Замираю у окна.

Ночь черна.

Ливень с плеском лижет стекла.

Ночь продрогла и измокла.

Время сна.

Время тихих сновидений,

Но тоска прильнула к лени,

И глаза ночных видений

Жадно в комнату впились.

Закачались, унеслись.

Тихо новые зажглись…

Из-за мокрого стекла

Смотрят холодно и строго,

Как глаза чужого бога, —

А за ними дождь и мгла.

Лоб горит.

Ночь молчит.

Летний ливень льнет и льется

Если тело обернется —

Будет свет.

Лампа, стол, пустые стены,

Размышляющий поэт

И глухой прибой вселенной.

Весна или серая осень?

Березы и липы дрожат.

Над мокрыми шапками сосен

Тоскливо вороны кружат.

Продрогли кресты и ограды,

Могилы, кусты и пески,

И тускло желтеют лампады,

Как вечной тоски маяки.

Кочующий ветер сметает

С кустарников влажную пыль.

Отчаянье в сердце вонзает

Холодный железный костыль…

Упасть на могильные плиты,

Не видеть, не знать и не ждать,

Под небом навеки закрытым

Глубоко уснуть и не встать….

Ольховая роща дрожит у морского обрыва,

Свежеющий ветер порывисто треплет листву,

Со дна долетают размерные всплески и взрывы,

И серый туман безнадежно закрыл синеву.

Пары, как виденья, роятся, клубятся и тают,

Сквозь влажную дымку маячит безбрежная даль,

Далекие волны с невидимым небом сливают

Раздолье и холод в жемчужно поющую сталь.

А здесь, на вершине, где крупная пыль водяная

Осыпала старые камни, поблекшие травы и мхи, —

Поднялся лиловый репейник, и эта улыбка цветная

Нежнее тумана и дробного шума ольхи…

Гнется тростник и какая-то серая травка,

Треплются ивы по ветру – туда и сюда,

Путник далекий мелькает в песках, как булавка,

Полузарытые бревна лижет морская вода.

Небо огромно, и тучи волнисты и сложны,

Море шумит, и не счесть белопенных валов.

Ветер метет шелестящий песок бездорожный,

Мерно за дюнами пенье сосновых стволов.

Я как песчинка пред этим безбрежным простором,

Небо и море огромны, дики и мертвы, —

К тесным стволам прижимаюсь растерянным

взором

И наклоняюсь к неясному шуму травы.

Ветер борется с плащом

И дыханье обрывает.

Ветер режущим бичом

Черный воздух рассекает.

В небе жутко и темно.

Звезды ежатся и стынут.

Пляска волн раскрыла дно,

Но сейчас другие хлынут.

Трепыхаются кусты —

Захлебнулись в вихре диком.

Из бездонной пустоты

Веет вечным и великим.

Разметались космы туч

И бегут клочками к югу.

На закате робкий луч

Холодеет от испуга.

Волны рвутся и гремят,

Закипают тусклой пеной,

И опять за рядом ряд

Налетает свежей сменой.

Только лампа маяка

Разгорается далеко,

Как усталая тоска,

Как задумчивое око.

Еле льющаяся зыбь вяло плещется у пляжа.

Из огромных облаков тихо лепятся миражи.

Словно жемчуг в молоке, море мягко, море чисто,

Только полосы сквозят теплотою аметиста.

Солнце низко у воды за завесой сизой тучи

Шлет вишневый страстный цвет,

тускло-матовый, но жгучий.

Мокрый палевый песок зашуршит, блеснет водою,

И опять сырая нить убегает за волною.

Горизонт спокойно тих, словно сдержанная

нежность,

Гаснут тени парусов, уплывающих

в безбрежность, —

Это тучи и вода с каждым мигом всё чудесней

Чуть баюкают закат колыбельной сонной песней…

Видно, север стосковался

По горячим южным краскам —

Не узнать сегодня моря, не узнать сегодня волн…

Зной над морем разметался,

И под солнечною лаской

Весь залив до горизонта синевой прозрачной полн.

На песке краснеют ивы,

Греют листья, греют прутья,

И песок такой горячий, золотистый, молодой!

В небе облачные нивы

На безбрежном перепутье

Собрались и янтарятся над широкою водой.

На синем фоне зимнего стекла

В пустой гостиной тоненькая шведка

Склонилась над работой у стола,

Как тихая наказанная детка.

Суровый холст от алых снегирей

И палевых снопов – так странно мягко-нежен.

Морозный ветер дует из дверей,

Простор за стеклами однообразно-снежен.

Зловеще-холодно растет седая мгла.

Немые сосны даль околдовали.

О снегири, где милая весна?..

Из длинных пальцев падает игла,

Глаза за скалы робко убежали.

Кружатся хлопья. Ветер. Тишина.