Помню, как я, Ванюша и Ганна молотили и выбирали фасоль. Собрали восемь мешков, а один мешок за работу Ганна на телеге отвезла себе. А где теперь в наших местах сеют и убирают фасоль? Деду в сельхоз. работах помогали мои тетки, их мужья, дядьки, внуки. В страду они приезжали из Смоленска, Москвы, Баку, Ташкента. Трудились все много, но работа сменялась смехом и шутками. Да и детей в доме было много, о еде никто не думал. Ее было в изобилии.

Перед приездом гостей по почте приходили бочонки с сельдью, ящики с сухофруктами, специями, ценными вещами, а то и с картинами. Из деревни по почте пересылались сухие грибы, сливочное масло, мед и другие продукты. В это время с дедушкой и бабушкой постоянно жили только их младшая дочь Ева да Ванюша, у которого умерла мать, жил он на два дома.

1930 год, когда коллективизация в деревне вошла в полную силу, был последним годом жизни деда. Началось раскулачивание и изгнание зажиточных крестьян из деревни. Моего деда за Ганну и Ванюшу объявили эксплуататором. Ваня Хохлов незадолго до этих событий уехал в Минск. Его биография позволила ему служить в Органах. Бросив все свои дела, он приехал в Мстиславль, в деревню. Из кобуры достал пистолет и, заходя в кабинеты и дома разных начальников, предупреждал: "Кто тронет моего деда, застрелю!" Подействовало. Выселили многих соседей: евреев, русских, а деда не трогали. Даже Синицы боялись Ваню Хохлова. В деревне обобществили скот, забрали хомуты, сбрую, веревки, что было на виду. Закрытый двор деда переделали под общий коровник и согнали туда всех коров. Трудно было в доме. Во дворе мычали голодные, недоенные коровы. Но это было еще полбеды. Хуже было то, что кто-то из руководителей запряг доморощенного любимца деда коня Ваську. Увидев, что конь мокрый, "в мыле", бежит в гору, дед вошел в дом, схватился за сердце и сказал бабушке: "Сейчас сдохнет Васька". Лошадь еще долго жила, но в тот же день скончался еще не старый дед. Через месяц умерла и бабушка. В опустевший дом приехала старшая дочь Хава с кучей детей. Муж ее держал водяную мельницу в Шумячах. Спасаясь от преследований и раскулачивания, они приехали в дом деда и стали колхозниками. Мельница в Шумячах была разрушена. Связь детей с родным домом оборвалась.

Наступил 1933 год. Сталинская администрация отбирала за бесценок последний хлеб у крестьян, продавая его за границу. Перевозка стоила дороже зерна. Издали закон от 7 августа: за сбор колосков на убранном поле приговаривались к сроку до 10 лет. Так выполнялись планы по заполнению ГУЛАГов. Председатели колхозов организовывали красные обозы с хлебом. С красными плакатами увозили последнее, часто семенное зерно. В магазинах в то время хлеб не продавали. Пекли сами. В стычке с председателем колхоза за мешок зерна прямо на поле умер от разрыва сердца муж моей тетки Юда Маневич. Их дети, за исключением младшего Миши, разбрелись по свету. В войну двое получили тяжелые ранения. Все они, кроме старшего Матвея, рано умерли. Ведь детства у них, по сути, не было.

В оккупацию местные прихвостни фашистов, украинские националисты, сожгли хозяйство деда. Мою тетку Хаву и моего двоюродного брата пятнадцатилетнего Мишу замучили и убили. Уцелела на отшибе стоявшая баня и огромная липа, потому что она занесена на топографические карты. Муж тети Сони, живший и работавший в рыбном тресте в Баку Вова Брагинский, выбросился с балкона 4-го этажа в ожидании ареста, когда ночью постучали в дверь. Натан умер рано, детей у него не было. Революционер Борис Львович Гуревич последние годы жизни провел в заключении как политический преступник. Утешает только то, что его перед смертью реабилитировали. Из трех сыновей тети Лизы младший Яша сгорел в Сталинграде в танке, а старшие, участники войны, покинули Баку, уехали в Америку. В Перми все знают, что главным инженером строительства красивейшего моста через Каму был Матвей Юрьевич Маневич, мой двоюродный брат. Там живут его дети, состоящие в смешанных браках. От большой дружной дедовой семьи остались осколки. Я теперь часто думаю, что главный секрет хозяйства деда Лейбы — это умение жить в согласии с природой, людьми и религией в неустанном труде. Похоже, утратили мы этот секрет. Сможем ли открыть заново?

