Итак, если верить комиссии, здесь все в норме. Создание двигающихся зомби подразумевает гамма-воздействие, причем как минимум коричневого оттенка, а всплеск на таком уровне засекается на раз. Но взять нашего эльфа — вполне приличное колдовство. Да… Что-то комиссия схалтурила. Есть вероятность, что чистить сортиры мы будем в компании. Кто там был председателем? Кажется, Аргус. Худощавый тип с вечно помятым и небритым лицом, специализирующийся на психометрии. Очень странно — у него репутация занудного педанта, как он мог недосмотреть?

Тут мои мысли опять переключились на другое.

— Нике, что надо сделать, чтобы лишить человека памяти?

— Ударить по голове чем-нибудь тяжелым, но если ты имеешь в виду нашего спутника, то он не человек.

— Фрр! В чем разница? В ушах? — Для меня действительно не было разницы — в генетике я был не силен.

— У них череп крепче! — огрызнулась Нике и, посмотрев на меня искоса, добавила еще одну шпильку: — Если бы ты лучше учил происхождение и генетические особенности различных рас, а не скатал у меня ответы на экзамене, то не спрашивал бы ерунду! — Прочитав по моему лицу, что сейчас огребет, она прекратила выделываться. — Число и форма хромосом у нас с ними одинаковы, а вот окраска в щелочном растворе чуть светлее у эльфов.

— И что?

— Они дольше живут, лучше видят и слышат, но в то же время размножаются намного медленнее, поэтому даже на чисто эльфийских планетах, например на Меоне, население не превышает миллиона. В лучшие времена на Трише их популяция достигала двадцати тысяч, но…

— Знаю, знаю! — Вспоминать то, что я видел на кассетах, не хотелось. Наш спецназ скрупулезно зафиксировал все необходимое для вынесения обвинительного приговора. Парень я крепкий и, находясь с младенчества в той круговерти, что царит на нашем корабле, покрылся нечувствительной коркой, но заснятое вызвало у меня рвотные позывы: тела без голов, продолжающие двигаться, сросшиеся вместе человек и эльф, маленькие эльфята, присоединенные к странным приборам… Одним словом, Галар заслужил все, что с ним сделали. — Почему они не обратились за помощью к своим собратьям на других планетах? У них же есть свои способы связи.

— Похоже, Галар сумел закуклить информационный канал… — Сестрица, как всегда, демонстрировала необыкновенную осведомленность.

— Понятно. А что ты еще про них знаешь? — Время лучше проходит в разговорах, особенно когда пробираешься по бескрайнему лесу.

— Жизнь в их общинах меняется медленно, и очень редко встретишь эльфа-одиночку. — Общеизвестные вещи она могла и не повторять, но женщины обожают звучание собственного голоса, и эта особенность не зависит от расовой принадлежности. — Они обожают веселые сборища, танцы и музыку, — продолжала Нике. — И еще есть светлые эльфы, темные, лесные, озерные и даже морские всадники. И простым ударом по голове памяти их лишить нельзя — это уж точно! — Тут надо отметить, что светлая порода, отличающаяся общительностью и любопытством, была представлена на «сорок второй» во множестве, после нас, людей, они были четвертыми по численности. Темные, редко покидающие свои сумеречные планеты, освещаемые, как правило, красными карликами, бывали у нас реже, но все же бывали. Находясь у нас, они не вылазили из библиотеки и постоянно экспериментировали с магией защиты.

— А что ты думаешь насчет смешанных браков?

— Даже между темными и светлыми это редкость. — Увидав на моем лице недоверие, Нике поняла, о чем я думаю. — Если имеешь в виду Энлиля, то там была какая-то романтическая история. А что касается людей, то полукровки обычно результат насилия. Эльфы считают нас почти обезьянами, и эротических фантазий мы у них не вызываем. — Сестрица вздохнула и покосилась на меня. В последнее время я стал замечать за ней некоторые странности, но она вовремя сменила разговор. — А твоя знакомая из храма, кто она? — Мне сразу вспомнились вытянутые вертикально зрачки и довольно хищная усмешка на красивых губах.

— В ней было что-то кошачье. Не знаю… Надо отдать ей должное — она первая девушка, отхлеставшая меня по физиономии. А мне-то казалось, я неотразим… Эх! Жизнь полна разочарований.

— Кобель!

