— Передать от вас весточку? — спросила я, иронически улыбнувшись в стиле Г. В. Вейса.

Но победа осталась за Нилом.

— Нельзя передать весть вестнику. — Затем он вручил мне белый бумажный лотос. — Это, — нахмурившись, сказал он, — символ нашего бога Вишну. — Я была твердо убеждена, что он зазубрил свою речь, как попугай, ибо было ясно, что значение слова «символ» ему не объяснили. — Который был рожден лотосом. Когда лотос придет к каждому, настанет конец света. Кроме того, — добавил Нил уже своим голосом, — на внутренней стороне лепестка напечатан номер. Если он выиграет, можно получить денежный приз. Поэтому следите за газетами. Денежные призы будут вручаться, пока не настанет конец света. — Я спросила, когда он настанет, но Нил ответил, что этого ему не сказали.

Примечание для будущих историков. Весь последний год мир был настроен эсхатологически. Все катилось под откос, на военную тропу вышла отрицательная энтропия. Этот настрой делал популярными секты, обещавшие спасти некоторые души от приближающейся катастрофы. Проведя день в ашраме на бульваре Санта-Моники, я решила, что Калки является кем-то вроде индуистского «свидетеля Иеговы». На меня произвели сильное впечатление счастливая убежденность Нила, его уверенность и глупость. Именно такие люди и создают царства — если не небесные, то земные. Калки искусно манипулировал ими.

Когда мы добрались до аэропорта, Морган чмокнул меня в губы.

— Тедди, я люблю тебя, — солгал он. — Я хочу только одного. Опереди Си-би-эс. — Морган не был честолюбив.

В самолете, направлявшемся на Гаваи, рядом со мной уселся высокий, худой пожилой индус. На нем был темный костюм в полоску. Он широко улыбнулся мне. Его верхние зубы были белыми, ровными и явно искусственными. Зато нижние — кривыми и желтыми. Белки глаз были бледно-золотистыми, а радужки — темно-бронзовыми. Благодаря Г. В. Вейсу я научилась описывать. Особенно главных героев. Значит, этот человек — одно из главных действующих лиц моего повествования? Да.

— Не курить. — Он говорил с британским акцентом.

— Не курить? — Сначала я не поняла, о чем он говорит.

— Это салон для некурящих, а они посадили меня в салон для курящих. Надеюсь, вы не будете возражать? — Я сказала, что не буду, решив, что этот человек либо чокнутый, либо лжец, либо то и другое. Если не считать нас, салон первого класса был совершенно пуст. Индус мог занять любое из дюжины пустовавших кресел.

— Позвольте представиться, мадам Оттингер. Я — доктор Ашок. Вот моя визитная карточка. — На карточке значилось: «Р. С. Ашок, доктор философии, профессор сравнительного религиоведения, университет Фэрли-Дикинсон».

— Откуда вы меня знаете? — спросила я отнюдь не из тщеславия. Я хотела услышать, что он обратил на меня внимание во время шоу Мерва Гриффина. Хотела, чтобы он разнес меня в пух и прах за преклонение перед Индирой Ганди. После этого я могла бы минут тридцать-сорок говорить о регулировании рождаемости и необходимости решительных мер. Это заняло бы половину пути до Гонолулу. Я хотела укоротить его, но вышло так, что он укоротил меня.

— Я мог бы сказать, — на смуглом лице блеснули белые и желтые зубы, — что узнал вас, потому что вы лучшая летчица мира. Или что я прочитал ваше имя на бумажной карточке, прикрепленной к оборотной стороне вашего сиденья. Но я скажу вам правду. Я лечу этим рейсом, поскольку наш общий друг мистер Морган Дэвис сказал мне, что в этом самолете полетите вы.

— Морган привез меня в аэропорт. Он ни слова не сказал о вас. — Раз уж попала в переплет, надо выражаться прямо.

— Дорогой Морган не знал, сумею ли я купить билет именно на этот рейс.

Я не стала упоминать о пустом салоне первого класса.

— Как бы там ни было, у нас, если так можно выразиться, сходная миссия. Я тоже с увлечением преследую этого лже-Калки.

— Почему «лже»?

— Видите ли, моя дорогая мадам Оттингер, вы… Ну, начнем с того, что вы, как я догадываюсь, не индуистка.

— Нет. Я никто.

— Это означает, что вы поистине мудры. — Он подмигнул. — Мне до вас далеко. Я индуист. Брамин. Принадлежу к высшей из четырех каст.

