Сколько бы он ни отшучивался в ответах, к творчеству своему Уэйтс относится со всей серьезностью. За всеми этими ироничными метафорами можно уловить проблески того самого загадочного процесса. Вот еще один ответ, который музыкант дал Фланегену: «Когда пишешь, жизнь твоя как аквариум: что-то всплывает, а что-то нет. Что дышит, а что-то тонет. Что-то выглядит получше, что-то похуже».

В нашем с ним разговоре Уэйтс говорил о процессе письма как о «постоянном, опасном выборе: что взять, что сохранить, что бросить. Я к альбому пишу 20 песен, а входит только 12. Процесс этот… совершенно мучительный».

На всем своем пути от пиццерии «Наполеон» к нынешнему благополучию Том Уэйтс постоянно мечтал. Из него получился рассказчик и остроумец; знаменитый композитор, поэт и певец; киноактер с внушительным резюме… Долгое странное путешествие. Богатое и интересное и с личной, и с профессиональной точки зрения. Уэйтс дождался своего часа.

Однажды, отвечая на вопрос о сейсмических сдвигах между своими альбомами, Уэйтс стал рассуждать о колебаниях своего музыкального настроения: «Раньше песни были менее сконцентрированными, я пытался дать им ощущение нервности». И продолжил, давая определение своей входящей уже в четвертый десяток музыкальной одиссеи: «К тому, что я сделал, я подхожу с молотком. Не пытайтесь приставлять к нему зеркало. Послушайте моего совета: шарахните по нему молотком!»

И когда уже начинает казаться, что дальше Тому Уэйтсу идти просто некуда, он сам выбивает у вас из-под ног почву всезнайства и самоуверенности: «Я написал оркестровую пьесу для скрипучей двери, швейной машинки «Зингер» и стиральной машины в режиме выкручивания», — радостно поведал он недавно Ричарду Гранту из журнала «Zembla».

Уэйтс проделал долгий путь от запойного одиночества периода его блужданий вокруг мотеля «Тропикана». Теперь для ушедшего на покой обитателя уютного деревенского дома Тома Уэйтса пьянство — воспоминания далекого прошлого, а сигареты нераскрытыми пачками летят в мусорную корзину. Лауреат премии «Грэмми», обласканный критикой, публикой и коллегами, он не обязан больше мотаться по изнурительным гастролям в поддержку своих новых альбомов. Сегодня мир идет на поклон к Тому Уэйтсу.

Имея любящую жену и семью, регулярный доход от исполнения своих песен, кино, продажи пластинок и судебных исков, Уэйтс может спокойно и уверенно смотреть в будущее. Он достиг того, чего мало кто, включая его самого, от него ожидал. Молодость, проведенная в беспробудном пьянстве, беспрерывном курении и отвратительном питании, не могла не сказаться. Но он выжил. И теперь отправиться «в дорогу» для Тома Уэйтса означает всего лишь отвезти детей в школу или съездить в соседний магазин за продуктами.

«Мне нравится то, что я делаю, — заметил Уэйтс в 2004 году. — Мне выпали три вишенки[306]. Я дернул за ручку, и монеты посыпались одна за одной».

Оглядываться назад он, как известно, не любит, а если бы любил, то увидел бы, что имя его упоминается везде и всюду, что работа его получила признание, что репутация у него прочная. Однако, нужно отдать ему должное, Уэйтс продолжает двигаться вперед, к неизведанному будущему, где то, о чем он уже не помнит, определяет то, чего он никогда не сможет забыть…

Итак, конец… Как всегда, в конце нужно вернуться к началу… Когда у него только родился первенец — дочь Келлисимон, когда в Белом доме еще восседал Рональд Рейган, Кристин Маккена спросила у Тома, какой совет он дал бы своей дочери.

«Пусть по жизни ведут тебя мечты, — ответил молодой отец как будто бросая взгляд на собственную жизнь, перевалившую к тому времени уже на пятый десяток. — Благодаря мечте можно перенестись от одного места к другому, лучшему для тебя. Мечтать на самом деле не так просто. Надеюсь, я смогу ее этому научить».

В XXI веке, на пороге своего 60-летия, с получившими образование детьми и установленной уже на века репутацией вольнодумца, Уэйтс, как и все его современники, уже ближе к концу, чем к началу своей карьеры. Но, как он когда-то любил говорить, «в этом и есть прелесть шоу-бизнеса — единственный бизнес, карьеру в котором можно продолжать и после смерти».