Что такое еврей?

…Что такое еврей, который после всякого избиения и истязания, поднимается с новой энергией и становится живым упрёком своим гонителям и преследователям?

Что такое еврей, который по уничтожению своей политической независимости, успел приобресть и удержать за собой умственную развитость и, не имея ни орудия, ни войска, заставить своих преследователей признать за ним и политическую равноправность?

…Еврей — это Прометей, добывший вечный огонь из самых небес и сделавший его достоянием целого света. Еврей, бывший долгое время единственным хранителем этой божественной идеи, есть источник веры, из которого черпали все прочие религии. Не будь евреев, все народы были бы до сих пор идолопоклонниками.

Еврей — это избранный Богом в хранители его Учения, и эту священную миссию он исполнил, несмотря на огонь и меч идолопоклонников, пытки и костры католической инквизиции.

Еврей — это пионер свободы, потому что в те отдалённые времена, когда люди разделялись только на властителей и рабов, — законодатель его Моисей запрещал в рабстве и крепостничестве быть больше шести лет, по истечении которых раб должен был быть освобождён без всякого выкупа. Если же раб не хотел воспользоваться данной ему свободой, то Моисей повелевал пробуравить ему ухо. " Ухо, говорит он, слышало на горе Синае: "они мои слуги, не слуги слуг, и оно не послушалось, отказываясь от уже доставленной ему свободы, и проткните ему за это ухо!!!"

Еврей — это эмблема абсолютного равенства. Талмуд доказывает разными путями из Святого Писания, что никто не может сказать

"Мой отец был выше твоего отца." В другом месте Талмуд доказывает, что Святое Писание не говорит о той или другой нации, об этом или другом народе, классе, а просто о " человеке."

Еврей — это пионер цивилизации, ибо ещё за 1000 лет до Р.Х., когда все известные тогда части света были покрыты непроницаемым мраком невежества и варварства, — в Палестине уже было введено обязательное обучение. Неучей и невежд презирали больше, чем в нынешней цивилизованной Европе. Даже незаконнорождённый, которого по Святому писанию исключали из общества, ставился Талмудом выше Первосвященника, если первый учёный, а второй неуч. В самое суровое и варварское время, когда жизнь человека не имела значения, Акиба, величайший из талмудистов, не задумался публично выступить против смертной казни. Суд, говорится в Талмуде, который даже в течении 70-ти лет произнёс хотя один смертный приговор, — трибунал убийц.

Евреи — это эмблема невинности в гражданском и религиозном отношении.

"Любите чужестранцев, ибо чужестранцами вы были в стране Египетской!" И это было сказано в то время, когда главная задача известных тогда народов и племён состояла в порабощении одного народа другим. С первого взгляда слова эти кажутся несколько странными. Египтяне употребляли во зло доверие евреев, поработили и обрекли на самые жестокие работы, за исполнением которых наблюдали с кнутом в руках, и, вдобавок, всякого новорождённого велено было бросать в реку, — участь, которой не избег и сам Моисей, — а между тем он и предписывал любить чужестранца в Египте, как будто евреи должны быть благодарны египтянам за жестокое обращение. Но это именно доказывает возвышенное миросозерцание, которое желало искоренить в евреях всякое чувство мести, а вместо того вселить чувство благодарности за то, что египтяне первоначально приняли их в гости, хотя впоследствии злоупотребляли. Что касается нетерпимости, то иудаизму не только чужд дух прозелитизма, но напротив того, Талмуд предписывает объяснять желающему принять иудейство всевозможные трудности исполнения еврейской религии. Такою возвышенною идеальною нетерпимостью не может похвалиться ни один учитель новых учений.