— Без пайковых.

— Ну, это всем так… После праздников обещали доплатить.

Филимонов посмотрел на часы, вздохнул:

— Надо же, темнеет все раньше. Пятый час!

— Намек понял… Сейчас отправляюсь.

— То-то! Перчаточки попроси у эксперта, резиновые. Или в чемоданчике возьми, у дежурного. Да-а… А что ты хотел? Это не в Главке на компьютере щелкать! Это, дорогой мой, «территория».

— Хорошо, возьму. — Совет был практический, Виноградов как-то упустил из виду возможность хоть немного приблизиться к требованиям гигиены. А на брюзжание шефа можно было внимания не обращать. — Все, пошел я!

— Счастливо. — Филимонов дождался, когда подчиненный возьмется за ручку двери, и окликнул: — Владимир Александрович! Слушай… Знаешь, я особо не рассержусь, если окажется, что того разговора со «старшим братом» вообще не было. Мало ли чего померещится? А ты обязан сразу же бежать? Да гори она огнем, эта сумка!

— Бойтесь данайцев, дары приносящих… — процитировал Виноградов, припомнив давнишнюю, еще периода первого своего столкновения с организованной преступностью, историю. Тогда они с нынешним начальником Управления подкинули бандюганам одну картотеку… с тех пор Владимир Александрович уяснил для себя, что удавшаяся провокация называется оперативной комбинацией. — Нет, надо!

— Отзвонись.

— Да я, скорее всего, вернусь. — Владимир Александрович почему-то был уверен, что сумка окажется на месте.

…Она действительно лежала в мусорном бачке! Удача не отвернулась от Виноградова и здесь: сумка лежала не в пятом, не в четвертом и даже не в третьем металлическом резервуаре, а всего-навсего во втором. Дневной собеседник Владимира Александровича оказался к тому же настолько любезен, что не сунул ее к пищевым отходам — просто присыпал слегка какой-то пакостью для достоверности. Виноградов и не рассчитывал на такое — верный навсегда усвоенным правилам, он сначала скрупулезно исследовал содержимое левого бачка и только потом, достоверно убедившись в отрицательном результате, двинулся дальше.

— Ага! — констатировал он, откладывая в сторону деревянный шест с приделанным на конце проволочным щупом. Этот поисковый инструмент, очевидно, принадлежал бомжам, охотникам за бутылками, и притулился рядом с мусорной зоной, в компании с поганой метлой.

Бармена Саню уже дважды вырвало. Старик-швейцар еще держался. Ни понятых, ни даже зевак поблизости не было — в силу специфики зрелища.

— Она? — Оперативник легким движением упрятанного в резиновую перчатку пальца сбил с сумки приклеившийся и явно побывавший в употреблении презерватив.

Бармен пожал плечами — скорее утвердительно.

— Ну-ка посмотрим…

Виноградов поскорее отнес находку подальше от назойливых ароматов. Присел. Расстегнул молнию.

…Александр Олегович, брезгливо подергивая попеременно то левой, то правой ноздрей, читал протокол:

— «…сумка дерматиновая, темно-коричневого цвета, с двумя внутренними и одним внешним карманами, размер приблизительно…» А почему приблизительно?

— А чем мерить?

— Ты перчатки в дежурке брал? Брал. Мог и фотоаппарат прихватить, и линейку!

— Виноват. — Владимир Александрович знал, что формальные упреки — самые неотразимые. Зря говорят, что победителей не судят, — еще как судят!

— Вот именно… «В большом кармане находятся: коробка картонная, деформированная, с пятью пирожными… бутылка стеклянная с бумажной этикеткой на иностранном языке, закрытая, с жидкостью темного цвета, занимающей приблизительно одну третью часть объема». Слушай, а это что за хреновина?

— Коньяк недопитый. «Слынчев бряг», — пояснил Виноградов.

Начальник розыска крякнул и продолжил чтение:

— «…в малом внутреннем кармане имеется книга на русском языке „Компьютерное моделирование радиоэлектронных систем“, автор В. Г. Теплухин-Медведев, Бишкек, 1995 год, с многочисленными пометками на полях и в тексте, выполненными пишущим предметом».

Владимир Александрович кивал в такт филимоновской декламации:

— Совершенно верно!

— «Во внешнем кармане находится расчетный листок на выплату заработной платы на имя Прохорова Ю. А. за…»

— У них в тот день тоже деньги выдавали.

— Много? — отложил протокол начальник.

— Сто семнадцать тысяч. С копейками.

— Не разгуляешься… Сходится?

Приятно было иметь дело с профессионалом.

— Практически один в один! Пирожные плюс коньяк плюс стоимость заказа в «Мутоне»… Остается практически то, что в кошельке обнаружили.