Если вы считаете, что иметь сестру-близнеца — неземное удовольствие, значит, вы недалекий и глупый человек. С самого детства Нике отличалась взрывоопасным умом, старающимся докопаться до сути всех происходящих вокруг нее событий. Проблемы при этом возникали у меня. Она начитана до безобразия, но на веру ничего не принимает. Если в книге написано, что розовые шихканские саламандры могут спариваться не только со своим видом, но и с малым каменным драконитом, то ей это нужно обязательно проверить. На практике оказалось, что брачные периоды данных видов не совпадают, и утверждение, приведенное в книге, гипотетическое. В результате мы имели пожар в зоологическом уголке, сердечный приступ у добряка смотрителя, а я лично — очередную порку от папаши за то, что согласился стащить саламандру для опыта.

Так в размышлениях и разговорах мы не заметили, как уперлись в высоченный забор, торчащий прямо посередине леса. Насторожившись, мы тут же разделились, и я, оставив больного на сестру, отправился на разведку. Меры предосторожности оказались излишними — за забором находился настоящий трактир с весьма интересной вывеской. «Последний приют» — прибил на столбе какой-то шутник. Довольно двусмысленно, вам не кажется? Последние полчаса мне спину сверлил чей-то внимательный взгляд, но инстинкты об опасности предупреждать не торопились, и пугать без надобности сестрицу я не хотел — при повышении уровня адреналина она склонна к неадекватным поступкам, а сейчас маленькая ядерная война нам была ни к чему. Войдя в ворота, я довольно ухмыльнулся, увидев в небольшой будке мирно дремлющего бородача. Картина поражала своей умиротворенностью, а валявшиеся рядом с арбалетом пустые кувшины вызывали легкую зависть и бурчание в животе. Сон охранника сморил надолго — до полного протрезвления, и я, просвистев условленную трель, дал понять Нике, что вход свободен. Охрана, конечно, была — пристальный взгляд по-прежнему буравил спину, но вид лошадей под навесом, мирно пережевывающих траву, и веселый свет в окне заставили меня рискнуть: надвигалась ночь, а находиться в лесу, по которому шляются зомби, зубы на волчьих ножках и недобитый паук, что-то не хотелось. Место напоминало штаб-квартиру какого-нибудь тайного общества, например, специализирующегося на изъятии кошельков у зазевавшихся прохожих, но нас это не смутило. Пожав плечами, Нике вошла внутрь, доверив мне заниматься эльфом и нашим единственным средством передвижения.

Я осторожно снял с лошади нашего знакомца, потихоньку приходящего в себя, и прислонил его к стеночке. Парень шатался, но стоял. Если честно, то выглядел он очень паршиво: на скуле кровоподтек, волосы сбиты в колтун, одет в лохмотья, весь бледный до синевы. В таком состоянии я еще эльфов не видел.

Обычно они другие — ухоженные и слегка высокомерные. А этому досталось сильно.

— Ну ты как? Двигаться можешь? — спросил я. Он посмотрел на меня мутными глазами и прохрипел:

— Голова… уммммм… — Тут он бросился за угол — откуда только прыть взялась, — и его вырвало. — Она сейчас треснет, — простонал он, покачиваясь. Если не считать ушей, он ничем не отличался от перепившего человека. Амнезия амнезией, но это явное похмелье, и это от двух глотков абсента. Может, для них он яд?

— Ничего, сейчас выпьешь чаю… Правда, лучше бы пива, но вдруг ты совсем копыта откинешь… — успокаивающее проговорил я, быстренько расседлывая окосевшую от усталости лошадку.

— У меня нет копыт… — Эльф посмотрел удивленно на меня и протянул вперед руки, демонстрируя отсутствие копыт. Рукава грязной рубашки задрались, и я увидел багровые, слегка поджившие шрамы, опоясывающие запястья.

— Что это у тебя? — Я без лишних слов попытался завернуть рукав повыше, но ветхая ткань рубашонки не выдержала такого обращения и, издав тоскливый звук, треснула, оставив у меня в кулаке добрый кусок рукава. От неожиданности я обомлел. На нем не было живого места, вся спина и грудь были покрыты едва поджившими красными разводами, перемежающимися бледными, давно зажившими. Кто-то сильно развлекался с ним довольно долгое время. У парня в глазах зажегся дикий огонек безумия, он резко отшатнулся. В воздухе запахло озоном. Медлить было нельзя, недолго думая, я стащил с себя плащ, закутал в него эльфа, прижал к себе и стал успокаивать как ребенка.