— Вот это Желтая Кобыла, — сказал вождь, обращаясь к Андре и указывая ему на высокую девицу с прямоугольной фигурой футляра для часов.

Одета она была в грязные лохмотья, нарумянена и набелена. Смотрела исподлобья, робко и хмуро. Волосы растрепаны.

Андре не знал, что сказать, и с брезгливой жалостью глядел на это существо, стоявшее почти на одном уровне с животными.

— А вот это Бутылка-с-виски, — продолжал старик, указывая Фрике на особу, носившую столь диковинное имя.

— Боже, что за чудо-юдо! — пробормотал парижанин. — Козья голова на журавлиной шее! Что-то вроде модных коньячных рюмок. И нарожал же себе потомство наш старик! Я обратил внимание, что здешние женщины нехороши, но эти две барышни перещеголяли всех.

Изумление женихов старый вождь истолковал в самом благоприятном для себя смысле и обратился к дочерям с несколькими словами. Те подняли крик — по-видимому, протестовали. Тогда старик поднял с пола валявшийся обломок жерди и вытянул обеих девиц по спине. Аргумент подействовал. Обе разом подошли — одна к Андре, другая к Фрике и легли перед ними на пол. Каждая обхватила ногу жениха и поставила ее себе на затылок. Это означало признание над собой полной, неограниченной власти.

— Никогда не освоюсь с такими обычаями, — ворчал недовольный Фрике. — Как не похожи эти особы на веселых и милых кумушек «каменных сердец»! К счастью, я не планирую оставаться здесь надолго. Что вы думаете, месье Андре?

Хотя французы и не надеялись обрести полную свободу, все же ожидали, что им будет предоставлена некоторая самостоятельность. Они ошибались. Хитрый старик не отпускал их от себя ни на шаг. К участию в надзоре за будущими зятьями привлек сыновей, рослых парней атлетического сложения, потому их мать и получила прозвище — Мать Троих Силачей. Воспылав внезапной нежностью к будущим шуринам, краснокожие парни не отходили от них ни на минуту. Кроме того, к хижине то и дело подходили соседи, друзья, родственники, так что французы все время были под присмотром, всякая попытка к бегству исключалась.

День завершился обжорством и пьянством, любимым занятием индейцев, способных поглощать жидкую и твердую пищу в невероятных количествах.

Наступила ночь. Следили еще строже. Десять воинов, не таких пьяных, как остальные, устроились вокруг хижины с оружием в руках. У Кровавого Черепа тоже шел пир горой, и его хижину тоже караулили.

Взбешенные Андре и Фрике провели тревожную ночь. Они теряли надежду на спасение.

Настало утро, а с ним и роковой для американца час.

Старый вождь объявил французам, что не пустит их смотреть на казнь товарища — они могут не выдержать страшного зрелища. К его удивлению, те выразили непременное желание присутствовать при казни. Старик пытался их отговорить.

— Ведь мы же теперь ваши соплеменники, — возражал Андре. — Имеем такие же права, как другие воины.

Старый вождь уступил, но его подозрительность только усилилась.

У французов было по ножику, украденных в хижине, но они все же решили предпринять отчаянную попытку, пусть даже шансов на успех почти не было.

Вскоре появился полковник, окруженный ревущей толпой, не помнившей себя от ярости.

Он был очень бледен, но спокоен и шел гордо, со скрученными сзади руками и спутанными ногами. Увидев французов, вздрогнул и произнес, обращаясь, собственно, к Андре, несколько слов по-английски, но проглотив при этом некоторые слоги, так что индейцы его не поняли:

— Спасибо, что пришли. Вы можете оказать мне огромную услугу. Сократите мою пытку. Когда меня привяжут к столбу, из меня сделают мишень для выстрелов, но так, чтобы ни одна пуля меня не задела серьезно. Вызовитесь и вы пострелять. Вам не откажут. И убейте меня.

— Надейтесь, надейтесь, мой друг, — отвечал сдавленным голосом Андре, хотя и сам утратил всякую надежду.

