– Если вы никак в этом деле не замешаны, то вам нечего меня бояться.

– Если только вы не начнете фальсифицировать материалы, чтобы выставить меня соучастником всех, кто когда-либо работал в Саммерхолле.

Фокс снова взял авторучку – простой шарик, хотя он обращался с ним так, будто это шикарный «паркер» с золотым пером.

– Значит, по-вашему, лучший способ мне помочь – это с самого начала поставить под сомнение мои способности.

– Чтобы не пришлось обсуждать это на более поздних этапах, – сказал Ребус.

– А я между тем должен вам доверять? Притом что речь идет о ваших первых коллегах и наставниках в полиции, о тех, кого вы знаете всю свою профессиональную жизнь… С какой стати вы станете действовать против них?

– Я здесь не для этого. Я хочу убедиться, что вы не пустите в ход тяжелую артиллерию.

– Тяжелая артиллерия – это не мой стиль.

– Это хорошо, потому что святые, хотя они все и отставники, неплохо вооружены.

– Но вы-то не отставник.

Ребус кивнул:

– Они рассматривают меня как часть своего боевого арсенала.

– Но вы таковым не станете?

– Это уж вам решать, смотря как пойдет работа над этими материалами. – Ребус показал на коробки.

Фокс посмотрел на него, потом на дисплей своего телефона.

– До конца рабочего дня остался всего час.

– Опять-таки вам решать, когда вы кончаете работать, – возразил Ребус.

Еще один долгий взгляд, затем неохотный кивок.

– Хорошо, ковбой, – сказал Фокс с нарочитой медлительностью. – Посмотрим, что тут у нас. – И они поставили коробки на стол и приступили к работе.

«Сэнди Белл» не был ближайшим баром к Шерифскому суду, но Ребус выбрал его, а Фокс сказал: «Вы в этом всяко разбираетесь лучше меня». В глубине зала стоял столик на двоих, за него они и сели. Ребус принес колу для своего новообретенного коллеги, а себе взял индийское светлое. Фокс тер глаза и с трудом подавлял зевоту. Он настоял на том, чтобы чокнуться. Ребус отпил глоток и вытер губы.

– Вы никогда не прикасаетесь к алкоголю? – спросил он. – Потому что не можете?

Фокс кивнул, потом в упор посмотрел на него.

– Я не могу, а вам не следует.

Ребус поднял стакан за это пожелание и сделал еще глоток.

– Ваша жена оставила вас из-за вашего пристрастия к алкоголю? – спросил Ребус.

– Я мог бы задать вам тот же вопрос, – парировал Фокс.

– И я бы вам ответил: да, так оно и было. – Ребус задумался на секунду. – А может, и не совсем так. С нашей работой… не получается выпускать дома пар из котла. Скорее наоборот – все держишь в себе. Я мог говорить только с другими копами. С этого все и началось… – Он вздохнул, пожал плечами.

– Но вы могли бы разом покончить с выпивкой, – сказал ему Фокс.

– Вы хотите сказать – как это сделали вы? И именно поэтому вы до сих пор счастливо женаты и окружены друзьями?

Сначала могло показаться, что Фокс обиделся, но потом его плечи обмякли.

– Ваша правда, – сказал он.

– Слушайте, у каждого свой способ справляться с тем дерьмом, в которое нас окунает работа, – сказал Ребус.

– Что снова возвращает нас к святым, – заявил Фокс. – Небольшая сплоченная группа, члены которой начинают думать, что их правила самые правильные.

– Не стану спорить.

– А в те времена на многое смотрели по-другому, не так строго, как сейчас?

– Далеко не так, – согласился Ребус.

– В особенности если вы раз за разом выдавали результат. Тут уж начальство тем более не стало бы придираться к вашим методам.

Ребус подумал о Питере Мейкле, о поездке вокруг Артурова Трона, сжал губы и промолчал. Фокс обратил на это внимание, но продолжил:

– Вся система изменилась, верно? Раньше были кроты и осведомители. Потеряешь кого-нибудь вроде Билли Сондерса, и появляются висяки, начальство недовольно. Что бы он ни сделал, вам он был нужен на свободе.

– Вы все время повторяете «вам».

Фокс извиняющимся движением поднял руку.