— Да, я знаю. Брамины — это жрецы. Потом идут воины и так далее. Я кое-что читала. — За две недели, потраченные на чтение «Упанишад» и других священных книг индуистов, я не обнаружила ни одной строчки, которую мне захотелось бы вставить в бортовой журнал.

— Следовательно, вы имеете представление о том, какие чувства я должен испытывать, когда на нас, точно гром с ясного неба, сваливается иностранец, человек с Запада, урожденный христианин, белый и заявляет всему миру, что именно он и является конечной аватарой Вишну.

— Конечной — чем? — В своем чтении я не продвинулась дальше бесконечных похождений Рамы и Кришны — древних комических персонажей, которые должны были доставлять удовольствие поколениям людей, не имевших письменности (или, как минимум, телевидения). С этими инкарнациями Вишну не случалось ничего, кроме приключений. Легенда о Вишну — это не история живого человека. Но, возможно, легенды о богах и должны отличаться от рассказов о смертных. Значит, я составляю жизнеописание бога? Не спешите.

— «Аватара» означает «наследник»… точнее, нет, не наследник, а реинкарнация Вишну, который является богом из богов.

— Что будете пить? — К нам присоединилась слишком красивая стюардесса. Я заказала кока-колу.

— Водку. — Доктор Ашок одарил меня желто-белой улыбкой, на которую я не ответила. — Видите ли, я не слишком хороший индуист. Я ем мясо. Употребляю алкоголь. Но, несмотря на это, являюсь неотъемлемой частью вечного круговорота. Кроме того, — абсолютно тем же тоном сказал он, — я считаю Арлен Уэгстафф самой яркой звездой нашего телевидения.

— В самом деле? — ледяным тоном отозвалась я. — Я ей передам. — Я знала, что он хотел вызвать у меня удивление. Спросить, откуда он знает, что мы с Арлен подруги. Задуматься, что еще ему известно. Однако я была холодна как лед. — А теперь, доктор Ашок, расскажите, почему вы так уверены, что Джим Келли не является последней инкарнацией бога Вишну?

Павлиний хвост доктора Ашока если и не упал, то сильно покосился. Но индус был хорошим игроком и в отместку начал читать мне лекцию.

— До настоящего времени Вишну появлялся на Земле девять раз. В последний раз это случилось больше двух тысяч лет назад, когда Вишну принял образ непальского царевича Гаутамы. В должное время этот царевич познал все на свете и стал известен миру под именем Просветленного, или, на нашем языке, Будды… Мисс, у вас есть русская водка?

— Только «Смирновская», сэр.

Доктор Ашок вздохнул и выпил «Смирновской».

— Десятой инкарнации Вишну не будет до тех пор, пока этот цикл развития не подойдет к концу. Нынешний цикл называется…

— Веком Кали. — Я испытывала удовольствие от того, что могла цитировать «Индуистскую мифологию» с такой же легкостью, как и он. — А иногда веком железа, — добавила я. Хотя у меня больше не было менструаций, иногда в соответствующие дни я чувствовала себя как-то странно. Это что, спазмы? Или просто воспоминание о спазмах, их тень? Как бы ни называлось это чувство, я испытывала его вблизи доктора Ашока. Честно говоря, у меня всякий раз при мысли о нем ныло внутри.

— Верно, — доктор Ашок скроил вежливую улыбочку, скорее уж японскую, чем индусскую. — Но как бы он ни назывался, веку Кали предстоит длиться еще примерно сто тридцать пять тысяч лет. Следовательно… следовательно… — Доктору Ашоку так нравилось это слово, что он повторил его в третий раз: — Следовательно, мистер Келли не может быть Калки. Он — скороспелка. — Почему-то это слово тоже пришлось ему по вкусу, и он хихикал до тех пор, пока не выветрилась водка. Потом у него начался приступ кашля. Я сочувственно улыбалась, но и не думала бросаться на помощь. Это мне всегда хорошо удавалось.

— Извините, дорогая мадам Оттингер. Я не сдержался. Меня переполнили чувства, вызванные притворством вашего соотечественника.

— Но если не считать того, что Калки скоросп… явился раньше времени, — я не хотела, чтобы Ашок задохнулся, — многое из того, что он делает, кажется, соответствует легенде. — Я достала экземпляр «Индуистской мифологии». — Здесь сказано, что последней инкарнацией будет белый человек верхом на коне.