Палачи грубо потащили ковбоя дальше, и он скрылся в толпе. Вот и место казни — площадка, на ней темно-красный столб.

Странное дело, индейцы, большие любители подольше помучить человека, на этот раз почему-то торопились, и особенно сам Кровавый Череп. Не думал же он, что жертва от него ускользнет. Это было невозможно. Вероятно, опасался другого — племя находилось на чужой земле, земле мирных индейцев, которые могли внезапно появиться и помешать казни, чтобы не навлечь на себя неприятностей со стороны американского правительства.

Кровавый Череп схватил пленника, положил на землю, раздел донага и с помощью нескольких палачей-любителей растянул ему руки и ноги, привязав к четырем кольям.

Не было предварительной стрельбы в цель ни из ружей, ни излука. Приступили прямо к делу.

Кровавый Череп разложил на обнаженной груди пленника ветки смолистого дерева, устроил небольшой костер, поджег его с нескольких сторон.

Ветки затрещали, задымились. Появился запах паленого…

Несчастный американец, корчась от боли, завыл не своим голосом, сжигаемый заживо.

Его стон заглушил дикий рев. Озверевшая толпа пустилась в бесовскую пляску вокруг живого костра.

Фрике и Андре, затерявшись в густой толпе, не видели этой ужасной сцены. Они услыхали только крик несчастного товарища. Ни слова не говоря, ринулись на стоявших ближе к ним, повалили пятерых или шестерых, вокруг них образовалось свободное пространство.

Индейцы никак этого не ожидали и не были готовы дать ответ. В один миг французы обзавелись винтовками.

— Прочь, канальи! — громовым голосом прокричал Андре.

— Назад, негодяи! — пронзительно завопил Фрике.

Конечно, эта отчаянная попытка окажется безрезультатной, в тесноте друзья не могли стрелять, действовали прикладами. Индейцы опомнились и уже теснили их.

Сейчас их сомнут, раздавят. Они напрасно принесли себя в жертву.

Вдруг среди индейцев началась паника. Путешественники не моли понять, что это значит. Струсили даже самые храбрые.

Вдали послышался звук сигнального рожка.

Горнист играл атаку. Кавалерийскую атаку. Затем «ура!» белых и военный крик дикарей. Топот стройно идущих коней. Во весь опор мчались кавалеристы, окружая лагерь. Солдаты в голубых мундирах рубили саблями направо и налево. Отряд индейцев не давал проскочить беглецам, беспощадно убивая их.

— Американские солдаты!.. «Каменные сердца»!.. — закричали Фрике и Андре и бросились к несчастному ковбою, рассчитывая поспеть вовремя.

Индейцы — мастера нападать врасплох, но внезапного нападения отразить не в состоянии. Окруженные, гибнущие от ударов томагавков «каменных сердец» и сабель американцев, они не смогли оказать достойного сопротивления и ударились в бегство. Друзья побежали к ковбою, который выл и корчился на огне.

Их глазам предстало жуткое зрелище. Какой-то индеец, должно быть Кровавый Череп, наклонившись над ним, снимал с него скальп и уже заканчивал эту операцию.

Андре хотел свалить его прикладом, но дикарь быстро отскочил в сторону и исчез в толпе беглецов, размахивая на бегу окровавленным лоскутом кожи с волосами.

Подоспевший Фрике разбросал рукой горящий костер и освободил грудь полковника от головней. Несчастный лежал без признаков жизни. Его развязали, осмотрели.

Оказалось, что ожоги несмертельны, опалена только кожа, а мышцы не пострадали. К несчастью, мстительный враг успел содрать с него скальп, и кость черепа белела сквозь кровавые струи.

Разбойничье племя было совершенно рассеяно. Командир американского отряда приказал трубить отбой. Раздавались лишь отдельные выстрелы по беглецам, обнаруженным в траве, да еще пристреливали раненых. На этой страшной войне в плен не берут, обе стороны соперничают в жестокости. Ковбоя окружили заботой.