Мы, разинув рот, смотрели на безумных музыкантов; один только Обжора, не обращая внимания, принялся рыться в других мешках. Ослы уже били копытами: видно, им не терпелось снова пуститься в путь. Обжора после тщетных поисков попросил Чернявого на время уступить ему свой рог и заиграл так громко, что гора, казалось, ходуном ходила.

Карлик, известный проныра, умудрился откопать четвертый рог, немного надтреснутый, и затрубил громче всех, торжествующе глядя на нас.

Но мы и не думали завидовать: что может быть приятнее, чем всласть поваляться на траве, да еще когда тебя музыкой развлекают?

Кармело пошел на разведку.

— Все спокойно, — объявил он, возвращаясь. — Той рощи, откуда мы пришли, и на горизонте не видно, так что бандитам теперь нас никак не достать.

Теперь Чуридду выпросил рог у моего брата и стал дуть изо всей мочи, но куда ему было тягаться с Карликом! Чернявый низко склонился над репейником, и от этого звуки рога казались осиным жужжанием. У моего брата на губах пенилась слюна, и он издавал какое-то жалобное хрюканье.

А мы от души веселились, глядя, как из гнезд испуганно выпархивают ласточки и рябчики.

Долина все светлела, тени исчезали в дымке зари. Внизу за обрывом стали видны дома Палагонии.

— Играйте громче!

— Поднажмите!

— Гопля, гопля!

— Давай, наяривай!

— Смотри, пупок развяжется!

Очень смешно было глядеть на этот квартет: коротышка Карлик, верзила Тури, толстяк Пузырь и согнувшийся в три погибели Чернявый выводили на разные лады один и тот же мотив и приплясывали себе в такт.

— О, что это за зеленый табун скачет там по полю?! — воскликнул вдруг Пузырь.

— Какой табун? — отозвался Кармело. — Это море блестит.

— Да нет, дураки, это двери распахнулись, — возразил Золотничок.

— Вот и конец ночи, — сказал я.

Пузырь печально провожал глазами утренние звезды.

Я поднялся и стал изучать спуск к Палагонии.

— Да, дело дрянь, цыгане. Сами мы еще как-нибудь прошмыгнем, а с этим караваном нас сразу засекут.

Подошел Кармело и тоже принялся рассматривать дорогу.

Я толкнул Чернявого в бок:

— Уймись наконец, ишь, разыгрался! Надо что-то решать.

Мелодия мгновенно оборвалась.

Карлик, весь взмокший, бросил свой рог в заросли репейника.

— Ну, чего надумали? — спросил он.

— Поди сюда.

Он поглядел вниз с обрыва.

— Ого, сколько народу-то на улицах! Надо удирать скорей. И ослов придется бросить — с ними нам крышка.

Чернявый окинул взглядом деревню и уселся на камень, о чем-то размышляя.

— Чего тут думать! — торопил его Золотничок. — Выход один: оставляем скотину — и по домам, а то эти игры дорого нам станут.

Чернявый наморщил лоб и еще несколько секунд молчал. Потом вдруг лицо его просветлело, и он засмеялся, лукаво подмигнув нам.

— Ну нет, веселье только начинается!

— Какое еще веселье? Сейчас сюда нагрянут бандиты — помните, что они нам обещали башку проломить?

— Да, хлеб, конечно, не спасти, — согласился Чернявый. — Отсюда спуститься можно только к Палагонии — а там добычу у нас все одно отберут, — либо обратно в бандитское логово. Поэтому сделаем так: вон та тропинка ведет прямо в деревню. Спустим по ней хлеб и поглядим, что будет.

Кармело засмеялся: затея ему понравилась. Мы отвязали мешки и начали вынимать оттуда ароматные караваи.

— А ну, катись, хлебушек! — сказал Чернявый и, прицелившись, кинул каравай вниз по тропинке; он подкатился аккурат к первому дому на окраине.

Сперва никто не обратил внимания: кому могло прийти в голову, что с горы хлеб будет падать?

Первыми это чудо заметили ребятишки. Они проворно подбирали хлеб и принимались жевать.

— Ты глянь на этих паршивцев! — возмутился Золотничок.

Агриппино, самый меткий из нас, спрятался за выступом скалы, чтоб его не заметили.

Но вот ребятишек с пронзительным кудахтаньем окружили старухи; слов на таком расстоянии было не слышно.

