— А-гу! — крикнул он хрипло.

— Что — а-гу? — спросил парижанин, выпуская его обескровленные пальцы. — Это не агу, а дружеское рукопожатие. У нас так жмут друг другу руку сплошь да рядом. Спросите хоть месье Андре.

Но краснокожий парень в ужасе расправлял сдавленные пальцы и глаз не смел поднять на удивительных белых людей. Вскоре он затерялся в толпе, бормоча про себя какое-то слово, его вполголоса повторяли другие. Фрике обратился к американцу:

— Скажите, полковник, что за слово они все твердят? Я и выговорить его не могу.

— Они называют вас Железная Рука. И это по шерсти кличка. By God! У вас в руках удивительная сила. Вы дикарям очень понравились и кое-что выиграли через это.

— Думаете, они нас отпустят?

— Слишком вы прытки. Вас избавят от столба пыток, убьют без мучений. Но и это уже много.

— Спасибо. Вы очень добры. По мне, этого мало. Я им готовлю или, вернее, мы все им готовим ряд сюрпризов. Уверен, мы от них благополучно улизнем.

— Хотел бы я разделить вашу уверенность, мистер Фрике, но, увы! Не могу. Послушайтесь меня, оставьте ваши иллюзии. Разочарование будет ужасно. В любом случае, едва появится хоть малейшая возможность, не забудьте дать мне нож. Повторяю, я согласен умереть, но не желаю подвергаться пыткам.

Преклонение индейцев перед телесной силой и ловкостью. — Фрике не хочет пользоваться никакими привилегиями один, без Андре. — На Север, потом на Юг. — Индейская собака. — Вигвамы. — Неласковый прием. — Как Кровавый Череп лечит обмороки. — Хижина вождя. — Фрике — Железная Рука узнает, что он великий воин. — Планы побега. — Как Кровавый Череп захватил троих пленников.

Часть предсказаний американца относительно двоих пленников исполнилась. По окончании дружеского состязания вождь приказал сниматься с лагеря и выступать.

Связанного полковника без церемоний взвалили на лошадь, словно тюк, привязали и повезли. Парижанин с неудовольствием ожидал той же участи, но ему подвели оседланного и взнузданного коня и предложили на него сесть. Старик-индеец объяснил, что снисхождение оказано за его доблесть, но ему все-таки придется смириться с тем, что руки будут связаны на груди.

— Что делать, — сказал Фрике. — Если иначе нельзя, то я подчинюсь. Но только как я буду править лошадью?

— Ее поведет воин, который будет ехать рядом с тобой.

Юноша дал себя связать и с помощью воина влез на лошадь.

— Все же и это плюс, — рассуждал он. — А потом увидим… Эй, нет, стойте! Так нельзя! Для месье Андре извольте сделать то же, что и для меня, иначе я не согласен.

Индейцы не понимали. Бедовый парижанин поднатужился — и ремни, которыми он был связан, лопнули как простые бечевки. Быстро спрыгнув на землю, он схватил у одного воина висевший сбоку нож для скальпов и в один миг перерезал ремни, сковывавшие друга.

Дикари были ошеломлены.

Молодой человек спокойно взял нож за острие и с самым любезным видом подал владельцу, говоря:

— Вот вам, душенька, ваш ланцет. У меня и в мыслях не было употреблять его во зло. Я только хочу, чтобы с месье Андре, который стоит дюжины таких, как я, вы обращались не хуже, чем со мной. Только и всего. Поняли?

Индейцы опять заволновались и ударились в бесконечный спор. Им вовсе не улыбалось исполнять требование пленника.

— Как угодно, только тогда вяжите и меня. Правда, он не устраивал перед вами акробатического представления, но я старался и за него, и за себя. Если награждать, то обоих. Я сказал.

Индейцы не поняли слов, но уловили смысл происходящего. Догадались, что Фрике желает остаться связанным, если не будет освобожден от пут его друг. Это еще больше расположило их в пользу молодого человека.

В сущности, любая попытка убежать была обречена. Поэтому дикари согласились развязать Андре ноги, оставив связанными руки. Но на этот раз друзей скрутили крепче прежнего.

