— О-о! О-о-о…

Как назло, мужчина попался упорный и хлопотный. Он все никак не мог успокоиться — пыхтел, сопел и довольно однообразно елозил туда-сюда по Наташиному животу.

Типичный «магазинщик» из Старого города: лет пятидесяти, руки с перстнями, щетина и капельки пота на волосатой груди.

Хорошо хоть изо рта не воняет…

— О-у-у… Ах!

Наташа прикинула: если считать за сутки, то получалась уже одиннадцатая «программа». Или двенадцатая? Нет, все-таки одиннадцатая… Наташа еще чуть-чуть постонала для виду и привычно перевела количество отработанных клиентов в доллары.

Получилась вполне приличная сумма. Дома за такие деньги пришлось бы неделю кувыркаться.

В детстве, еще до школы, Наташа иногда оказывалась с отцом у пивного ларька. И на всю жизнь запомнила толстую прокуренную «хозяйку» — как та с утра до вечера равнодушно принимала от длинной очереди заводских мужиков рубли и мелочь, выдавая им через мокрый прилавок кружку за кружкой.

Одному за другим: на — тебе, на — тебе, на — тебе…

В принципе то, чем занималась теперь Наташа, с ее точки зрения, ничем не отличалось от торговли пивом в рабочем поселке — такое же удовлетворение одной из многочисленных мужских потребностей.

Если бы Наташу спросили, что ей не нравится в избранной профессии, то она, пожалуй, прежде всего продемонстрировала бы свои вечно искусанные и измятые соски — почти каждый клиент почему-то считал необходимым доказать свою страстность именно таким идиотским способом.

Козлы… А в остальном — работа как работа. Довольно вредная, но кому сейчас легко? Даром деньги у нас только депутаты получают.

— О-у!

Что же, на этот раз дело, кажется, близилось к завершению. Колебания стали чаще и судорожнее, клиент уже не пытался демонстрировать мужские достоинства, а просто раз за разом наваливался на Наташу всей своей разгоряченной тушей, рыча и яростно вминая ее в скрипучий матрас.

Дышать стало совсем невозможно.

— Оу! О-о-х! — Наташа приподняла и тут же опять опустила ресницы: усы, полуоткрытый слюнявый рот и глазки, подернутые пленочкой надвигающегося блаженства… Видение оказалось настолько мерзким, что ее передернуло.

Впрочем, «магазинщик» принял это движение распластанной под ним женщины за любовную судорогу — и с новыми силами ринулся в бой:

— О Наташа…

Неожиданно по ушам ударил протяжный, пронзительный крик муэдзина — и тут же крик этот заполнил все окружающее пространство неестественным напряжением.

— Алла-а-аху акбар!

В общем-то ничего особенного, пора бы привыкнуть: просто Всемогущий и Магомет, пророк его, зовут правоверных на раннюю утреннюю молитву.

— Иншалла-а…

Еще не рассыпалось по городу эхо от первого стиха, а мужчина уже торопливо сползал с Наташи.

Повернулся спиной, накинул что-то.

Вытянул из-за тумбочки специальный молитвенный коврик и, расстелив его, плюхнулся на колени.

Наташа вздохнула и почесалась. А потом только нехотя приоткрыла глаза.

За окном, на фоне еще не начавших таять сумерек, белела стрела минарета. Раньше, говорят, туда, на головокружительную высоту, кто-то изо дня в день забирался и распевал положенные суры Корана. Разумеется, в меру своих исполнительских данных… Но теперь с самодеятельностью покончено! Мечети города давным-давно обзавелись акустическими стереосистемами и правоверных будят централизованно, по высшим мировым стандартам.

Часы на стене показывали самое начало пятого.

По обоям, не обращая внимания на шум, прополз ленивый и плохо выспавшийся таракан — коренной обитатель всех дешевых гостиниц планеты.

