Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Одновременно с Уаттом, даже раньше его на несколько месяцев, паровую машину построил на Алтае талантливый русский инженер Ползунов.

Но в России и в Англии сложилась различная экономическая обстановка. Россия была богата землями и завоевывала новые земли. Помещики растаскивали степи Башкирии и южной Украины, искали людей — крепостных — для заселения. Паровая машина была им ни к чему, и когда Ползунов умер, его изобретение забросили и забыли. Англия же именно в эти годы отобрала у Франции колонии, завоевала Индию и получила огромный рынок — не земли, а покупателей. И рынок этот нельзя было насытить ручным трудом, требовалась машина. Назрел промышленный переворот, машина Уатта была подхвачена…

В том-то и заключалась трагедия русских изобретателей, что сами они были людьми талантливыми и передовыми, мировые достижения знали, работали на переднем крае науки, но жили в отсталой стране, неторопливо развивающей вширь предпоследнюю экономическую стадию. Была возможность сделать открытие, спроса не было.

Основные конфликты литературы о творчестве уже продемонстрированы на примере паровой машины. Первый из них — трагедия зачинателей, сильных умом и духом, но родившихся слишком рано, прежде чем созрела техника и опрос. Вариант:

трагедия человека, родившегося не там, где он был нужен. Далее, характерный для капитализма конфликт удачливого: частное присвоение коллективного труда, превращение творца в борца за прибыль. Рядом конфликты присваивателей, вообще не имевших отношения к творчеству. Трагедия последователей, сделавших гораздо больше Уатта, но оставленных историей без внимания. Конфликты личные: кто-то задумал, сил не хватило. И постоянный творческий конфликт с неподатливым материалом, не подчинившейся человеку природой. И естественный конфликт нового со старым, еще сильным, не желающим уступать свое место под солнцем. И конфликт социальных последствий: ведь машина-то создала безработицу в Англии, рабочие ломали машины…

Перечисленные и многие другие конфликты творчества можно изображать в литературе и в кино, на материале историческом, современном и фантастическом. Как водится, каждый вариант имеет свои достоинства и недостатки.

История богата материалом продуманным и устоявшимся. Это хорошо и плохо. Насчет устоявшегося материала есть устоявшиеся мнения, и их нелегко поломать. Вам придется много спорить, если вы захотите показать великого Уатта, Ньютона или Колумба участниками коллективного труда.

Современный материал — самый достоверный и убедительный. Зритель знает современность и ей поверит. Трудность же в дробности и обилии неустоявшегося материала. Обычно научный институт занимается узкой проблемой, интересной и понятной не всем читателям. Приходится довольно подробно объяснять технологию, нередко это наводит скуку. Бывает и так, что автор нечаянно поддерживает неправых. И происходит это даже не от неграмотности литератора. Просто заранее нельзя знать, кто добьется успеха. Если же умалчивать о технологии, суть спора становится неясной, читатель вынужден верить на слово, что герой Иванов прогрессивен, а Петров — вреден.

Фантастика, как всегда, выигрывая в наглядности, теряет в достоверности. Показывать на фантастических примерах легче, доказывать труднее. Например, близки к творческой фантастике, на самой границе с ней находятся такие книги, как «Иду на грозу» и «Искатели» Д. Гранина. В последней говорится о конструировании просвечивающего землю прибора, который показывал бы дефекты в подземных трубопроводах. Такого прибора не было на самом деле, но читатель этого не знал и, не очень разбираясь в технике, слабо улавливал, кто же из героев прав. Как вы думаете, стоило бы Гранину заменить прибор всем понятной целью, например оживлением умерших? Тут все стало бы понятно, кто работает для людей и кто жертвует ими ради своего благополучия… Но, с другой стороны, читатель же знает, что умерших оживлять нельзя, веры автору меньше.

Что выбирать, зависит от автора, от его сверхзадачи.