– Я имею в виду святых в целом. Но должна же была существовать какая-то иерархия, и я думаю, что старшим был Гилмур, ведь он к тому времени уже дослужился до инспектора. Сондерс был человеком Гилмура.

– Спросите у них.

Фокс недоверчиво посмотрел на него.

– Вы и в самом деле не знаете?

– Ну, скажем, вы правы – дальше что?

Фокс продолжал сверлить его взглядом.

– Хоть что-нибудь полезное вы знаете?

– Уйму всего полезного.

– Например.

– Об этом как-нибудь в другой раз. – Ребус снова поднял свой стакан.

– А если я скажу вам, что мне необходимо знать это сейчас?

– В другой раз, – повторил Ребус.

– Тогда, может, мне лучше отправить вас назад, на Гейфилд-сквер?

– Может, и лучше. Но сначала представьте: вот вы одного за другим вызываете святых на допрос, а я сижу рядом с вами. И у них возникает мысль: а есть ли какой-либо смысл врать и выкручиваться?

– Если только вы с самого начала не действуете как их шпион.

– Такой риск, несомненно, существует, – согласился Ребус, пожав плечами. – Но вы на вашей работе, вероятно, считаете, что умеете заглядывать человеку в душу. – Ребус поймал взгляд Фокса и, не отводя глаз, сказал: – Так вот, спросите себя, можно мне доверять или нет.

– Посмотрим, – сказал после паузы Фокс. – Поживем – увидим.

– Но мы начнем вызывать их уже завтра?

– Допросы начнутся не раньше, чем я буду готов, – отрезал Фокс.

– Разумно, – сказал Ребус. Потом показал на свой пустой стакан. – Кстати, ваша очередь ставить.

Но Фокс отрицательно покачал головой.

– У некоторых из нас есть дом, – объяснил он. – Завтра в десять в Шерифском суде?

– Вы должны обговорить это с моим боссом.

– С Джеймсом Пейджем? – уточнил Фокс. – Я не сомневаюсь, что он сможет предоставить вас в мое распоряжение, сержант Ребус…

– Ты давно здесь?

– Не очень. Я была рядом. – У входа в дом Ребуса стояла Кларк. – Отправляла тебе эсэмэску. – Она показала ему свой телефон.

– Ты живешь в другом конце города, – напомнил он ей.

– Я тут пропустила стаканчик кое с кем.

– С твоим юристом?

– В Морнингсайде.

– В «Хитреце»?

Она покачала головой:

– В «Монпелье».

Ребус поморщился: он это заведение не жаловал.

– Где ты пропадал? – спросила она. – Вернулась с совещания, а Кристин говорит, что ты смотался.

– У меня была встреча.

Она задумалась на секунду.

– С Фоксом? – (Ребус кивнул.) – И он ничего не заподозрил?

– А что тут подозревать? – Ребус вытащил из кармана ключ и открыл дверь. – Зайдешь?

– Если ты не возражаешь.

– Я не возражаю, если ты не потребуешь белого вина с содовой…

Он первым поднялся по лестнице к дверям своей квартиры, отпер ее и, прежде чем включить свет, поднял с пола почту. Кларк прошла за ним в гостиную. Пепельницу возле кресла давно пора было вытряхнуть. Рядом стояли две бутылки из-под пива и пустой стакан для виски.

– Чашку чая? – спросил он.

– Спасибо.

Пока он был на кухне, она засунула несколько его пластинок в конверты и уже собиралась прибрать пивные бутылки, когда появился Ребус.

– Я сам, – сказал он.

– Я принесу пепельницу.

Она вытряхнула окурки в мусорное ведро на кухне, он поставил бутылки на стол рядом с раковиной, потом протянул ей кружку.

– Тебе повезло, – сказал он. – У молока срок хранения истек только вчера.

– Меня устраивает.

Они вернулись в гостиную.

– Ну, теперь ты успокоилась? – спросил он. – Или твой невроз требует еще каких-то действий?

Она ничего не ответила и устроилась на диване, подавляя желание сложить газеты в аккуратную стопку. Ребус поставил пластинку, убавил звук. Майлз Дэвис, подумала она. Того периода, когда он еще не слетел с катушек.[16]

Ребус хотел было вытащить сигареты из кармана, но потом вспомнил, что Кларк не переносит табачного дыма.