Подводя итоги летом Грустным промахам зимы, Часто тешимся обетом, Что другими будем мы. Дух изношен, тело тоже, В паутине меч и щит, И в душе сильней и строже Голос совести рычит. Сколько дней ушло впустую… В сердце лезли скорбь и злость, Как в открытую пивную, Где любой прохожий – гость. В результате: жизнь ублюдка, Одиноких мыслей яд, Несварение желудка И потухший, темный взгляд. Баста! Лето… В семь встаю я, В десять вечера ложусь, С ленью бешено воюя, Целый день, как вол, тружусь. Чищу сад, копаю грядки, Глажу старого кота (А вчера играл в лошадки И убил в лесу крота). Водку пью перед едою (Иногда – по вечерам) И холодною водою Обтираюсь по утрам. Храбро зимние сомненья Неврастеньей назвал вдруг, А фундамент обновленья Всё не начат… Недосуг… Планы множатся, как блохи (Май, июнь уже прошли). Соберу ль от них хоть крохи? Совесть, совесть, не скули! Вам знакома повесть эта? После тусклых дней зимы Люди верят в силу лета Лишь до новой зимней тьмы… Кто желает объясненья Этой странности земной, Пусть приедет в воскресенье Побеседовать со мной. 1908 Гунгербург Вчера играло солнце И море голубело — И дух тянулся к солнцу, И радовалось тело. И люди были лучше, И мысли были сладки — Вчера шальное солнце Пекло во все лопатки. Сегодня дождь и сырость… Дрожат кусты от ветра, И дух мой вниз катится Быстрее бароме́тра. Сегодня люди – гады, Надежда спит сегодня — Усталая надежда, Накрашенная сводня. Из веры, книг и жизни, Из мрака и сомненья Мы строим год за годом Свое мировоззренье… Зачем вчера при солнце Я выгнал вон усталость, Заигрывал с надеждой И верил в небывалость?.. Горит закат сквозь тучи Чахоточным румянцем. Стою у злого моря Циничным оборванцем. Всё тучи, тучи, тучи… Ругаться или плакать? О, если б чаще солнце? О, если б реже слякоть! 1908 Гунгербург Провинция Праздник. Франты гимназисты Занимают все скамейки. Снова тополи душисты, Снова влюбчивы еврейки. Пусть экзамены вернулись… На тенистые бульвары, Как и прежде, потянулись Пары, пары, пары, пары… Господа семинаристы Голосисты и смешливы, Но бонтонны [123] гимназисты И вдвойне красноречивы. Назначают час свиданья, Просят «веточку сирени», Давят руки на прощанье И вздыхают, как тюлени. Адъютантик благовонный Увлечен усатой дамой. Слышен голос заглушенный: «Ах, не будьте столь упрямой!» Обещает. О, конечно, Даже кошки и собачки Кое в чем небезупречны После долгой зимней спячки… Три акцизника [124] портнихе Отпускают комплименты. Та бежит и шепчет тихо: «А еще интеллигенты!» Губернатор едет к тете. Нежны кремовые [125] брюки. Пристяжная на отлете Вытанцовывает штуки. А в соседнем переулке Тишина, и лень, и дрема. Всё живое на прогулке, И одни старушки дома. Садик. Домик чуть заметен. На скамье у старой елки В упоенье новых сплетен Две седые балаболки. «Шмит к Серовой влез в окошко… А еще интеллигенты! Ночью, к девушке, как кошка… Современные… Студенты!» <1908> Беседка теснее скворешни. Темны запыленные листья. Блестят наливные черешни… Приходит дородная Христя, Приносит бутылку наливки, Грибы, и малину, и сливки. В поднос упираются дерзко Преступно-прекрасные формы. Смущенно, и робко, и мерзко Уперлись глазами в забор мы… Забыли грибы и бутылку, И кровь приливает к затылку. «Садитесь, Христина Петровна!» — Потупясь, мы к ней обратились (Все трое в нее поголовно Давно уже насмерть влюбились), Но молча косится четвертый: Причины особого сорта… Хозяин беседки и Христи, Наливки, и сливок, и сада Сжимает задумчиво кисти А в сердце вползает досада: «Ах, ешьте грибы и малину И только оставьте Христину!» <1908> вернуться Бонтонны – от французского «бонтон» – хороший тон, светски обходительны. вернуться Акцизник – чиновник акцизного (налогового) ведомства. вернуться Кремовые брюки – светлые форменные брюки чиновников высшего ранга. |
