Где вы взяли столько крыс?
В венгерской лаборатории. Пришлось везти их через всю Европу. На каждой границе таможенники требовали медицинские сертификаты, один даже открыл ящик, чтобы проверить содержимое, и упал в обморок. Крыс мы купили белоснежных — надо было их перекрашивать в серый цвет. Оказалось, что один крупный немецкий завод, выпускающий шампунь и краску для волос, тестирует свою продукцию на крысах, потому что крысиная шерсть и человеческий волос схожи по структуре. Я поехал на этот завод вместе с Хеннингом фон Гирке, художником-постановщиком фильма, и Корнелиусом Зигелем, экспертом по спецэффектам и преподавателем Бременского университета. Корнеулис устроил поджог фабрики в «Стеклянном сердце» и своими руками сделал часы, которые вы видите в начале «Носферату». Нас интересовало, как покрасить десять тысяч крыс, и заводские технологи подкинули идею: опускать клетки с крысами в краску ровно на одну секунду. Корнелиус придумал огромный конвейер, позволявший окунать крыс, мыть и высушивать. Животных необходимо было сразу же мыть в теплой воде и сушить под специальной конструкцией из фенов, чтобы они не подхватили пневмонию.
Прежде чем выпустить крыс в городе, мы перекрыли все боковые улицы, опечатали все водостоки и двери. Вдоль набережной расставили сети, чтобы ни одно животное не упало в воду, а в лодки на канале посадили людей, которые должны были ловить сбежавших крыс. Для съемок на площади — позади камеры и в дальнем переулке поставили передвижные деревянные стены. По сигналу стены с грохотом сдвигались, крысы оказывались в ловушке, и их рассаживали по клеткам. За все время съемок мы не упустили ни одной, так-то вот.
Это была ваша вторая совместная работа с Кински. Как все складывалось в этот раз?
Кински очень нравилась его роль, и он почти все время пребывал в отличном настроении, хотя каждые день-два и закатывал истерику. Он находился в мире с самим собой и с окружающими и обожал часами сидеть в кресле, пока им занималась его гример, японка Рейко Крук. Каждое утро она заново создавала из него вампира, приделывала уши и ногти, а он слушал японскую музыку. Кински, терпеливо сносящий все эти экзекуции, включая ежедневное бритье головы, — очень благостное зрелище. Я заходил и сидел с ним за компанию минут пятнадцать. Мы не разговаривали, только кивали друг другу в зеркале. Он был доволен собой и доволен работой. Фильм идет почти два часа, а Клаус на экране минут семнадцать, но образ Носферату господствует в каждом кадре без исключения. И лучшего комплимента его игре мне не сыскать. Все в фильме сконцентрировано вокруг этих семнадцати минут. Сюжет, сгущающаяся атмосфера обреченности, тревоги и страха заставляют ощущать постоянное присутствие героя Кински. Пятьдесят лет потребовалось на то, чтобы появился вампир, способный соперничать с вампиром Мурнау, и должен сказать, еще пятьдесят лет ни одному Носферату не сравниться с Кински. Это не пророчество, это железный факт. Дай я вам пятьдесят лет и миллион долларов — вы не найдете никого лучше Кински. И Изабель Аджани, конечно, была бесподобна. Ей досталась очень сложная роль, ведь Носферату и пугает, и в то же время притягивает ее. Она превосходно справилась, составив с Кински идеальный дуэт.
Как и некоторые другие вами игровые фильмы, «Носферату» вышел на двух языках. А на каком языке фильм был снят?
Так же как и в случае с «Агирре», где на площадке работали люди из шестнадцати стран, общим языком для всех, включая Кински и Аджани, был английский. Режиссер должен не только стремиться облегчить общение на площадке, но и принимать во внимание международных прокатчиков, а для них английский язык всегда предпочтительней. Так что мы снимали на английском, но сделали и немецкоязычную версию, которая мне всегда казалась более убедительной. Я не хочу сказать, что какая-то из версий «лучше», просто на немецком фильм более аутентичен, что ли.
Где снимали замок Дракулы?
