Всего имеется восемь различных версий и дат возникновения «Триады». Это объясняется глубокой конспирацией и таинственностью, окружавшими все связанное с этим союзом. Документально обоснованная и наиболее достоверная версия относит создание «Триады» к году Мыши (1768), или 32-му году правления императора Хунли. Это произошло в буддийском храме богини милосердия Гуаньинь, в провинции Фуц-зянь. Основателем союза стал хэшан этого храма Чжэн Хун (в монашестве — Хун Эр, то есть Хун-второй). Отсюда тайное общество быстро распространилось на долину Янцзы и Южный Китай. Первое название «Триады» было «Союз Неба и Земли». Его приверженцы почитали Небо в качестве «отца», а Землю — в качестве «матери». Династия Мин происходила от этих «родителей» и поэтому имела «истинный Мандат Неба», то есть законное право на владение Поднебесной империей, чего не было у узурпаторов-маньчжуров. Название «Триада» означало взаимодействие Неба, Земли и Человека и вытекающий из этого триединства законный источник власти. Данная символика заключалась и в другом наименовании союза — «Общество Трех точек» («Саньдяньхуэй»).
В уставе «Триады» говорилось: «Учение Трех точек есть тайная доктрина смены династий». Отсюда главная цель союза — реставрация власти дома Чжу, то есть империи Мин, ибо «истинный государь, истинный дракон (то есть Сын Неба. — Авт.) — это государь династии Мин», а «восстановить Мин — основной замысел Братства Хун». С изгнанием маньчжуров и утверждением на «драконовом троне» императора-китайца «Триада» связывала наступление счастливого будущего. Тогда «снова наступит Великий Расцвет», «воцарится Всеобщий Мир», «Поднебесная вновь познает радость», «наступит Великое Благоденствие». Главным лозунгом «Триады» был «Свергнем Цин, возродим Мин!», то есть восстановление национального суверенитета Китая, освобождение родины от чужеземных завоевателей. Распространенным был призыв «Возродим Китай, уничтожим маньчжуров!». В союз, основанный на ненависти к «северным варварам», принимались только чистокровные ханьцы, то есть китайцы без примеси маньчжурской крови. Не забывала «Триада» и чиновных приспешников династии Цин. Лозунг «Чиновники притесняют — народ восстает!» был крайне популярен среди бедноты и трудящихся слоев общества. В Юго-Восточном Китае, в приморских районах позиции «Триады» были особенно сильны, а в Цзянси чуть ли не большинство взрослого мужского населения считались членами союза. Вступление в него было связано с множеством трудностей, клятва верности связывала человека на всю жизнь, ему приходилось подвергаться опасности, строго подчиняться дисциплине, находиться под надзором других членов «Триады» и по их приказу в любой момент браться за оружие. Тем не менее ненависть к завоевателям-маньчжурам была столь велика, что, несмотря на все эти тяготы, множество мужчин шли в тайное братство.
До вступления в «Триаду» неофит должен был пройти разного рода предварительные проверки и испытания. Только после этого перед ним раскрывались ворота «Города Ив» («Муянчэн») — так именовалась местная ложа — место тайных собраний и ритуальных церемоний. Это было пространство, окруженное со всех сторон стеной и поделенное на две части. Первая, ближняя, находившаяся сразу же за воротами в ложу и открытая солнечному и лунному свету, предназначалась для собраний и первой стадии церемонии по приему новых членов. В центре ее находились три арки («Да Хунмэнь»). Здесь и начинался обряд посвящения со сложным ритуалом и жертвоприношением животного. Он представлял собой торжественную мистическую и устрашающую церемонию с декламацией легенды о гибели монастыря Шаолиньсы и длинных стихотворных текстов, с песнопениями и прохождением последовательных ступеней посвящения. У всех стоявших здесь членов союза были обнажены правые плечи и руки, сжимающие боевые мечи, а за спиной были укреплены или зажаты в левых руках треугольные флаги союза. Введенного в первое отделение «Города Ив» неофита ставили на колени, и двое встречавших его приставляли острия мечей к горлу испытуемого. На грозный вопрос: «Зачем ты пришел?!» — неофит отвечал: «Чтобы свергнуть Цин и возродить Мин!» Ему расплетали маньчжурскую косу и распускали волосы по минскому обычаю. Его одевали в белые одежды минского покроя (белый цвет — символ смерти, похорон и траура). Оставляя обнаженной грудь, приставляли к ней острые мечи. Ему подавали лук и три стрелы — ими он пронзал чучело богдохана или его изображение на бумаге.