Немного погодя сбежались люди и в изумлении воззрились на гору. Женщины стали на колени и принялись молиться.

— Ха-ха-ха! Болваны возносят хвалу Святому Февронию, а благодарить-то надо бы дядьку Золотничка.

Снизу донеслись гулкие удары колокола.

— В нашу честь звонят! — с гордостью заявил Пузырь.

Мешки быстро опустели.

— Ну, в какую сторону тронемся? — спросил Кармело.

Нам еще хотелось полюбоваться на царящее внизу столпотворение.

— Ладно, хватит вам, повеселились, — увещевал нас Кармело. — Надо же чуток и себе оставить.

— А ну, хрен с ним, с этим хлебом! — Тури так разошелся, что его уж было не остановить.

— Да разуй глаза-то, дубина!

Грязный палец Кармело указывал на группку людей, которые тихонько подбирались к нам.

— Бандиты! — всполошился Пузырь.

— Какие тебе бандиты! — отозвался Кармело. — Скорее всего, местные решили проверить, откуда вся эта благодать Господня.

Мы поспешно запихнули под рубаху по караваю и сбросили с обрыва мешки. А ослов погнали по уже проторенной нами ночью тропке.

Потом Кармело отыскал вымытый ливнями желоб на самом крутом, восточном склоне. И мы стали поодиночке спускаться, напряженно глядя под ноги и хватаясь за выступы.

Наконец каменная круча сменилась довольно пологим зеленым склоном. Тут мы разжились миндалем: странно, как это он еще не сгнил? Одна беда — нас зверски мучила жажда.

— Весь рот огнем горит! — хныкал Карлик.

— Да, не надо было в эти рога трубить, — добавил мой брат.

— Фу-ты, дьявол! — плевался Чернявый.

— А вон апельсиновая роща, — сказал Тури (рог висел у него на ремне). — Там и утолим жажду.

— Ура! — закричал я.

— Ать-два, ать-два! — со смехом командовал Агриппино.

— Где ж мы тут напьемся? — допытывался Пузырь.

— Воды я вам добуду, — с ухмылкой объявил Агриппино. — Только, если нас накроют, я не виноват.

Мы послушно двинулись за ним.

— Может, лучше в деревню спуститься? — предложил Тури. — Кто нас там знает?

— Погоди, — не сдавался Агриппино.

И все-таки он нашел колодец. Правда, на нем висел замок, и рядом — никого.

— Как же воды-то достать? — спросил я.

Агриппино подергал замок — безрезультатно.

— Ну вот, напились! — огорчился Пузырь.

— А ты думал, крестьяне дураки? — с издевкой произнес Тури.

— Кто днем колодцы запирает? — возразил Агриппино и взялся за рычаг.

Раздался скрип и звонкое бульканье.

— Ой, вода!

Тури и Обжора показали на заполнившиеся водой желобки в роще.

— Вот она, водичка!

— Запела, милая!

— Вырвалась на свободу!

Первые струйки были серыми, с комьями земли, но затем по желобкам, выложенным плитками, потекла чистая, прозрачная водица.

— Ну наконец-то, родимая! — облизываясь, приговаривал Карлик. — А мы уж заждались! Кто же тебя там, внизу, за задницу-то держал?

Мы улеглись рядком вдоль желоба и стали жадно пить. У меня вода аж из носа полилась, но оторваться я все равно не мог, как и мои приятели.

Напившись, мы стали плеваться, брызгаться и устроили настоящий морской бой.

Внезапно в глубине рощи яростно залаяли собаки, учуяв присутствие чужаков.

— Атас! — крикнул Агриппино.

Мы помчались за ним. Он каким-то чутьем угадывал, куда бежать, и быстро вывел нас на изрытую колесами пустынную дорогу. И тут нас наконец настигла жара.

Путь предстоял долгий и опасный, ведь надо было еще как-то миновать рощу, где прятались бандиты.

Пузырь, как всегда, начал канючить:

— Как бы опять на бандюг не напороться!

— Ничего, — ухмыльнулся Чернявый. — Ведь на разбой они ночью выходят, а днем где-то хоронятся, черти.

За поворотом дороги мы услышали грохот и увидели столб красноватой пыли над мостом через ближнюю речку.

— Должно, машина едет, — предположил мой брат.

И верно, это был последний джип, который мы увидели на нашей земле. Мы встали посреди дороги, шофер притормозил и хотя с явной неохотой, но все же посадил нас в машину.