Всю «Трансильванию» мы снимали в бывшей Чехословакии — в основном в Моравии, в замке Пернштейн, и в Высоких Татрах. Изначально я хотел снимать в самой Трансильвании, то есть в Румынии, но это были времена Чаушеску, и мне не дали разрешение. Официального отказа я так и не получил, но румынские режиссеры, которые всячески меня поддерживали в стремлении снимать в Карпатах, посоветовали покинуть страну и не ждать разрешения, поскольку пока Чаушеску у власти, никаких шансов нет. Парламент удостоил его титулом Новый Влад Дракула — был такой исторический персонаж, защитник Румынии. Подразумевалось, что Чаушеску защищает свою страну от Советского Союза. Мои румынские коллеги, как оказалось, были правы, но тем не менее я с удовольствием путешествовал по Румынии и, пока искал место для съемок, изъездил Карпаты вдоль и поперек.
Через пять дней после окончания съемок «Носферату» вы приступили к работе над «Войцеком», тоже с Кински в главной роли и с той же съемочной группой. Почему вы решили снимать сразу же, без перерыва?
После масштабных съемок «Носферату» «Войцек», конечно, кажется пустячным делом. Съемки заняли семнадцать дней, и еще пять дней — монтаж. Я бы взялся за дело на следующий же день после «Носферату», но надо было подождать, пока у Кински отрастут волосы для роли. Работу с той же командой я продолжил главным образом по техническим и бюрократическим причинам. Тогда получение разрешения на съемку в Чехословакии было целой эпопеей. Мы закончили съемки второй половины «Носферату» в восточной Словакии, и я подумал, что можно не сообщать об этом властям, а просто сразу начать снимать «Войцека». Эпизоды без участия Кински мы начали снимать на следующий же день после «Носферату».
Мне кажется, это лучшая роль Кински. Просто ошеломляющая актерская работа.
Кински никогда не был актером, который просто играет роль — он выкладывается без остатка. Мы начали снимать новый фильм, но он по-прежнему пребывал в мире «Носферату», и это стало очевидно, как только он ступил на съемочную площадку «Войцека». Погруженность в образ Носферату придала его игре особую ранимость и хрупкость, что чувствуется с первых же кадров фильма. Вспомните, как он смотрит в камеру сразу после заглавных титров. У него как будто что-то не так с лицом. Одна сторона лица Кински на самом деле опухла, и вот отчего. Когда он отжимается во время титров, майор пинает его в спину. «Он неправильно делает, он должен не притворяться, а пнуть по-настоящему», — сказал Клаус. Человек, пинающий Войцека, Вальтер Заксер, на которого через несколько лет Кински будет орать в «Бремени мечты». В итоге Кински так впечатался в брусчатку, что у него начало опухать лицо. И заметив это, я велел ему: «Клаус, стой! Не шевелись. Смотри на меня». Он еще не отдышался после отжиманий, но в его взгляде такая сила. Этот взгляд задает атмосферу всего фильма.
Кроме того, ему очень нравилась роль, и на площадке он находился в полной гармонии с самим собой. Если что-то шло не так, как я рассчитывал, он говорил: «Вернер, мы делаем большое дело, усилия не пропадут всуе. Не волнуйся, все образуется». Он много работал с текстом и, что с ним не так часто случалось, знал свои реплики. Работать с Клаусом в те дни было настоящее удовольствие, и я вспоминаю это время с искренней теплотой. Да, сыграл он великолепно, проник в самую сущность роли. В нем такая затаенная сила.
«Войцек» — определенно выношенный проект.
Экранизация пьесы Георга Бюхнера установила для меня прямую связь с лучшим, что есть в моей родной культуре, потому что «Носферату» — это все же связь преимущественно с миром кинематографическим. Для меня всегда была важна немецкая культура, но снять «Войцека» означало приблизиться к одному из величайших ее достижений, и потому в этом фильме для меня есть что-то непостижимое. Коснувшись золотых вершин, он и сам как будто засиял. Хотя, надо сказать, до вершин мне удалось лишь чуть дотронуться.
