остался позади, и они уже мчались по скоростному шоссе на восток.

Кристофер сказал:

– Мне нужно купить елку. Как вы думаете, какую лучше – настоящую или искусственную?

– Конечно, настоящую. Эти подделки просто отвратительны. Да и, кроме всего прочего, совсем не пахнут.

– А вам нравится запах хвои?

– Я его обожаю. Сейчас наступает моя любимая пора: перед Рождеством в магазине такой пьянящий аромат. Почти в каждой композиции у нас хвойные ветки, и ежедневно нам доставляют свежие. Они поступают в огромных коробках, а потом мы их подрезаем до нужной длины. Ничто на свете не может сравниться с ощущением, которое при этом испытываешь. Голова идет кругом от запахов, особенно приятно пахнет ароматный кедр – смесь лимона с хвоей. И он никогда не выдыхается.

– Никогда не слышал об ароматном кедре. Так бы и не узнал, если бы вы не сказали.

– Стоит только понюхать его, и уже никогда не забудешь. Мы, конечно, закупаем и множество других разновидностей вечнозеленых – белую сосну, пихту бальзамическую, тую восточную, можжевельник. Труднее всего работать с можжевельником. Он превращает руки в сплошное кровавое месиво.

Он покосился на ее руки, но они были в перчатках.

– Сильвия, та просто отказывается работать с ним. Но она почти и не занимается композициями. Она у нас коммерсант. А я – оформитель.

– Она ничего не сказала по поводу того, что вы поехали со мной сегодня?

Взгляды их на мгновение встретились, потом он опять сосредоточился на дороге.

– Нет. Она лишь сказала, что ей тоже понадобится выходной, чтобы заняться рождественскими покупками.

Больше на эту тему не говорили.

Кристофер попросил:

– Расскажите мне поподробнее о том, как проходят ваши будни.

Он принадлежал к тому редкому типу людей, которые, задав вопрос, терпеливо выслушивают ответ. Рассказывая ему о своей работе, Ли поймала себя на том, что вот уже много лет ей, матери троих вечно занятых отпрысков, не удавалось встретить такого искреннего интереса с чьей-либо стороны к ее повседневным делам. Джои и Дженис, принимая как должное ее интерес к их заботам, по правде говоря, редко расспрашивали мать о ее проблемах.

Она описала Кристоферу обычный рабочий день в цветочном магазине: ожидание клиентов, оформление букетов и композиций, избавление от негодного товара, мытье ведер, получение новых цветов, их обработка, перед тем как использовать в композициях. Она рассказала, что половину всех цветов они получают из Южной Америки, где пестициды используются более активно, чем в Штатах, и ее иногда беспокоит, сколько же этой гадости впитали ее руки. Оказывается, сказала она, руки гораздо чувствительней к химикатам, чем мы думаем. Он опять посмотрел на ее руки, но она так и не сняла до сих пор перчаток.

Она описала коробки, которые приходят из Колумбии через Майами, где таможенники протыкают их металлическими прутьями в поисках кокаина, так что в конце концов коробки выглядят так, будто их изрешетили, пулями. Рассказала и о том, как интересно проходят коммерческие смотры; кстати, следующий состоится в январе в торговом центре Миннеаполиса. Она была очень довольна тем, как идут дела этой зимой: они только что получили твердый заказ от церкви, и теперь каждую субботу они должны будут поставлять на двадцать долларов свежих цветов. Такие заказы были очень выгодными, поскольку не отнимали времени и сил на составление композиции, а оплата всегда производилась в срок. Скоро им с Сильвией придется нанять нового дизайнера, сказала она, потому что Нэнси беременна и должна скоро от них уйти. Он спросил, как ей удается определить, хорош дизайнер или плох. Она ответила, что хорошего выдают руки: настоящий дизайнер никогда не работает в перчатках и использует только швейцарский армейский нож, а не ножницы. В рождественскую пору, сказала она, рукам особенно достается: хвойные ветки обычно в смоле, и отодрать ее потом бывает очень трудно.

– Покажите мне ваши руки, – попросил он.

– Нет, – ответила она.

– Я понял, у вас проблемы с руками. Правда, я никогда не замечал ничего.

– Они у меня вечно неухоженные.

– Это что-то новое: Ли Рестон стыдится своих рук, – сказал он.

– Да, так оно и есть, – сказала она.

Больше он уже не просил показать руки.

Во дворе «Уголка Густава» стояли выполненные в натуральную величину деревянные олени с ивовыми венками на шеях, украшенными красно-зелеными клетчатыми лентами.

В доме пахло шелковицей. Повсюду мигали разноцветные лампочки. На все лады звучали рождественские гимны пели швейцарские колокольчики, играли карильоны, били куранты. Потолки, стены и полы были расписаны сценками из диснеевских мультфильмов. Здесь продавалось все: шары и колокольчики, игрушечные солдатики и мишура, елочные фонарики и украшения для деревьев. В миниатюрных креслицах сидели куклы с фарфоровыми личиками. Санта-Клаусы всех расцветок и размеров выстроились в ряд – розовощекие, с плутоватыми глазками. Продавец в костюме подручного Санта-Клауса с улыбкой подошел к ним.

– Счастливого Рождества.

– Счастливого Рождества, – в один голос ответили они.

– Если вам понадобится помощь, я к вашим услугам.

– Спасибо, обратимся обязательно.

Они обошли все комнаты этого старинного сказочного дома.

Кристофер отыскал бороду Санта-Клауса и нацепил ее.

– Хо-хо-хо, – загудел он басом. – Ты была послушной девочкой?

– Не совсем, – дерзко подыграла она. И уже потом поняла, что бессовестно кокетничает с ним.

Он снял бороду и повесил ее обратно на стену. Она знала, что последует за этим: он коснется ее плеча и заговорит о том, что произошло между ними тогда, на кухне. Опередив его, она проскочила в другую комнату. Он поспешил за ней, настигнув ее в дверях, – она уже стояла в белом домашнем чепце и, прижав к щеке плюшевого медвежонка, напевала веселую песенку, в которой бедный мишка, шепелявя, просит подарить ему к Рождеству два передних зуба.

В руках Криса оказался именной рождественский чулок длиной фута в два, и он, удивленно подняв брови, разглядывал его. На чулке было выведено имя: «Крис».

Она отыскала пару безобразных красных наушников в форме рождественских фонариков и надела их.

– Ты поверишь, что они и впрямь зажигаются?

Они рассмеялись, и она вернула наушники на место.

Обернувшись в очередной раз, она увидела, что он вытащил из деревянных саней белую омелу и хитро улыбается.

– О нет, – с упреком сказала она. – Только не это. Только не здесь.

– Что такое? – невинно спросил он. – Вам нужен кухонный стул?

– Кристофер! – гневным шепотом обрушилась она на него.

Он положил омелу обратно в деревянные сани и подошел к ней, встав так, что все пути к бегству были отрезаны.

– Что, запретная тема? – спросил он.

– Не совсем. А в общем, да. То есть я хочу сказать, что не знаю. Я и сама себе удивляюсь.

– Жалеете?