Коди выждала около часа, затем приступила к делу. Свернув одеяло, она положила его на кровать и накрыла сверху другим таким образом, чтобы создавалось впечатление, будто под одеялом кто-то лежит. Затем потихоньку вышла из домика. Надев сомбреро, она стала думать, что ей делать с револьвером, который находился в Библии? Сначала хотела взять его в руку, чтобы в случае необходимости немедленно пустить в дело, но потом передумала. Оставила его в Библии, которую сунула под мышку. Библия уже не раз показала, что является куда более надежной защитой, нежели револьвер.

— О, Боже, позволь мне покинуть это место незамеченной, — шепотом помолилась Коди.

Невдалеке она видела собравшихся у костра горланящих людей. Девушка двинулась в противоположную сторону. Ее путь лежал к конюшне. Как ни странно, ей не встретился ни один человек. Значит, ее молитва достигла неба.

Быстро оседлав лошадь, Коди села верхом и, стараясь держаться ближе к стенам каньона, направилась к выходу из лагеря. Вот раздался странный звук, и девушка замерла, ожидая, что сейчас ее обнаружат и отправят обратно в домик Люка. Но проходили минуты, а никто не появлялся, ничего не происходило.

Теперь самое трудное было проехать мимо охранника. Девушка пустила лошадь шагом и старалась создавать как можно меньше шума. Ее нервы были напряжены до предела. Она не исключала, что ее побег могли обнаружить в любую минуту и догнать ее.

Последнюю сотню метров перед сторожевым постом дорога в виде узкой тропинки вилась по самому краю обрыва, и Коди старалась здесь не понукать лошадь, чтобы не сорваться. Вот впереди показался сторожевой пост. Охранник, конечно же, заметил приближавшегося всадника, но не обратил на него никакого внимания. Мало ли что взбрело в голову кому-либо из парней после изрядной порции виски, которое сегодня лилось в лагере рекой. Охранник и сам с удовольствием потягивал крепкий напиток из бутылки.

Проезжая мимо охранника, Коди в приветствии подняла руку. К счастью, ночь была безлунной, и охраннику в голову не могло прийти, кто скрывался под широкополым сомбреро.

После того, как охранник исчез из поля зрения, Коди с силой ударила лошадь каблуками и помчалась по просторам западного Техаса.

В свою лачугу Люк вернулся на рассвете. До этого он успел в обществе Джуаны прикончить бутылку виски и бутылку текилы. Сидя у костра, он мысленно уносился в прошлое, заново переживая то, что испытал на войне, что потерял дома. При этом он испытывал тоскливое чувство одиночества. Постепенно он пришел к выводу о том, что, вполне возможно, им потеряна уже и душа.

Размышляя над этим, он мысленно представил себе мать. Интересно, что бы она подумала, увидев его сидящим у костра в обществе преступников из банды Дьявола с обнимающей его Джуаной. Мать всегда служила ему примером благородства и добродетели, она была леди до мозга костей. Люк очень любил ее. И отца любил. И брата тоже. Но все они умерли, и вот он остался один. Один на всей планете. Такого волчьего чувства одиночества Люк никогда не испытывал в своей жизни.

Люк углубился в свои переживания, тщательно проанализировал состояние своей души и с удовлетворением обнаружил, что она еще не окончательно умерла. Ее еще можно спасти. Для этого нужно просто выжить. Он сделал все необходимое, чтобы выжить в этой банде, но гарантии здесь нет. Тут или его убьют, или он должен убить.

Но все эти жизненно важные проблемы с каждым глотком спиртного все меньше волновали Люка, его сознание все больше и больше заполнялось какой-то темнотой. Наконец, освещенным остался только один факт его жизни, что он силой едва не заставил проповедницу спать с ним в одной постели. При мысли об этом Люк еще больше возненавидел себя. С этим настроением он и отправился от костра в свой дом.

Еще с порога Люк увидел на кровати спящую под одеялом сестру Мэри и решил не беспокоить ее. Вообще-то ему очень хотелось извиниться перед ней, но, подумав, он перенес этот малоприятный разговор на утро. Состояние, в котором он находился теперь, — не самое лучшее для беседы с женщиной. Люк положил на пол матрац, который ему услужливо принесла к костру Джуана, растянулся на нем и моментально отключился.

