Итальянское правительство не имеет посла при святейшем престоле, следовательно, его особо уведомить было не через кого и невозможно.

Само не держит посла, чтоб узнавать ватиканские новости, следовательно, предпочитает узнавать их так же, как и узнает весь остальной мир.

«Всему миру» было объявлено с балкона св. Петра.

Следовательно, итальянское правительство незнанием того, кто теперь папа, отговариваться не может.

Но как же всё-таки быть?

Законы церкви требуют, чтоб папа был коронован в соборе св. Петра.

После коронации он должен с балкона послать собравшимся на площади народом три благословения: присутствующим, своему городу, всему миру.

Без войска, без усиленной полиции, — этот момент обещает быть страшным на площади.

Толпа верных и толпа неверных. В ожидании демонстраций явится с оружием.

Демонстрации, свалка и в результате неизбежное колоссальное побоище на площади.

Собор кардиналов решил, что коронование папы произойдёт в Сикстинской капелле. Папа там, с трона, заочно пошлёт благословение «своему городу».

Это решение одобрил Лев XIII.

Криспи торжествовал.

Участковый пристав квартала Борга оказался решительно молодчиной!

Министерские газеты объявили в ликующих статьях, что такая келейная коронация папы не действительна. Противоречит постановлениям церкви. Что папа, коронованный не всенародно, не в соборе св. Петра, — не папа.

Но собор кардиналов предвидел это заранее.

На совете кардиналов по поводу сообщения участкового пристава были предусмотрены все возражения и подобраны все законы.

Собор кардиналов опубликовал в клерикальных газетах закон… 1059 года.

Извлечение из «Constitutiones de electione Romani Pontificis Nicolai, P. P. in concilio apud Latenarum habito»…

— Si electus Papa, si bellica fuerit tempestas, non potest inthronzinari, nihilominus est verus Papa, et potest regere Ecclesiam Romanan et de omnibus facultati buseius disponere.

Если избранный папа, «по случаю военной грозы», вовсе даже не может торжественно взойти на престол и быть коронован, — всё-таки он остаётся истинным папой, может царствовать над римской церковью и располагать всеми её силами.

Собор кардиналов объявил только переживаемые времена «военной непогодой». Вот и всё!

Так Криспи, объявивший шах, сам получил мат от Ватикана.

Надо было изворачиваться.

Находчивый участковый пристав квартала Борга был моментально выгнан в отставку «за самовольные сношения с Ватиканом».

Министерские газеты поместили официозные сообщения, что министерство внутренних дел никогда никаких представлений Ватикану не делало и никому делать не поручало.

Где происходит какое торжество, — правительство даже не считает себя в праве вмешиваться. Это дело внутреннего распорядка Ватикана.

Правительство относится всегда одинаково ко всем торжествам в соборе св. Петра. При каждом таком торжестве оно всегда посылает на площадь св. Петра для поддержания порядка усиленный наряд полиции и войск. Пошлёт точно так же и на предстоящее торжество 3-го марта.

Солдатам был отдан приказ, в случае появления папы на балконе св. Петра, отдать ему обычные воинские почести.

Об этом было официозно заявлено в министерских газетах.

Так Криспи звал папу на балкон св. Петра.

— Ничто не мешает святейшему отцу послать традиционное пастырское благословение народу.

Криспи делал последний ход.

Он соблазнял даже воинскими почестями, чтобы папа только сделал первый шаг.

Ватикан даже не заметил мирных маневров Криспи.

«Военная непогода».

И по случаю «tempestatis bellicae»[62] коронование папы произошло в Сикстинской капелле, в присутствии князей церкви, послов иностранных дворов при римской курии и немногих избранных высокопоставленных лиц.

Папа Лев XIII, по случаю «военной непогоды», заочно послал благословение «своему городу» и благословил «весь мир» из своей Сикстинской капеллы.

Выстроенные лицом к собору св. Петра в парадной форме, приготовившиеся отдавать почести батальоны так и простояли, не сделав ни одного артикула ружьём, перед пустым балконом.