Отряд наконец выступил, задержавшись из-за этого происшествия почти на полчаса.

Двигались сначала в северном направлении, мимо цепи так называемых Теземенских озер, потом свернули на запад к озеру Калиспелм и, проведя в дороге весь остаток дня и всю ночь, на рассвете прибыли в долину, по которой в живописном беспорядке были разбросаны хижины из бизоньих шкур.

Послышалось яростное рычание, к ним кинулась стая собак весьма злобного вида.

«Друзья человека» почти совсем не ласкались к своим хозяевам, зато на пленников оскалили острые белые клыки.

Индейские собаки действительно не ласковы со своими хозяевами. Во-первых, потому что те дурно с ними обращаются, равно как, впрочем, и с лошадьми, и с женами, ну и потому, что в голодные времена собак убивают и едят.

Собачий лай и вой перебудил обитателей хижин.

Индейская хижина, или вигвам, стоит хотя бы краткого описания.

В землю втыкаются жерди длиной пять-шесть метров, вверху они соединяются в одной точке. На этот остов натягиваются бизоньи шкуры или холст. Наверху оставляют отверстие, чтобы выходил дым.

Войти в нее можно только ползком. «Дверь» занавешивается прибитой сверху гвоздями бобровой шкурой или просто холстиной.

В этом неудобном жилье постоянно горит в очаге огонь, вокруг огня разложена кухонная утварь, всегда идеально грязная — котлы, чугуны, горшки и прочее. Меблирован вигвам бизоньими шкурами, которые служат и постелями, и одеялами. Одежда — грязная, рваная — развешена по жердям на гвоздях вместе с копчеными бизоньими тушами и сыромятными ремнями. Прибавьте к этому деревянные сундуки с более ценной рухлядью и вещами, присоедините невыносимый аромат — и вот вам жилище, где ютится обыкновенно с полдюжины индейских душ обоего пола.

«Двери» всех хижин приоткрылись, показались кирпичного цвета лица с черными глазами. Отвратительные старухи, настоящие мегеры, злобно растягивали до ушей беззубые рты и визжали как гиены, перекрывая временами собачий лай. Потом из вигвамов вылезли дети, обезумевшие от ненависти к белым женщины и, наконец, люди солидные, считавшие ниже своего достоинства открыто выражать чувства.

Хотя кони устали, воины не могли отказать себе в удовольствии покрасоваться перед собратьями. При пленных остались только Кровавый Череп и старик с очень странным именем — Тот-кто-видел-Великого-Отца.

После оживленного спора, причем старик был вынужден в чем-то уступить, последний помог Фрике и Андре слезть с лошадей, а Кровавый Череп снял полковника Билла, как тюк. Видя, что тот почти без сознания, несколько раз кольнул его ножом в ладони, дабы привести в чувство. Ковбой открыл глаза, вздохнул глубоко-глубоко и устремил на врага блуждающий взгляд.

Тот-кто-видел-Великого-Отца объяснил пленникам, что они вместе с американцем будут жить в хижине Кровавого Черепа, пока совет вождей не решит их участи. Старик очень хотел взять их к себе, но Кровавый Череп не согласился. Единственное, чего он добился, — пищу им будет доставлять его жена. Мать Троих Силачей, потому что он не доверяет своему мстительному товарищу.

Друзья поблагодарили старика и пошли за Кровавым Черепом, сопровождаемые кричащими ребятишками, орущими женщинами и лающими собаками. Женщины, кроме того, грозили пленникам кулаками, а псы свирепо скалили зубы.

Полковник не мог двигаться. Ноги распухли, отказывались служить. Кровавый Череп, желая сохранить врага для предстоящих пыток, сам растер ему больные члены и в конце концов понес его на руках. Ненависть исполнила долг любви!

Пленники дошли до хижины вождя и поспешно скрылись в ней от шума и гама. И хотя ко многому привыкли за время скитаний, невольно вскрикнули от отвращения — такая грязь и зловоние царили здесь. Индеец вошел, положил полковника на бизонью шкуру и присел рядом, замерев, словно изваяние.