Но не думайте, уходить он пока еще не намерен… Недавно этого неистощимого источника цитат журнал «Vanity Fair» спросил: «Как бы вам хотелось умереть?» За всех нас Том Уэйтс мрачно ответил: «Мне бы, честно говоря, этого вовсе не хотелось…»

Но колеса поезда стучат по-прежнему… Как ржавый локомотив на старой Южно-Тихоокеанской дороге, Уэйтс набрал полные легкие пару и выдал на гора три диска ранее не пригодившихся отходов и рванья. Тяжелый, растянутый на три с лишним часа состав под названием «Orphans: Brawlers, Bawlers & Bastards» («Сиротки: буяны, горлопаны и незаконнорожденные») выполз из уэйтсовского депо накануне Рождества 2006 года. Он был доверху нагружен 54 песнями — рог изобилия для страстных поклонников Тома Уэйтса.

На четвертом десятке своей карьеры Уэйтс, похоже, своенравно решил сойти с проторенного пути и ступил на неизведанные территории, обозначенные угрожающей надписью «А здесь драконы»[307]. Самоуспокоенность и самодовольство были явно не для него. Несмотря на сумерки своей карьеры, Уэйтс по-прежнему полон сюрпризов и продолжает, подобно фокуснику, извлекающему кроликов из шляпы, вытаскивать на свет новый материал. «Если пластинка получается, — говорил он в период выпуска «Orphans…», — то она должна быть сработана, как хорошая дамская сумочка — со швейцарским армейским ножом и набором против укуса змей».

На новом сборнике не менее 30 песен были новыми, остальные собраны из саундтреков, трибьют-альбомов и того, что осталось от сессий «Mule Variations» и «Real Gone».

Наконец-то здесь появились редкие трибьюты «What Keeps Mankind Alive», «Books Of Moses», «King Kong», «Danny Says»; песни из давно уже не переиздававшихся саундтреков «Море любви», «Падение Трои», «Бедный маленький ягненок»; песни Чарлза Буковски, Джека Керуака и Ледбелли; песни, которые Уэйтс давал другим: «Fannin Street», «Louise» и, конечно же, «Down There By The Train»…

«Orphans: Brawlers, Bawlers & Bastards» безусловно содержал изрядный набор новых уэйтсизмов («Своих друзей я выкурил до фильтра» в «Little Drop Of Poison»; «Ты сушила ногти или махнула мне рукой на прощание?» в «2:19»; «Я хочу взглянуть в зеркало и увидеть там другое лицо» в «Walk Away») и целый ряд новых персонажей: Жокей Лафайетт. Большеглазый Эл, Пеория Джонсон, Сорок четвертый ребенок, Нимрод Каин…

Впервые в «Orphans…» была по имени названа муза Уэйтса — песня «First Kiss», воспоминание о старой любви, заканчивается упоминанием «моей маленькой Кэтлин». Последняя на «Bawlers» — прославленная Синатрой «Young At Heart». Уэйтс просто и трогательно спел эту песню, которую он помнил наверняка еще с юности, когда, стремясь скорее повзрослеть, он на самом деле отчаянно искал себе отца — любого отца.

Особо интригующей стала «Ноте I'll Never Be» — посмертный творческий союз с Джеком Керуаком, положенное Уэйтсом на музыку стихотворение кумира молодости. Ведь именно Керуак отправил Уэйтса «в дорогу», и уэйтсовская версия «На дороге» Керуака казалась вполне подходящим завершением этого огромного, охватывающего всю уэйтсовскую карьеру сборника.

На «Orphans…» вновь появился и один из постоянных партнеров Уэйтса. Виртуоз губной гармошки Чарли Масселуайт начинал еще с Мадди Уотерсом в Мемфисе. Поначалу он плотничал, затем обнаружил, что гнать самогон — дело более прибыльное, хотя заработок менее регулярный. Когда я, наконец, сумел встретиться с ним в 2006 году, Чарли уже прикупил себе оптовый магазинчик в городе Кларксдейл в штате Миссисипи, буквально рядом со знаменитым блюзовым клубом Моргана Фримана «Ground Zero». Чарли в свое время был соседом Тома Уэйтса: «Познакомились мы, когда еще пили, поэтому, когда это произошло, ни один из нас не помнит! Том классный парень… У него в музыке много блюза… Блюз пробирает до костей, в нем вся правда. Блюз слишком крут, он не умрет».