Наступил год Свиньи (1623). Умирает предводитель «честных» Ли Саньцай, после чего лидерство среди них перешло к столичному инспектору Ян Ляню. Летом года Мыши (1624) Ян Лянь подал императору доклад, где обвинил Вэй Чжунсяня в 24 тяжелых преступлениях. Как показали дальнейшие события, это был запоздалый, неверный шаг, развязавший руки врагам дунлиньцев. Доклад послужил сигналом и предлогом для открытой травли реформаторов. Началось с лавины доносов, обвинений, требований расправы. Дело в том, что движение Дунлинь с самого начала было крайне уязвимо. Согласно конфуцианской традиции, всякое объединение единомышленников само по себе считалось антигосударственным деянием. Не просто предосудительным, а «преступным»! Обвинить его участников в зловредных замыслах не стоило труда. Раз есть объединение, то его члены — «заговорщики», «смутьяны», «разбойники»! Клика евнухов объявила Дунлинь незаконной, еретической и преступной организацией. В том же году Мыши начался судебный процесс над 108 «честными». Каждый из них приравнивался к Сунь Цзяну — герою романа «Речные заводи», вождю повстанческого движения XII столетия. Все реформаторы и те, кто им сочувствовал, были признаны «разбойниками». Все эти «преступники» сначала изведали аресты и жестокие пытки. Затем их казнили, их родню отправляли в ссылку, а имущество отбирали в казну.

Началась массовая чистка госаппарата. Списки дунлиньцев были разосланы по провинциям. В них попали и те отставные чиновники, коих ранее выслали на родину. Теперь их свозили в Пекин для суда и наказания. Тех, кто укрывался в подполье, объявляли в розыск. Не желая попасть в лапы палачей, многие талантливые и озабоченные судьбой своей родины кончали жизнь самоубийством, топились в озерах и реках. «Вероломные» уничтожали лучших из лучших, ослабляя интеллектуальную элиту Китая. Репрессии затронули и военных. В числе прочих был взят под стражу и казнен командующий войсками в Ляодуне талантливый полководец Юань Чунхуань.

В начале 1625 года было выдвинуто ложное обвинение против шестерых лидеров движения Дунлинь. В том числе против Ян Ляня, Цзо Гуандоу и Вэй Дачжуна. Всех их бросили в дворцовую тюрьму и жестоко пытали. С особым сладострастием Вэй Чжунсянь расправился с ненавистным ему Ян Лянем, который якобы получал невиданные по размерам «подношения». Не выдержав мучений, Ян Лянь умер в застенке.

Остальных продолжали зверски пытать. Никто из шести дун-линьцев живым из тюрьмы не вышел. На следующий год (1626) настала очередь еще семерых лидеров дунлиньцев, в том числе и Хуан Цзуньсу. Семеро благородных мужей погибли в застенке от зверских пыток.

Годы Мыши, Коровы, Тигра (1624–1626) — страшное время для империи. Доносы и аресты. Тюрьмы и разбирательства. Пытки и оговоры под пыткой. Смерти в застенках и самоубийства в камерах. Казни, ссылки, увольнения со службы, травля. По всей стране «вероломные» арестовывали и карали «крамольников». Ученых и учащихся оппозиционных академий и школ преследовали особенно жестоко. «Вероломные» громили главные очаги «вольнодумства». Закрыли большинство учебных академий. Провели тотальную чистку Палаты инспекторов и академии Ханьлинь. В год Коровы покончили с академией Дунлинь. Ее запретили, а здания разрушили. Затем «вероломные» разогнали академии в Гуаньчжуне, Цзянъю и Хуэйчжоу. Руководителей академий и их помощников лишили ученых степеней и званий. Перевели из привилегированного сословия в простолюдины. Преследовали и преподавателей. Одних уволили и сослали в деревню. Другие бежали, чтобы избежать ареста. Пострадали и учащиеся.

