— Что ты смеешься, шальной мальчишка! — спросил Андре, не понимая причины подобной веселости. — Мне кажется, в нашем положении мало забавного. К тому же оно осложняется тем, что мы связаны.

— Пфф!.. Простые бечевки.

— Однако.

— Берусь за две минуты сбросить их с себя, кинуться на сторожа и придушить его как мышонка, так что он и не пикнет. В две секунды развязываю вас и — вперед!.. Если у вас есть план, говорите!..

— Ты уж очень легко относишься к нашим узлам. Не прогадай.

— Пустяки. Перед тем как с вами познакомиться, я работал у господина Робер-Удена.

— Да, помню. И что из этого следует?

— Я был у него «медиумом», проделывал разные фокусы при помощи шкафа братьев Девенпорт. Никто лучше меня не умеет развязывать веревки и узлы.

— Значит, можем бороться до конца. Если и умрем, то защищаясь до последней минуты — и то хорошо. Запасемся же терпением и подождем ночи.

— Кстати, этот наш старик совсем нас бросил. Я начинаю соглашаться с вами, дорогой полковник, что индейцы, в сущности, не многого стоят.

Прошло еще два часа. Фрике раз десять успел пожаловаться, что не приходит Мать Троих Силачей и не приносит еду. Несмотря на близость смерти, у них разыгрался аппетит. Вдруг поднялась дверная занавеска, в хижину вошел индеец.

— Это вы, папаша? — вскричал парижанин, узнав Того-кто-видел-Великого-Отца. — А я уж думал, вы нам изменили. Это хорошо, что не забываете друзей.

Старик, не говоря ни слова, ножом перерезал узлы молодого человека, потом сделал то же для Андре. Молча подал знак, чтобы они шли за ним, сказав несколько слов шепотом угрюмому сторожу.

Изумленные Андре и Фрике повиновались. Они с наслаждением потянулись и оставили свою вонючую тюрьму. Стоящий неподалеку отряд воинов молча пропустил их. Старик привел пленников на просторную площадку, где были в сборе все вожди и воины с раскрашенными лицами и в полном вооружении.

«Что они хотят с нами делать? — спросил себя парижанин. — Убить немедленно или отпустить на все четыре стороны?»

Индейцы смотрели на белых не враждебно, скорее с любопытством. Старый вождь наконец заговорил, обращаясь к Фрике:

— Мой сын Железная Рука очень молод, но он великий воин. Тот-кто-видел-Великого-Отца взял его под свое покровительство, и, если Железная Рука захочет, ему не причинят никакого зла.

— Приятно слышать, папаша. Что же для этого надо сделать?

Старик продолжал, не ответив на вопрос:

— Его друг Белый Охотник, может быть, тоже великий вождь, но он не продемонстрировал краснокожим людям ни своей силы, ни ловкости, ни меткости.

— Да говорят же вам, дедушка, что я господину Андре в подметки не гожусь. Вы можете поверить мне на слово.

— Краснокожие люди хотят сами в этом убедиться, прежде чем окончательно решить его участь.

— Значит, хотите устроить ему экзамен? У вас губа не дура, господа. Что ж. Вы останетесь довольны, за это я ручаюсь.

— Пожалуй, и я не против этого «экзамена», — сказал Андре своему другу. — Может быть, благодаря ему у нас появится средство к спасению. Слушайте, вождь, я согласен. Дайте мне винтовку.

Последние слова были сказаны по-английски. Вождь очень обрадовался и перевел их присутствующим. Потянулась дюжина рук, предлагая винтовки.

Андре схватил первую попавшуюся. На счастье, она оказалась в полном порядке. Осмотрев ее, опробовал, примерился к ней и, зарядив, стал искать цель.

В это время высоко над головой реял коршун, упиваясь солнечными лучами. Охотник поглядел на него, подумал, потом быстро прицелился и выстрелил.

На глазах изумленных индейцев птица, подстреленная на лету, сложила крылья и стала падать, кувыркаясь, вниз, точно бумажный змей с оборвавшейся веревкой.

Индейцы завыли от восторга. Андре решил показать, что этот удачный выстрел — не случайность, и стал искать глазами другую цель.

