Дым, копоть, вонь полусгнившего мяса вызывали тошноту.

— Ф-фу!.. По-моему, это начало пыток. Вот омерзительное логовище! — сказал Фрике.

И он по-английски обратился к хозяину, который продолжал глядеть на полковника с утоленной ненавистью.

— Послушайте, гражданин, вы ведь говорите немного по-английски. Неужели нельзя приоткрыть немного дверь? Очень у вас тут душно.

Кровавый Череп нехотя отвел взгляд от ковбоя и важно ответил:

— Железная Рука — человек молодой, но великий воин. Он может поступить, как ему угодно.

— Железная Рука?.. Это что такое?.. Ах да, вспомнил: мое индейское прозвище. Спасибо, почтеннейший. Я воспользуюсь разрешением и проветрю немного хижину. Здравствуй, ветерок, добро пожаловать! Что же вы, месье Андре? Говорю все только я один. Примите и вы участие в беседе.

— Продолжай свои шутки и развлекай по возможности этого плута, — отвечал вполголоса Андре. — Я буду молчать, соображать, как нам освободиться.

— Я заранее согласен на любой план, как бы мало ни было шансов на успех. У вас уже есть какие-нибудь наметки?

— Да. Но надо подождать, когда полковник соберется с силами.

— Понятно. И тогда?

— Свяжем негодяя-индейца, овладеем оружием — его в хижине много, переоденемся индейцами…

— Схватим по мустангу и были таковы. Разыграем «Дочь воздуха».

— Да. И если первая часть нашего предприятия удастся, поскачем в прерию.

— Само собой.

— Но тут начнутся всевозможные затруднения.

— Вез труда ничего не дается.

— Так вот ты и предоставь мне на свободе все обдумать как можно основательнее.

— Идет! А я тем временем буду любезничать с мерзким индейцем и, быть может, вытяну из него какие-нибудь полезные сведения. Тсс!.. Он что-то говорит полковнику. Послушаем, это, наверное, интересно.

Кровавый Череп не обращал внимания на французов. Он был поглощен своим врагом и наслаждался будущим мщением. Теперь принялся рассказывать ему на ломаном английском, как удалось взять полковника в плен.

— A-а!.. Белый сниматель скальпов считал себя в полной безопасности. Он забыл, что ненависть краснокожего воина не засыпает никогда. Кровавый Череп бывал в среде белых, одевался в их одежду. Живал в деревянных и каменных домах. Много раз близко-близко подходил к Белому снимателю скальпов, но тот его не узнавал. Кровавый Череп часто имел возможность убить его и снять с него скальп. Но Кровавому Черепу этого мало. Он хочет видеть своего врага привязанным к столбу пыток. Хочет послушать, как будет шипеть его тело на огне, как будут трещать его кости, хочет видеть, как потечет его кровь, насладиться его страданиями, чтобы услышать просьбу о смерти как милости. Когда Белый сниматель скальпов выезжал с отрядом охотников из Валлулы, он не узнал Кровавого Черепа среди других индейцев. С тех пор Кровавый Череп все время следил за ним, не выпуская из виду. Он собрал своих друзей, воинов из трех племен, и устроил засаду, в которой погибли белые. Он взял их скальпы.

— Так вот кто убийца-то! — проговорил в сторону Фрике. — Принимаю к сведению и при случае не пожалею.

— Кровавый Череп великий вождь, — продолжал индеец, все больше воодушевляясь. — Он поджег прерию, когда Белый сниматель скальпов убил Лосиного Рога, собиравшегося его схватить. Он последовал за белыми, когда те направились в землю «каменных сердец». Он отогнал бизонов и заманил белых туда, где их взяли в плен. И вот теперь Белый сниматель скальпов во власти Кровавого Черепа. Теперь ему не уйти от заслуженного мщения. Воины Кровавого Черепа сейчас не на своей земле, а на земле мирных индейцев-выродков, сделавшихся подданными Великого Отца, живущего в Вашингтоне. Поэтому с казнью надо поспешить. Завтра соберется великий совет вождей, послезавтра белых привяжут к столбу. Ты слышишь это, Белый сниматель скальпов? Послезавтра. Кровавому Черепу можно будет успокоиться и закопать в землю топор войны, потому что твой скальп заменит у него на голове эту шапку. Я сказал.