Да уж, это точно не «Шератон» или «Невский палас»: грязные стены, текущий бачок в туалете за перегородкой и допотопный кондиционер. Мебель в номере тоже трудно было назвать шикарной — кровать, два заваленных одеждой стула и тумбочка с настольной лампой.

Пепельница, сигареты, кусок обертки от уже использованного презерватива, и все! Даже телевизора нет.

Наташа подняла с пола мятую простыню. Кое-как прикрывшись, она стала ждать, пока мужчина выяснит свои отношения с Аллахом.

И вернется к получению оплаченного удовольствия…

Несмотря на то что из-за перерыва работать с клиентом пришлось опять едва ли не с самого начала, Наташа управилась быстро — в каждом деле есть маленькие профессиональные хитрости.

Время — деньги! Впрочем, судя по всему, «магазинщик» свое уже получил. Прохрипев что-то невразумительное, он откинулся на спину и тяжело задышал.

— Лежи! Я сейчас… — сказала Наташа по-русски.

Встала, прошла за перегородку и, прежде чем прополоскать рот, обернулась:

— Доволен?

Мужчина не понял, но все-таки молча, не открывая глаз, кивнул и оскалился в потолок.

— Ну и радуйся…

Вот ведь козлы! В такие минуты все они выглядят одинаково: волосатая потная кожа, дряблые руки и — пузо. Пузо, которое переваливается с боку на бок, шумно втягивая в себя и выдыхая наружу воздух.

Через четверть часа Наташа уже была полностью одета и готова к выходу.

— Все? Пока! Счастливо оставаться.

Но лежащий поверх простыни мужчина вопреки ее ожиданиям открыл глаза и произнес довольно длинную фразу.

— Чего еще?

Он повторил, улыбнулся и несколько раз недвусмысленно поцокал языком. Потом поманил Наташу к себе и не без труда дотянул руку до свесившихся со стула брюк.

Достал бумажник, порылся в нем и вытащил купюру.

— Наташа…

— Нет-нет, нельзя!

Мужчина удивленно поднял брови и что-то спросил.

— Мурат! — громким шепотом пояснила Наташа. Сделала большие испуганные глаза и подняла их вверх:

— Мурат… Нельзя!

Клиент задумался.

Понял, кивнул, но потом все-таки оттопырил палец с огромным перстнем и приложил его к губам — сначала к Наташиным, потом к своим.

— Да я верю, что никто не узнает!

Вообще-то брать чаевые строжайше запрещалось. Мурат считал, что это плохо сказывается на репутации заведения и подрывает «трудовую дисциплину» — ведь неконтролируемые доходы могли породить у его подопечных иллюзию независимости.

А там и до беды недалеко!

Поэтому хозяин все расчеты с клиентами производил самостоятельно. Прежде чем отправить девочек на очередную «программу», он каждой называл сумму, о которой договорился, выдавал красавице немного денег на обратную дорогу и вызывал такси.

Чего же еще? Оставалось только честно и добросовестно сделать свое дело.

Заработок обязательно заносился на «лицевой счет», суммировался и вместе с авиабилетами подлежал выдаче — но только за день до возвращения на Родину.

От каждого по способностям, каждому по труду…

Мурат брал фиксированную плату только за койко-место в своем «приюте», остальные траты его подопечных учитывались индивидуально и состояли в основном из разнообразных «штрафов», расходов на питание, презервативы и закупаемые мелким оптом предметы женской гигиены. Также из их кармана оплачивались многочисленные взятки хозяина в полицию и каким-то местным бандитам.

Но даже за минусом всех этих вычетов перед отъездом у каждой из девочек набиралась очень даже приличная сумма.

Разумеется, не рублями и даже не местной валютой: конвертация в доллары осуществлялась также Муратом по курсу, который больше зависел от его настроения, чем от биржевых сводок…

— Нет, нельзя. — Наташа покачала головой и скрестила на груди очаровательные ладошки. — Нельзя нам, понял?