В пятидесяти метрах от него, испугавшись выстрела, билась прелестная молодая лошадка, привязанная за лассо к колу. Андре прицелился в ремень лассо и выстрелил. Пуля перерезала ремень, как ножом. Лошадь, почувствовав свободу, хотела было убежать в прерию, но, когда пробегала мимо Андре, он схватил ее за лассо и разом остановил. Лошадь взвилась на дыбы, стала брыкаться. Не обращая на это ни малейшего внимания, Андре подошел, взял ее за гриву и так, без седла и узды, вскочил ей на спину.

Индейские лошади не любят белых людей. Что только не выделывал мустанг под неожиданным седоком, чтобы его сбросить, но неустрашимый француз сидел неподвижно и невозмутимо. Лошадь понемногу успокаивалась.

Вдруг остановилась, вся дрожа, что-то жалобно проговорила, согнула колени, опустилась на задние ноги и легла пластом на землю.

Андре успел вовремя соскочить. Индейцы были изумлены. Белый Охотник одним давлением ног укротил за пять минут полудикого жеребца-мустанга!

— Ну что, дедушка? — торжествующе закричал Фрике. — Разве не правду я вам говорил, что другого такого человека, как месье Андре, днем с фонарем не сыщешь?

Индейцы вопили от восторга.

— Они, по-видимому, довольны, — продолжал он в сторону. — Пусть орут. Это все же лучше военных криков!

Индейцы едва верили своим глазам. На Андре смотрели с обожанием. Ни он, ни Фрике не могли объяснить себе перемены в обращении с ними дикарей. Парижанин отвел Того-кто-видел-Великого-Отца в сторону и спросил, что все это значит.

— Краснокожие люди любят силу и храбрость, — отвечал старик. — Тот-кто-видел-Великого-Отца объяснил вождям, что французы друзья индейцам и что жаль убивать без вины таких великих воинов. Вожди пожелали узнать, такой же ли силач и смельчак Белый Охотник, как Железная Рука. Теперь они убедились, что Белый Охотник великий вождь.

— Все это очень мило, но как решили поступить с нами? — спросил Фрике. — Отпустят нас к «каменным сердцам» и отдадут ли нам нашего несчастного товарища?

— Мой сын говорит, говорит, говорит… как птица-пересмешник. Но мое сердце его все-таки любит. Нет, его не отпустят в землю белых людей. Они с Охотником останутся в вигваме. Они женятся на моих дочерях и станут великими вождями нашего племени. Только на этом условии им сохранят жизнь. Что же касается Белого снимателя скальпов, завтра он будет казнен.

Фрике не желает быть зятем Того-кто-видел-Великого-Отца. — Знакомство. — Две невесты. — Желтая Кобыла и Бутылка-с-виски. — Отеческое внушение. — Под строгим надзором. — Приготовления к казни. — Невозможно вступиться. — Геройское, но безумное решение. — Месть Кровавого Черепа. — Казнь огнем. — Борьба. — Двое против двухсот! — Сигнальный рожок. — Американская кавалерия. — «Каменные сердца». — Око за око, зуб за зуб. — Возвращение. — Придется носить парик.

Скажите, месье Андре, вас не бросает в дрожь от спокойствия, с которым Тот-кто-видел-Великого-Отца распоряжается нашей судьбой?

— Бросает, но что же делать, бедненький Фрике? У нас пока нет выбора.

— Так-то оно так, но все же провести жизнь рука об руку с краснокожей подругой… Брр! В особенности для нас с вами, для таких неисправимых холостяков… Не сказать ли, что мы женаты?

— Это не подействует. Здесь можно иметь сколько угодно жен.

— Черт возьми! Превращаться в индейцев невесело, а жениться на индианках прямо-таки тошно.

— До этого еще не дошло, события быстро сменяют друг друга. Мы пока не знаем, что будет. Покоримся для виду, чтобы позже вступиться и спасти полковника.

Приняв молчание французов за согласие, старик-индеец объявил об этом землякам, они встретили известие одобрительным криком — счастливы были заполучить таких воинов и охотников. Французам предоставили относительную свободу — развязали, забрали от Кровавого Черепа, торжественно водворили в хижину Того-кто-видел-Великого-Отца, где женщины уже готовили пир на весь мир. Краснокожий патриарх был человеком светским, умел жить и не упустил случая представить женихам их невест. При свете солнечных лучей, врывавшихся в хижину, Андре и Фрике увидели двух молодых, но уже поблекших, надорванных работой индианок, некрасивых до такой степени, как только могут быть некрасивы женщины.