Глянув рассеянно на первую страницу, он выбросил крошку-Библию в мусорницу и устремился к вынесенному на улицу прилавку — там шла распродажа рождественских подарков для детей. Через минуту в его руках был набитый сладостями красный чулок Санта Клауса. Проводив мужчину презрительным взглядом, дама обратилась к ней ласково, как к своей:
— Вы-то наверняка читали Библию…
Даже слово "Россия" старушку не остудило — разница между православными и католиками казалась такой несущественной здесь, среди японцев. Женщина оказалась родом из Голландии, в Японии жила уже двадцать пять лет, безуспешно пытаясь привить на здешней земле христианство.
И всё-таки христиане в Японии были. Хидэо уже десять лет ходил в баптистскую церковь.
— Наша семья всегда держалась буддизма, — объяснял он. — Однако в Англии я стал посещать баптистов, и какое-то время я и моя семья были раздвоены. Но, поскольку я — старший сын, и после смерти отца я всё в семье решаю, я запретил жене и матери ходить в буддийский храм, и теперь мы только христиане.
Однажды, соскучившись воскресным одиночеством, она попросила Хидэо взять её на службу. А он обрадовался, что введёт в общину новую прихожанку. Церковь стояла совсем недалеко от её дома, на Ягияме. Небольшая, деревянная, обшитая выкрашенными в голубое досками, она выделялась среди соседских домишек только шпилем с крестом. У входа в церковь всегда цвели цветы. Небольшой дворик, вымощенный плитками, был вымыт так чисто, что разуться хотелось уже здесь. Но у баптистов не разувались. У них царил Запад — от прихожей с раздевалкой и западным туалетом до молельного зала с мягкими стульями. Вместо алтаря тут была сцена, вместо икон — большой букет в красивой вазе. И только высокое окно над сценой несло в себе нечто церковное — серебристый витраж — серый крест на голубом.
Она стала приходить в церковь каждое воскресенье. Здесь было тепло в холода, прохладно в жару — электричества для больших кондиционеров богатые баптисты не жалели. В хорошую погоду настежь открывали окна, и ветерок с океана красиво колыхал тонкие дорогие шторы. Ей нравилось идти к своему месту среди поклонов и улыбок, нравилось смотреть, как юная девушка садится за пианино и играет что-то светлое — так всегда начиналась служба. Пастор в дорогом костюме и модном галстуке поднимался на кафедру и читал проповедь. Понять японскую речь она не могла, но при входе каждому вручалась программка вроде театральной — план службы. А садившийся рядом Хидэо помогал японский текст перевести. Потом наступал черёд псалмов. Перед микрофонами на сцене появлялась щупленькая девушка в сильных очках и парни с электрогитарами. Певица тоненьким голоском выводила красивые западные мелодии, а прихожане, поднявшись со своих мест, хором подпевали. Тот, кто нетвёрдо знал слова, мог подглядеть их на большом экране возле кафедры — с проектором управлялся один из верующих, студент. Текст можно было прочесть и в книжечках, которые имелись у всех прихожан. Ей тоже выдали одну из церковной библиотеки вместе с Библией на английском языке.
Ей нравился комфорт и уют церкви. И приветливые прихожане, встретившие её, как родную. Её первое посещение церкви началось с того, что по просьбе помощника пастора, молодого адвоката, она по окончании службы встала и рассказала всем о себе — когда и где родилась, где работала и учились — так всюду принимали новичков в Японии — на работе, в церкви. Тогда было первое воскресенье апреля, и вслед за знакомством стали поздравлять всех, кто родился в этом месяце, такой здесь был обычай. Новорожденные выстроились у кафедры, сообщая по очереди, сколько им исполнилось лет.
— Мне семь, — гордо сказал мальчик.
— А мне семьдесят, — улыбнулся стоявший рядом старик.
И зал весело зааплодировал. Маленькая дочка пастора загадывала загадки — без викторины в Японии не обходился ни один праздник, а потом одаривала поздравительными открытками. Прихожане молились за здоровье новорожденных и пели хором по-английски: "Хэппи бёсдэй!", добавляя вместо имени японское "минасан" — "всем". Счастья желали всем сразу. Баптисты жили одной семьёй. А ей здесь так не хватало семьи.