Когда он открыл глаза, в окно уже светило солнце. Голова неимоверно трещала, что свидетельствовало об огромном количестве спиртного, выпитого им ночью. С трудом приподняв голову от матраца, Мейджорс посмотрел в сторону кровати и убедился, что сестра Мэри еще не вставала. Он удивился этому, потому что обычно она поднималась с первыми лучами солнца. Со стоном, героически превозмогая головную боль, Люк сел на матраце. Если бы в этот момент он мог видеть себя со стороны, то ничего не испытал бы к себе, кроме жалости.

— Сестра Мэри, что-то сегодня на вас напала лень? — пробурчал он, морщась от нестерпимой головной боли.

Она не только не ответила, но даже не сделала ни малейшего движения. Он подумал, что проповедница до такой степени обиделась на него, что не хочет говорить с ним. Это огорчило его еще больше.

— Сестра Мэри, я хочу извиниться за то, что произошло вечером, — с трудом произнес он фразу. — Когда я привез вас сюда, то дал слово, что со мной вашей чести ничто не угрожает, а я человек слова. То, что произошло вечером, никогда не повторится.

Он принес извинения от чистого сердца. Для этого ему пришлось пойти на некоторое самоунижение. И он с нетерпением ждал ответа. Но прошла минута, а сестра Мэри молчала. Люком начало овладевать раздражение. Неужели она не может понять и простить его вчерашнее состояние. Ему таких усилий стоило оставить ее в покое и выйти из домика…

— Сестра Мэри, — произнес он, делая шаг к ее кровати. — Я действительно очень сожалею. Я никогда не хотел причинять вам неприятностей.

Он подошел к самой кровати и только тут понял, что сестры Мэри нет, что все это время он разговаривал со скатанным одеялом.

— Что за шутки? — недоуменно произнес Мейджорс, срывая одеяло с кровати.

Его охватило чувство отчаяния, а вместе с ним чувство оскорбленного собственного достоинства. Это надо же, он столько извинений принес свернутому одеялу! Но где же она? Неужели она отважилась на какой-то безумный поступок? И все из-за него. Это он виноват в том, что она ночью покинула жилище.

Люк грубо обругал сам себя и сразу же попытался представить, куда она могла пойти ночью. Скорее всего, она где-то вместе с детьми, которых он так бесцеремонно выставил.

Без долгих размышлений Люк отправился на поиски Чики и Рафаэля. Всего двадцать минут потребовалось ему для того, чтобы выяснить, что дети ее больше не видели. Тогда он принялся обыскивать весь лагерь. Ему повстречались Салли, Хэдли и другие члены банды, но каких-либо следов проповедницы нигде обнаружить не удалось. Люк начал теряться в догадках.

Тут он услышал вопль Барни.

— Куда делась моя лошадь? — кричал тот на весь лагерь. — Кто взял мою лошадь?

Люк ухмыльнулся. Кажется, он начал понимать, куда делась сестра Мэри. Значит, он до такой степени напугал проповедницу, что она одна и совершенно беззащитная пустилась в бега. Люк даже застонал, ощутив всю тяжесть своей вины, и стал лихорадочно искать выход из создавшегося положения. Требовалось что-то придумать и предпринять очень быстро, пока Салли не пронюхал о побеге проповедницы.

— Я знаю, где твоя лошадь, — сказал Люк, подходя к Барни.

— Откуда ты можешь знать? — недоверчиво посмотрел тот на Люка.

— Я думаю, что на ней ночью сбежала проповедница, — ответил Мейджорс.

Порывшись в кармане, Мейджорс достал деньги и протянул Барни.

— Вот, возьми, пока я не поймаю ее и не приведу назад, — предложил Люк.

Барни с жадностью засунул деньги в карман, их оказалось значительно больше, чем нужно.

— Сестра Мэри — твоя женщина, и тебе придется задать ей взбучку, — заметил он.

— Не беспокойся, как только доберусь до нее, проучу как следует, — заверил Люк.