Есть, правда, фильмы смежные, со сходными сюжетами и конфликтами, нефантастические, иногда у самой грани фантастики. Например: «Во имя жизни», «Иду на грозу» или «9 дней одного года». Все эти фильмы высокого класса, правдиво изображающие обстановку современной исследовательской работы. Но я хотел бы обратить внимание, что из всех творческих конфликтов наши авторы выбирают один: борьбу хороших ученых с плохими или недостаточно хорошими, конфликт, из которого следует вывод: «Освободите хорошего, способного ученого от мешающих, и дело пойдет». Откровеннее всего это получилось во впечатляющем фильме «Во имя жизни». Это история трех молодых ученых, которые берутся за решение проблемы сращивания нервов. И у одного не хватает стойкости, жена его сбивает с толку, другой, теряя веру в себя, едет искать решение на Западе. Только третий, несгибаемый, доводит дело до конца. И хотя фильм вдохновлял на творчество, призывал к стойкости, вместе с тем он поднимал на щит одиночество. Невольно получалось, что только у одного, освободившегося от лишних людей, гения будет нужный результат. А на самом деле все это — только предыстория открытия. Освободившись от мешающих, надо приступать к творчеству и творить все-таки коллективно.

Упомянутые фильмы находятся у самой границы фантастики, переход вполне возможен. Дайте в «9 днях одного года» удачное испытание «термояда» в финале, и переход совершен.

Возможно перейти границу — экранизируя. Намерение " такое есть: «Записки из будущего», написанные известным хирургом Н. Амосовым.

Герой повести — ученый, приговоренный медициной к смерти из-за рака крови. Ему остался год жизни. Интересует его только наука. И возникает идея: лечь в анабиоз, проедать лет двадцать, пока наука не научится излечивать лейкемию. Ученый организует работу, расставляет учеников, оценивает их, наблюдает за ними и за собой. И все время ведет внутренний монолог, смотрит на себя ею стороны.

Тут имеется возможность для изображения творческого процесса, для двойного сюжета с замыслами и событиями, действие и обсуждение, голос за кадром и голос в кадре, мечты и явь.

Но даже и у Амосова нет дорогого для меня мотива коллективного творчества. Впрочем, его вообще нет в художественной литературе. «Жизнь замечательных людей» имеется, «Истории замечательных достижений» нет. Конечно, история потруднее, чем биография. Но для правдивого изображения творчества нужен не «Наполеон» и не «Кутузов», а «Война и мир».

Когда-нибудь это будет сделано.

Карта страны фантазий - pic_34.png

Претензия девятая А ГДЕ ХАРАКТЕРЫ?

Фантастика должна быть человековедением, прежде всего. Какова ее задача? Показать характеры в становлении, в развитии. Есть тут развитие образов, есть характеры вообще?

Критик № 9

Итак, нам предстоит иметь дело с самым влиятельным оппонентом, с литературным критиком, ревнителем человековедения. Ему нужно показать, что научная фантастика не чужда человековедению, что психологичность ей не противопоказана.

Примеры психологической фантастики, чистой (ненаучной), приводились в главе о научности. Напомним: «Гамлет», «Русалка», «Демон», «Шагреневая кожа», «Фауст» и т. д.

Почему фантастические образы привлекали великих писателей прошлого? Для пояснения будем придерживаться все того же примера с Фаустом и Мефистофелем.

Что приобретается с приходом черта в сюжет? Исключительность в первую очередь. Это вам не какой-нибудь болтун-нигилист, все осуждающий за кружкой пива. Дьявол самолично! Событие необычайное, из ряда вон выходящее.

А из ряда вон выходящее останавливает человеческое внимание. Тут имеет место и любопытство и выход из будничной рутины, из ряда примелькавшихся, привычных, никаких эмоций не вызывающих событий. И обратите внимание, как тянется искусство к исключительному.

23
{"b":"254299","o":1}