В своём вечно пустующем почтовом ящике она стала находить послания от сестры во Христе, старушки Сагами, и её подарки — набор японских марок или забавную открытку с пожеланием здоровья и предостережениями, такими домашними:
— Переходя улицу, помните о нашем левостороннем движении, будьте осторожны!
Опекала ли её Сагами-сан по собственной воле или по поручению общины — неважно. Важно, что у неё появились друзья. И молодой пастор стал её другом. Однажды она даже пригласила его к себе домой. Он пришёл вместе с женой и роскошным букетом. Одетые в джинсы супруги, стройные, молодые, звонко смеялись, запивая водкой русские пирожки — никто не заподозрил бы в них чету священнослужителей.
И в церкви часто устраивали общие обеды, отмечая не только праздники церковные, но и семейные, например, проводы прихожанки в другой город или выздоровление старушки, которая посещала эту церковь много лет, а потом на долгое время слегла. Согнутая дугой старушка стояла, держась за спинку стула, и смущённо улыбалась, пока зал гремел аплодисментами в её честь. Ради общей трапезы мужчины раскладывали стоявшие вдоль стен складные столы, и молельный зал превратился в банкетный. Дамы-активистки выносили из кухни приготовленные ими овощные салаты, фруктовое желе и пластмассовые тарелки с готовой едой из магазина — рис с жареной рыбой, с кусочками мяса. Еду, разогретую в микроволновке, запивали зелёным чаем из больших термосов — спиртного в церкви не полагалось. Так обычно проходили общие обеды. На пасхальном обеде прихожане попросили её рассказать, как празднуют Пасху в России. Хидэо стоял рядом с ней у микрофона и переводил её рассказ на японский, Японцы удивлённо слушали про пост, крашенные яйца, освящённые куличи, ночную службу и покачивали головами: какие сложности! Для них Пасха была обычной службой, отмеченной разве что совместным обедом, но тоже обычным — салат, рис с рыбой и мясом, желе…
Благодаря баптистам в её жизни стало больше праздников. Иногда Хидэо брал её в летний лагерь. У церкви была своя земля — дорогая, пригородная, просторная. На берегу озера посреди леса стоял большой двухэтажный дом, пахнущий свежим деревом. В тёплое время года службы иногда проводили здесь. Прихожане с семьями, с детишками приезжали субботним вечером и ночевали в жилых комнатах на втором этаже. Комнаты напоминали вагон двухъярусными нарами, отсутствием дверей. Но радовали благоухающей чистотой, новизной досок пола, стен и кроватей, застеленных мягкими матрацами в красивых чехлах. В конце коридора располагался биотуалет и умывальные с водопроводом — даже за городом баптисты жили с комфортом.
Во флигеле работала столовая. На лавки вдоль длинных столов свободно усаживались сто человек, а большие котлы могли их всех накормить хотя бы чем-то простеньким, вроде риса с карри. После завтрака прихожане сходились в просторном зале на первом этаже. Переобувшись в казённые тапочки, чтобы не испачкать блестящий светлым лаком пол, они пели псалмы под музыку магнитофона. Пастор, одетый по-дачному в светлую рубашку с распахнутым воротом, читал проповедь. После обеда все устраивались группами на террасках, в тени елей, чтобы обсуждать библейские темы… За поездку в лагерь прихожане платили, но немного — две тысячи йен. Остальное: земля, дом с обслугой, городская церковь с квартирой пастора, сам пастор с семьёй, певица, музыканты — всё это содержалось на пожертвования. После службы в церкви по рядам пускали корзинку, деликатно обернутую чёрным бархатом, чтобы не видно было, кто сколько кладёт. Вряд ли богатая община существовала только за счёт маленькой корзинки, наверняка были и более крупные подношения. Финансами занимался казначей общины — менеджер банка, посторонних в свои дела не посвящая.
Перед рождественской службой Хидэо заехал за ней на машине. На самом деле Рождество наступало послезавтра, но баптисты устраивали службы только по воскресеньям в десять утра. И для Рождества не сделали исключения — в церковь ходили люди работающие, занятые, а выходного на Рождество в Японии не полагалось. Только пастор и церковные активистки-домохозяйки уговорились отслужить ещё один раз, как полагается, в ночь под Рождество. Рядом с Хидэо на переднем сиденье машины дремала жена, сзади посапывала мать.