Гнев обрушился на тех, кто просто противился власти Вэй Чжунсяня. Кто порицал власть клики евнухов. Их сразу же привлекали по «делу Дунлинь». Многим выдающимся людям того времени: ученым, литераторам и сановникам — пришлось расплачиваться за знакомства, дружбу и деловые контакты с «разбойниками» из «шайки Дунлинь». К концу года Тигра движение «честных» было полностью разгромлено. Реформаторы же и не думали обороняться. Прибегнуть к оружию или призвать народ на свою защиту не позволяли им верноподданнические чувства правоверных конфуцианцев. Даже в условиях жесточайшего террора дунлиньцы не рискнули обратиться к простому народу. Они были ярыми противниками всякой «смуты». Боялись крестьянских и городских движений, а тем более восстаний. Да и сам народ не выступил на защиту гибнувших реформаторов. Только арест весной 1626 года одного из уважаемых дунлиньцев — Чжоу Шуньчана вызвал волнения простого люда в городе Сучжоу. Взбунтовавшиеся горожане рассеяли прибывший сюда из Пекина отряд императорских гвардейцев.

Дунлиньцы исчезли с политической арены Китая. Одних истребили. Другие бежали в сельскую местность. Третьи прятались в горах. Наступило время «большого страха». Люди боялись говорить о дунлиньцах. Боялись откровенно высказывать свои мысли. Интеллектуальная элита Китая понесла тяжелые потери. Невосполнимый урон.

Осенью 1627 года умер император Юцзяо и на трон взошел новый монарх Юцзянь (правил с 1627 по 1644 год). А на следующий год был свергнут и принужден к самоубийству кровавый Вэй Чжунсянь. Правящая клика была разгромлена. Большинство приспешников Вэй Чжунсяня разжаловали и сослали, а некоторых казнили. Всех пострадавших от репрессий реформаторов реабилитировали. Погибшим лидерам движения Дунлинь новый Сын Неба возвратил их ученые звания и даровал посмертные почетные титулы. Но возродить «партию» реформаторов было уже нельзя. Активные дунлиньцы были истреблены, а их пассивные сторонники держались подальше от Пекина. В живых их осталось так мало и они были так запуганы, что уже не могли оказать поддержку новому императору. Реальная власть попала в руки его родни и реакционных сановников, а за ними в гору снова пошли евнухи. В итоге кризис империи Мин вступил в свою очередную фазу.

В то промозглое мартовское утро года Мыши (1612) город Фэнъян проснулся раньше обычного. Люди спешили к резиденции губернатора. Сегодня он уезжает. Строгий, справедливый и заботливый. Оплот порядка, защитник слабых, настоящий честный чиновник. А это большая редкость! Вот уже тринадцать лет он правил краем Хуайфу по обоим берегам Хуайхэ. За это время сделал многое. В голодный год помог бедствующим. Снизил подати. Расправился со сборщиками налогов — грабителями. Одних выгнал, других наказал, третьих согнул в бараний рог. Очистил край от разбойников. Предотвратил смуту. Дал людям возможность спокойно трудиться и торговать, а значит, и жить получше. Выдворил лихоимцев и взяточников. Вместо них подобрал чиновников по своему образу и подобию. Но вот он уезжает! Император вызывает его в Пекин. Там, в столице, его ждет большое повышение по службе. Сын Неба даст ему новое назначение.

Растворились ворота, раздались громкие удары медного гонга. Впереди шли четверо служителей с хлыстами и цепями — прокладывать путь. Двое несли гонг и били в него. За ними показался огромный зонт с написанным на нем титулом губернатора. Проплыли красные лопатообразные знаки власти с черными иероглифами. Прошествовали телохранители с кривыми мечами на плече. Четверо солдат пронесли на коромыслах большой красный сундук, затем ряд за рядом прошел военный эскорт. И наконец показался обтянутый зеленой материей паланкин губернатора.

Он сидел неподвижно. Гордо поднятая голова. На лице — маска бесстрастности. Взгляд строгий. Руки вцепились в подлокотники. Таким и должен сановник предстать перед простонародьем! А что в душе? Волнение, смятение, печаль. Ведь он в последний раз видит этих людей! Много знакомых лиц. Тринадцать лет — это не шутка! Склонили головы. Молчат. Застыли в почтительной позе. В глазах — грусть и тревога. Он любил их по-своему. Как взыскательный и заботливый начальник любит послушных подчиненных. Кортеж продвигается к пристани. Там его ждут речные паромы. За рекой — дорога в столицу. Что ждет его там?