— Поздравляю. Ты, гляжу, даже отметил прямо в протоколе, что гражданин такой-то опознал сумку как принадлежащую убитому?

— Там немного не так сформулировано, но…

— А почему отдельным протоколом не оформил?

— Воняло там очень! — Все-таки Филимонов был ужасным занудой. — Пусть следак колупается.

— Ладно. И чего теперь скажешь?

— Дело ясное… что дело темное. Во-первых, по четвергам-пятницам мусор вывозят. Завтра позвоню, узнаю, конечно, но судя по тому, что бачки не забиты, — в ту неделю срывов не было, дерьмовозка приезжала. Дальше! Там постоянно бомжи ошиваются, роются в отбросах. Уж они-то сумку бы не прозева-али… Тем более что лежала-то она не на дне, а почти на виду.

— Все?

— Нет! Шеф, как вы думаете — во что превратятся пирожные за неделю на свежем воздухе? Вот именно. А эти… Не то чтобы свежак, но во всяком случае где-то хранились, чуть ли не в холодильнике.

— Ты мне объясняешь, что сумку только сегодня подбросили чекисты? Так это, кажется, они и сами не скрывают.

Виноградов потеребил себя за ухо, не зная, что ответить.

— А эти что? Швейцар с барменом? Дурнее тебя?

— Да им плевать тыщу раз! — Владимир Александрович вспомнил зеленоватые физиономии понятых и пожалел, что в том дворике отсутствовал Александр Олегович. Хотел что-то съязвить, но удержался, вспомнив, что за двадцать лет в уголовном розыске майор насмотрелся и не такого. — Подписали…

— Готовь отдельное поручение к отправке. Назад, в следствие. Понапихай туда еще чего-нибудь, сам сообразишь! — Филимонов махнул рукой, отгоняя демонов честолюбия. — Что нам — приключений не хватает?

Наверное, это было бы неплохо — регулировать данную нам в ощущениях реальность наподобие квартирного водопровода: захотел — прибавил событиям интенсивности, надоело — перекрыл преспокойненько причинно-следственную связь. И отдыхай себе, переваривай… Можно погорячее сделать, можно про запас набрать, кому как нравится.

— О, Саныч, хорошо, что ты еще не ушел!

— Да? Для кого это, интересно, хорошо?

Виноградов уже и куртку надел, и портфель свой покрепче схватил в левую руку, правой приготовившись толкнуть дверь и распрощаться на сегодня с родимым кабинетом, но не тут-то было. Препятствие на пути домой на этот раз возникло в лице торжествующего Квазимодыча: коллега схватился за ручку с другой стороны чуть раньше Владимира Александровича — и теперь громоздился в пространстве, отделяющем их совместное рабочее место от коридора.

— Давай-ка топай на угол! — проигнорировав вопрос, распорядился он.

— Я, вообще-то, домой собрался. — Виноградов в доступной форме приготовился информировать Квазимодыча о своем абсолютном нежелании принимать участие в пьянке, если, конечно, повод недостаточно весомый. Но собеседник огорошил его неожиданным и в такой же степени странным поворотом мысли.

— Точно! Сам схожу, чтоб время не терять. Давай тонн десять, у тебя должны быть.

— С чего это?

— Слушай, на тебе «мокруха» в кабаке висит? Висит! Вот и получи свидетеля — ну просто пальчики оближешь!

— Квазимодыч, братан… Я завтра это отдельное поручение обратно спихиваю, в следствие. Может, он туда придет?

— Нет! Только к тебе.

— Почему?

— Потому что я ему сказал — Виноградов человек! — И, убедившись, что Владимир Александрович начинает стягивать с себя уличную одежду и кепку, приятель наконец-то ввел его в курс дела.

С одной стороны, это можно было посчитать счастливой случайностью. С другой, если представлять себе в полном объеме сеть негласного аппарата, оперативно перекрывающего не только криминогенные объекты, но и все фактически и потенциально затронутые разложением слои и социальные группы общества, нечто подобное рано или поздно должно было произойти: один из людей Квазимодыча попал «в десятку». Подтаскивая за флакон самопальной водки пустые ящики и разбитую тару в ларечном ряду, оккупировавшем чахлый скверик напротив кинотеатра, этот старинный друг уголовного розыска услышал изрядно приукрашенный рассказ подгулявшего экспедитора о том, как на его собственных глазах в «Мутоне» блатные замочили фраера. Девица, принимавшая товар, пропустила эту драматическую историю мимо ушей, в отличие от Квазимодычева человека — тот, на очередной встрече, проинформировал опера, присовокупив на всякий случай номерок экспедиторского «каблука» и приметы действующих лиц.