На балконе никого не появилось.

Положение было тягостное и не умное.

Пришли первыми чествовать, а к ним даже не вышли.

Криспи, вероятно, в этот день чувствовал себя преотвратительно.

Хуже его в Риме чувствовал себя только один человек: выгнанный за «бестактность» участковый пристав квартала Борга.

Такими мелкими и ничтожными обстоятельствами сопровождалось 25 лет тому назад восшествие на престол одного из величайших пап, какого только видела римская церковь.

Рим проснулся под проливным дождём.

— Слава Богу! — сказал мне итальянец-патер, с которым я успел подружиться, чтоб он меня протаскивал «где лучше видно», — само Небо покровительствует триумфу святого отца!

— Таким дождём-то?

— Сумасшедшие собирались устроить демонстрацию перед собором святого Петра и омрачить юбилей святого отца. Само Небо разрушило их планы. Пусть явятся под таким дождём.

Площадь святого Петра была перегорожена во всю длину солдатами.

Полицейские, в два ряда, осматривали билеты и пропускали поодиночке.

Происходило что-то странное.

У всех одинаковые билеты.

Но полицейский долго рассматривает, читает, — словно ищет каких-то условных знаков.

Одних пропускает. Других останавливает:

— Нельзя.

И сколько ни спорьте, — перед вами двойная живая стена из полицейских, за ней четверная стена из солдат.

Я не могу утверждать, выдавались ли билеты, могущие попасть в сомнительные руки, с особыми знаками, сами ли полицейские с полицейской психологией выбирали таких, которые «хоть и не демонстранты, но могут быть демонстрантами».

Но происходило что-то странное и таинственное.

Едва где-нибудь скоплялась кучка людей, — на них, словно ненароком, маршировал взвод солдат, и маршировал до тех пор, пока отступавшая кучка не рассеивалась окончательно.

Но с неба лило как из ведра. Ни о какой демонстрации не могло быть и речи.

И все эти военные экзерцисы проделывались просто-напросто над злосчастными иностранцами с Бедекерами и огромными биноклями бегавшими по лужам, по колено в воде, по самой большой площади в мире.

Храм Петра с восьми часов был полон народом.

Приглашения предлагали быть во фраках.

Иностранцы с Бедекерами, с биноклями, — даже с фотографическими аппаратами! — были оттёрты назад и тоскливо бродили на цыпочках, стараясь что-нибудь рассмотреть через море голов.

Впереди плотно сбились одетые во всё чёрное дамы, мужчины во фраках, в чёрных сюртуках. Слышался только итальянский говор.

Это «populus Romanus» стоял по пути триумфального шествия.

Толпа, как южная толпа, была настроена шумно и весело.

Когда в куполах вспыхнуло электричество и осветило пурпур, которым одеты колонны и стены на пути триумфального шествия, — толпа приветствовала это громким, радостным:

— А-а-а-а!

То там, то здесь вспыхивали крики:

— Evviva papa il re!

«Да здравствует папа-король».

Трещал гром аплодисментов.

Но весь собор сдерживал эти преждевременные восторги дружным:

— Тсс…

Волнение и тревога охватывали всех.

Папская месса была назначена в 10 часов.

Одиннадцать… Половина двенадцатого…

— Сможет ли сегодня появиться триумфатор-папа? Льву XIII, как раз накануне, 2-го марта, исполнилось 93 года.

Для своих лет он крепок и здоров.

Как другой великий старец, у нас, в России, он избрал предметом для своих шуток медицину.

Профессор Лаппони, который дежурит при нём неотлучно, несчастный мученик папского остроумия. Папа не может его видеть без улыбки. И преследует шутками на каждом шагу.

После какой-нибудь утомительной церемонии, на которой профессор «советовал бы его святейшеству лучше не присутствовать», девяностотрёхлетний старик, утомлённый, разбитый, вернувшись в свои комнаты, требует, чтоб к нему позвали «почтенного профессора Лаппони».