Совершив магическое убийство Сына Неба, неофит с тлеющей курительной палочкой в руке становился на колени. Над его головой заносили два клинка и произносили церемониальные священные ритмические тексты, и он повторял их. Затем неофит проходил через три арки, падая перед каждой на колени, и оказывался перед воротами, ведущими в дальнюю часть «Города Ив», которая находилась под крышей. Эта часть, имевшая целиком ритуальное назначение, называлась Зал Верности и Справедливости (Чжунъитан). Здесь стояли один за другим три алтаря со священными реликвиями. Среди них фарфоровая «драгоценная курильница», чудодейственный меч из персикового и сливового деревьев, красная дубинка, волшебное зеркало, буддийская патра — монашеская деревянная чаша и желтый церемониальный зонт. Курильница и меч служили символами содействия Неба и залогом будущей победы, зеркало имело свойство отличать правду от лжи, дубинка означала наказание отступникам, патра — верность делу пяти монахов — основателей союза, а зонт — преданность династии Мин. Там же находились макет Девятиярусной пагоды, сосуд со «священным рисом», таблички с магическими надписями и другие реликвии, стояли боевые знамена «Триады».
После очередного коленопреклонения неофита под занесенными клинками процессия торжественно вступала в таинственный полумрак Зала Верности и Справедливости. Он был наполнен терпким запахом курительных палочек, тлеющих в бронзовых курильницах, и ароматических свечей. Здесь процессию встречали вожди союза в одеждах и головных уборах минского и древнего покроя, а также будущие нареченные братья неофита с обнаженными клинками и флагами в руках. Вперед выступал один из иерархов ложи. Стоя на коленях, неофит выслушивал и повторял за ним 36 клятв. Каждая из них содержала обязательство делать положенное либо не совершать запретного и провозглашала кару за нарушение обета — гибель от «пяти ударов грома», от «десяти тысяч мечей», прозябание всех последующих поколений, истечение кровью через рот, нос, глаза и уши, смерть в пути, в одиночестве, растерзание волками и тиграми, без похоронного обряда и упокоения души. Затем читались вслух и повторялись неофитом 72 установления. Каждое из них трактовало поступок — либо обязательный, либо запретный, а также наказание за нарушение «закона»: смертная казнь за измену и отступничество, отсечение ушей, обращение в рабство и прочее. Далее звучали 21 правило и 10 запретов. За этими цифрами стояла символика чисел — соответственно 36 «небесных духов», 72 «земных духа», 21 легендарный основатель «Триады».
Потом наступала первая фаза обряда побратимства — неофит братался со всей «Триадой» в лице двух членов союза. Его подводили к главе ложи или старшему иерарху местного отделения. Кровь зарезанного на алтаре жертвенного животного стекала в ритуальную чашу. Сделав себе надрезы мечами, два члена союза добавляли туда свою кровь, скрещивая над головой неофита окровавленные клинки. При постоянно звучавших магических текстах они прокалывали мечами кожу на груди испытуемого и пускали его кровь в чашу. В этот момент новичок, на чью склоненную шею ложилось лезвие тяжелого меча, приносил клятву верности на всю жизнь. Он клялся строго подчиняться дисциплине, блюсти тайну, соблюдать установления, правила, запреты и обряды, помогать нареченным братьям по союзу, вместе с ними быть готовым к вооруженной борьбе с завоевателями и по первому сигналу выступить против врага. Объявляя о своей смертельной ненависти к маньчжурам, о своем стремлении изгнать «северных варваров» и возродить империю Мин, он обещал укреплять в себе отвагу и готовиться ко «дню мщения». После принесения клятвы два члена союза, давших свою кровь, и неофит по очереди припадали к чаше со смешанной кровью, а последнему сверх того мазали ею губы. Так завершался обряд братания, и неофит становился нареченным братом (сюньди) остальных членов союза. Его подводили к «святая святых» — алтарям, чтобы поклониться памяти пяти погибших монахов-«первооснователей», совершить символическое жертвоприношение и возжечь благовония. Под сводами Зала Верности и Справедливости звучало заключительное торжественное песнопение, и войско «Триады» обретало нового бойца.
