Джейк ушел от Дюваля и поднялся по лестнице на свой этаж. Он старался не пользоваться лифтом, чтобы оставаться в форме.

– Зачем он пытался скормить мне это дерьмо? – бормотал Джейк. – Прибыльная фирма? Отличное вложение капитала? Он что, за идиота меня держит? Или просто не желает со мной считаться?

У себя на этаже Джейк подошел к Спенсеру – секретарю, которого Трои нашел по его указанию. Зачем держать в приемной красотку, которая будет отвлекать от дел?

– Мистер Санчес в моем кабинете? – спросил Джейк.

– Да, вместе с мистером Шевалье.

Дверь в кабинет была закрыта. Это означало, что информация серьезная и Трои не хочет, чтобы их подслушали. Джейк вошел в кабинет и пожал руку Санчесу.

– Ну, что случилось?

Джейк откатил вертящееся кресло и устроился между Санчесом и Шевалье. Он не хотел, чтобы его отделял от посетителей огромный стол, доставшийся ему в наследство от Макса.

– Прошлой ночью была убита Грейси Харпер, – доложил Санчес.

Джейку потребовалось время, чтобы вспомнить, о ком идет речь.

– Это медсестра, которая дежурила в тот вечер, когда похитили сына Дюваля?

Санчес нахмурился:

– Вот именно. Видимо, задавая вопросы, я заставил кое-кого забеспокоиться.

– И поэтому этот кто-то начал убивать?

Джейк познакомился с Санчесом еще в Мобиле, незадолго до появления в его жизни Макса. Фэбээровец как раз вышел на пенсию и открыл частное агентство в Новом Орлеане. Тогда Санчес работал на одного из тех парней, которые приобретают яхту за миллионы и при этом ничего не смыслят ни в мореплавании, ни в рыбалке. Несмотря на солидную разницу в возрасте, между Санчесом и Джейком сразу же возникло взаимопонимание.

После того как больше восьми лет назад в Мобил приехал Макс и убедил сына перейти на работу в «ТриТех», Джейк переехал в Новый Орлеан и стал обращаться к Санчесу во всех случаях, когда требовалось провести неофициальное расследование.

Так же, как Джейк и Трои, детектив был против покупки «Дюваль Энтерпрайзис» без тщательной аудиторской проверки. Но Макс настоял на своем. Связь с такой семьей, как Дювали, открывала ему широкие политические перспективы.

Санчес провел рукой по густым, но начинающим седеть волосам.

– Думаю, все-таки мои вопросы послужили косвенной причиной ее смерти. Я развил бурную деятельность и задавал слишком много вопросов.

– Но разве ты не держал свое расследование в секрете? – удивился Трой.

– Конечно, я не делал объявления по радио, но я общался со старыми приятелями из полиции, просил их поднять дело и посмотреть кое-что. Потом поговорил с сотрудниками больницы, которые работали в ту ночь, когда пропал ребенок. Грейси показалась мне очень расстроенной.

– А что она рассказала о той ночи? – спросил Джейк.

– Когда она проводила Алису Росси в детское отделение, было уже за полночь. Она решила, что Алиса – сестра Феб, так они были похожи. Грейс оставила Алису в отсеке для гостей – за стеклом – и ушла, потому что ее вызвал кто-то из пациенток. Когда она вернулась, Алисы уже не было.

– А сколько времени после этого прошло до того момента, когда она обнаружила исчезновение мальчика?

Санчес пожал плечами:

– Грейси точно не знает. В полиции она заявила, что прошла пара минут. Потом они превратились в десять минут. Она сказала, что заходила к пациентке, а потом пошла в столовую и выкурила сигарету.

– Оставив младенцев одних? – удивился Трои.

– Они спали. Она не нарушила правил. Но мне она призналась, что могла отсутствовать дольше, чем сообщила полиции.

– Как ты думаешь, сколько времени детская оставалась без присмотра?

– По полицейскому отчету – меньше пяти минут. А по словам Грейси, это могло быть и полчаса.

– Достаточно времени, чтобы Алиса ушла, а кто-то другой вошел и забрал ребенка. – Джейк отказывался верить, что это сделала Алиса. – А как была убита сестра?

– У себя дома, выстрелом в затылок. Похоже на ограбление, но ничего не пропало.

– Может быть, это все-таки совпадение? – засомневался Трои.

– И я бы так считал, если бы не одно обстоятельство. Грейси позвонила ко мне в бюро, сказала, что должна кое-что сообщить. Она назначила мне встречу в большом супермаркете на площади Джексона, чтобы нас никто не выследил. Она не появилась, и я поехал к ней домой. Там уже работали ребята из убойного отдела. Соседка услышала выстрел и позвонила им.

– А она видела кого-нибудь, эта соседка?

– Нет. И у полиции мало шансов раскрыть это дело – никаких улик.

– Иди домой, уже поздно, – сказала Алиса своей ближайшей помощнице и подруге. – Отдохни, мы завтра это добьем.

– Добьем? – не поняла Оливия.

Подруга охотно согласилась переехать в Новый Орлеан. И хотя она прекрасно говорила по-английски, но с удовольствием осваивала местные словечки и сленг.

– Это значит довести дело до конца.

Оливия понимающе кивнула. До конца было еще далеко: они целый день распаковывали коробки, но из подвала «ТриТех» тут же приносили новые, и куча казалась все такой же огромной.

– Тогда до завтра, – сказала Оливия, выходя из кабинета.

– Чао, – отозвалась Алиса, вытаскивая папки из следующей коробки и поворачиваясь спиной к двери, чтобы переложить их в ящик шкафа с надписью «Ресурсы».

Алиса пересмотрела старые папки. На некоторых стоял год создания фирмы. Тогда она только начинала. Алиса достала давний список поставщиков, к которым она хотела бы обратиться, если у нее появятся деньги. Теперь деньги у нее были, но вот время поджимает. Надо срочно осваиваться на новом месте.

Машинально распаковывая, доставая, перекладывая, Алиса не переставала думать об антикварном ожерелье, которое она купила прошлым летом на блошином рынке в Тоскане. Конец девятнадцатого века. Она берегла эти изумруды, мечтая сделать их в платине. А платина редкий и дорогой металл.

Когда создавалось это ожерелье, большинство ювелиров предпочитало использовать платину – стандарт качества до второй мировой войны. Потом правительство США объявило платину драгоценным металлом и ограничило ее применение военными нуждами. К тому времени, как запрет был снят, многие ювелиры уже перешли на золото, хотя такие знаменитые фирмы, как «Тиффани» и «Картье», продолжали делать в платине свои лучшие изделия.