— Черт возьми! — пробормотал юноша. — Это не особенно весело. Если я верно понял, что говорил этот урод, у нас впереди только две ночи и один день. Над этим надо хорошенько подумать.

В индейской хижине. — Мать Троих Силачей. — Шествие. — Хижина совета. — Семеро вождей. — Их одеяние. — Шляпы, шляпы, шляпы. — Какофония. — Церемониал. — Слепой Бобр, великий вождь. — Кровавый Череп в роли прокурора. — На выставке. — Небольшой, но ценный подарок. — Предположительный обмен скальпами. — Осуждение полковника. — Кровавый Череп требует трех жертв. — Речь Фрике.

Несмотря на вонь и миазмы, пленники крепко заснули.

Тяжелый, удушливый сон с кошмарами продолжался до позднего утра. Когда они пришли в себя, огонь в очаге давно потух, в верхнее, дымовое, отверстие хижины врывались веселые солнечные лучи. В хижине никого, кроме них, не было, но стража находилась поблизости — снаружи доносились голоса. Велись какие-то переговоры.

Вдруг все смолкло. Дверную занавеску подняла чья-то сухая, изможденная рука. Появилась старуха, истощенная не столько годами, сколько непосильным трудом. Она принесла пленникам пищу.

— Мать Троих Силачей исполняет обещание Того-кто-видел-Великого-Отца, — сказала она. — Пусть белые едят, но только поскорее — сейчас их поведут на суд вождей.

Фрике и Андре торопливо проглотили несколько больших кусков жареного мяса, сгрызли несколько очень вкусных маисовых лепешек, накормили американца.

Женщина сказала правду.

Едва пленники успели завершить свой незатейливый, но сытный завтрак, в хижину вошел Кровавый Череп в полном вооружении, на лице — военный окрас.

— Белые должны встать и идти за мной, — грубо проговорил он. — Они предстанут перед судьями и увидят великих воинов.

— Так нас будут судить? — перебил Фрике. — Мы, значит, не осуждены заранее? Это любопытно. Нам предстоит много интересного.

И добавил, обращаясь к вождю, который в новом обличье казался еще непреклоннее:

— Вот что, гражданин, извольте развязать нам ноги. Так идти неудобно, от этого страдает наш престиж, и вообще мы не желаем.

— Кровавый Череп согласен, — со злой улыбкой проговорил индеец. — Пусть белые попользуются свободой несколько минут, прежде чем их привяжут к столбу пыток.

— Уж и показал бы тебе, молодчик, если б не было рядом двухсот таких же негодяев, как ты, — пробормотал парижанин. — Ну, да мы еще посмотрим.

— Идем, — сказал Андре, когда индеец развязал ноги полковнику.

Они вышли из хижины. Впереди следовал вождь, позади — воины, стоявшие с ружьями у хижины. Появление пленников произвело на толпу заметное впечатление, но по бесстрастным лицам краснокожих трудно было судить, относится к ним толпа с ненавистью или только с любопытством. Женщин и детей не было. Очевидно, им запретили показываться. Только мужчины. Шествие приблизилось к хижине явно больше других. В ней свободно могли поместиться человек двадцать. Серую холстину, которой она была покрыта, со всех сторон подняли, чтобы было не так душно и темно.

Воины разместились вокруг хижины, дабы преградить доступ любопытным и лучше видеть самим.

Кровавый Череп вошел через промежуток между двумя жердями. Вокруг очага, где среди золы тлело несколько угольев, сидели семеро индейцев в полном воинском одеянии — с нелепыми украшениями и амулетами, похожими на шутовские погремушки, придававшими им чрезвычайно странный и смешной вид.

Когда пленники без страха, но и без пустого бахвальства остановились перед вождями, те затянули что-то дикое, нестройное, с выкриками, похожими на звериный визг или вой. Пение тянулось довольно долго, Андре и Фрике воспользовались этим, чтобы осмотреться, американец нашел у себя в кармане немного табаку, положил в рот и стал с наслаждением жевать.