Разговор выявляет свое первенство, а внимание рождает друзей. Вот почему разговор серебро, а молчание золото.

Рано или поздно все тайны будут непременно раскрыты. Нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Реализм — это вещественность, и если это относится к слову, то значит, у реалиста слово не пустое, а наполнено веществом правды.

С годами устаешь от веры в человеческие достижения, и так мало-помалу все мы делаемся до известной степени пессимистами, но это разочарование нисколько не мешает жить, любить, делать умное, доброе, красивое и полезное дело, напротив, вот тут только и начинает человек мало-мальски походить на человека, когда он разочаруется в человечестве.

Самое трудное в деле искусства слова — это сделаться судьей самого себя.

Самое трудное для писателя не писание: писание — это самое легкое. А трудно переживать то время, когда не пишется…

Собственность — это кол, вокруг которого гоняют привязанного к нему человека до тех пор, пока он не научился заботиться о вещах мира сего, как о себе самом, потому что завет собственности: люби вещи материальные, как самого себя.

Стремись споры мыслей разрешить в своем сердце.

Стремление к простоте жизни является у сложнейших душ, а все простое стремится к сложности.

Творчество — это страсть, умирающая в форме.

Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя.

Тропинка в лесу — это самая интересная книга, какую мне в жизни только приходилось читать.

Трудовой процесс, если он свободен, кончается творчеством.

У победителя счастье. И только счастливый может великодушно любить. Неудачник хватается за любовь, как утопающий за соломину, и его любовь — это любовь для себя.

Удача — это мера счастья в ширину, а неудача — есть проба на счастье в глубину.

Уметь переносить свою старость — это великое геройство.

Унизительных положений нет, если сам не унизишься.

Форма и содержание есть два измерения вещей искусства: форма — измерение внешнего, поверхности; содержание — измерение в глубину.

Художник должен чувствовать вечность и в то же время быть современным.

Человек должен быть непременно твердым, а то злые люди любят мягких и добрых и делают их своими костылями. Так и надо помнить: настоящее зло хромое…

Человек начинается там, где, радостный вокруг себя, он внутри принимает страдание.

Человеку нужно слышать тон времени и идти по своей тропе.

Черты лица революции никто не видел, потому что никто не может ей забежать вперед. Те, кто мчится вместе с нею, — ничего не могут сказать о ней. А те, мимо кого она проносится, тоже не видят; пыль, мусор и всякий поднятый хлам заслоняют от них свет. И революция, конечно, существо получеловеческое, полузвериное. Те, кто не мчится вместе с ней, видят один только огромный состав, оставляющий после себя нечистоты.

Чувство бессмертия — прирожденное чувство, иначе как бы мы жили беспечно до невозможности и безумно жестоко, или отдавали бы иногда совсем даром другому свою короткую жизнь.

Чувство любви содержит в себе возможность рождения и роста нового человека, и если у любящих и не родится физическое дитя, все равно мы измеряем любовь по делам их, направленным к счастью нового человека.

Чувство природы есть чувство жизни личной, отражаемое в природе: природа это я. Труднее всего говорить о себе, оттого и так трудно говорить о природе. Только тогда можно сказать о природе, если найдешь и поймешь себя самого, как нечто небывалое.

Я не считаю это в себе за невежество, если я о чем-нибудь не знаю и молчу: невежда — это, кто говорит о том, чего не знает.

А главное — оно в том, что человек только гость на земле, пришел и ушел.

Абсолютной свободы в человеческой природе вообще не существует. Свободу человеку даст одно только знание, только оно поможет перешагнуть бездны в самом себе, от которых шарахались и шарахаются раньше и теперь.

Ах, руки, руки, слабые и всемогущие руки женщин, выпестовавшие, поднявшие из праха и разорения русскую землю!

Время идет, его бег неостановим; то, что уже не подлежит пересмотру, что откристаллизовалось и обрело бессмертие, принадлежит вечности, а живой художник со своими страстями, обидами, неудачами, заблуждениями и редкими всплесками истинных побед принадлежит своему времени, и в нем словно в магическом кристалле, отражаются эпоха и ее страсти.

Всегда интересно наблюдать само зарождение творческого замысла и затем начало его воплощения в реальности.

Двадцатый век старается все больше стереть хрупкую, запретительную грань между дозволенным и запретным в самом человеке, державшуюся многие тысячелетия…

Женщина не может без веры в близкого человека…

Жизнь — мудрая распорядительница, напрасно мы ей не доверяем.

Жизнь безгранична в своих проявлениях, и нет на земле в человеческом разливе среди миллиардов и миллиардов совершенно повторяющих друг друга даже двух человек.

Жизнь всегда многослойна, обживать необжитое всегда приходилось беспокойным, ищущим, глубоко творческим натурам.

Жизнь человека сложна и многослойна, есть в ней пики и спады, есть зоны совершенно запретные, ревниво оберегаемые от постороннего проникновения, есть, очевидно, и особая черта, через которую человеку трудно переступить даже наедине с самим собою.

Жизнь… истина со многими неизвестными, никто их не отменит.

Закон усреднения всемогущ, на нем держится равновесие мира и хорошее самочувствие подавляющего большинства.

И время имеет свои добрые и героические, жестокие и злые особенности, и они, переплетаясь, откладываются навечно на лик того или иного государства в виде революций и войн, строительства городов или их разрушения, образом своей мысли — книгами, музыкой, живописью…