Море было почти спокойно, только ветер сдувал с него легкую пену. Но небо обложили низкие тучи.

Обе торпеды отошли от лодки почти одновременно и легли на курс. Их словно бы притягивали к себе далекие огни Варненского порта.

Шли параллельно берегу.

Уже давно Нечаев не видел столько огней. Они сверкали, переливались. Даже небо над городом п бухтой было вызолочено жаром. Живущие под ним люди, казалось, не имели понятия о войне. Но тогда почему у входа в порт снуют катера? И зачем они то и дело сбрасывают глубинные бомбы?

Война была и здесь, под этим золотистым небом. Она напоминала о себе снова и снова. Нечаев вел торпеду на малой скорости, почти по самой поверхности моря. Вода достигала ему только до пояса.

Нечаев был озабочен лишь тем, чтобы не потерять из виду Игорька и Трояна, головы которых время от времени пропадали в волнах. Ему хотелось не отставать от них.

Встречи с патрульными катерами удалось избежать. Стоило Нечаеву плавно нажать на рукоятку, как торпеда погрузилась под воду. Пять метров, восемь метров, десять… Ориентируясь но компасу, Нечаев направил торпеду туда, где, по его расчетам, должен был находиться вход в Варненский порт. Не напороться бы только на мину!.. А сетевое заграждение они преодолеют, должны преодолеть.

Он знал эти немецкие «Теллерминен», Николай Сергеевич о них предупреждал. Знал и береговые мины. Подплыви поближе к такому металлическому диску, насаженному на железную штангу, и сразу обнаружишь взрыватель. Только он, Нечаев, не любопытен. «Приятно было познакомиться издали», — как сказал бы Костя Арабаджи.

Даже теперь он почему–то все время вспоминал то капитан–лейтенанта Мещеряка, то Костю Арабаджи. Но — отставить разговорчики, как опять–таки сказал бы Костя Арабаджи. Впереди — заграждение…

Он знал, что порт имеет два выхода. Левый был постоянно перегорожен бонами, сетями и минами. Второй, правый, находился под неослабным контролем. Это возле него патрулировали быстроходные катера. Это его освещали лучи прожекторов, которые тщательно ощупывали море, выхватывая из темноты то рыболовные сейнеры, неподвижно застывшие на внешнем рейде, те самые сейнеры, которые поддерживали трос противолодочной сети, то сторожевые катера. И хотя Нечаеву хотелось темноты, он все же направил торпеду вправо. Лучше прожектора, чем мины. Если поцелуешься с такой холодной дурой — сразу пойдешь ко дну.

Плотная темнота подводного мира давила на плечи, прижимала к седлу. Вода холодила грудь. Но Нечаев почти не чувствовал этого. У него хватало других забот. Вкрадчиво светились циферблаты приборов. Длинное тело «дельфина» била мелкая дрожь. Надо было не только управлять торпедой, но и регулировать редукционный клапан. Иначе задохнешься…

Иногда он прислушивался к собственному дыханию.

Сторожевые катера остались позади. Торпеда скользила. Но что это? Конечно, сеть. И так близко, что ее можно потрогать. Нечаев осветил ее фонариком и подумал, что ему повезло. Это была редкая противолодочная сеть. А что такое торпеда по сравнению с лодкой? Иголка… «Дельфин» проскочит за милую душу!..

Уже по ту сторону сети, в порту, Нечаев снова посмотрел на часы. Пора, надо всплывать… Игорек и Троян, конечно, уже проскочили. Троян всплывет ровно в 22 часа 45 минут. Так было условлено.

Когда его голова показалась над водой, Нечаев осмотрелся. Над ним нависала высокая корма какого–то корабля. В сотне метров от него темнел силуэт второго транспорта. Длинный, угольно–черный… Прячась за бочкой, на которую была заведена якорная цепь, Нечаев с трудом прочел надпись на рубке транспорта. «Ро–до–пы»… Есть такие горы на Балканах, это он помнил еще со школьных лет, по географии у него была пятерка. Ему подумалось, что и транспорт напоминает гору. Отражения его освещенных иллюминаторов были медными пятаками разбросаны по маслянисто–черной воде.

Транспорт наверняка имел не меньше двенадцати тысяч регистровых брутто–тонн. Вот это добыча!.. Но тут же Нечаев зажмурился, втянул голову в плечи. На какое–то мгновение его ослепил береговой прожектор. Неужто заметили?.. У него было такое чувство, словно не легкий прозрачный луч, а тяжелое бревно опустили ему на голову и это бревно оглушило его.

Но уже в следующее мгновение луч прожектора уперся в борт транспорта, и ночь вокруг Нечаева стала как бы еще темнее. Пронесло!.. Он вздохнул с облегчением. Постепенно его глаза снова свыклись с кромешной тьмой.

И тогда он подумал о Трояне. Где он?..

Но сколько он ни вглядывался в ночь, Трояна он нигде не находил. Игорька и Трояна не оказалось ни за этим транспортом, к которому он подплыл, низа другим, стоявшим в некотором отдалении от первого. Они, наверно, орудовали где–то в другом месте.

Здесь, в порту, Нечаев вел торпеду почти бесшумно.

«Дельфин» был ему покорен. Трояна не было…

Но искать его не было времени. Нечаев заставил себя сосредоточиться на другой мысли. Ему надо было подобрать подходящую цель. Какой–нибудь транспорт. И покрупнее. Хотя бы те же «Родопы»… Но откуда было ему знать, что находится в трюмах этого транспорта?.. Где гарантия того, что там окажутся не консервы, а снаряды?.. А он рисковать не имел права. Уж если шарахнуть, то шарахнуть. Чтоб небу жарко стало, только так.

Действовать надо было наверняка. Поэтому он решил, что лучше всего подложить взрывчатку под какой–нибудь танкер.

Ему нужен танкер! Тогда горящая нефть разольется по всей бухте, огонь перекинется на транспорты…

Ему хотелось как можно быстрее избавиться от взрывчатки и выбраться из порта подобру–поздорову. Вот и Сеня–Сенечка, очевидно, тоже не понимает, отчего он медлит. Чего тут думать! Но он заставил себя не торопиться. Не для того они забрались в это немецкое пекло, чтобы устроить холодный фейерверк. Он уже знал, что немцев на испуг не возьмешь.

В конце концов он нашел то, что искал. Еще одно движение рукоятки, и «дельфин» снова послушно ушел под воду. Повернувшись к Сене–Сенечке, Нечаев подал знак, что пора начинать.

Киль танкера почти достигал самого илистого дна. Очевидно, то была старая посудина, которая прошла но морям–океанам многие тысячи миль. Сколько пакости было на ее крутых боках!.. Нечаев провел рукой по осклизлому железу и подумал, что придется расчистить место для взрывчатки.

Но зато это был танкер. Груженый.

Они приступили к работе. Расчистили место для магнитов, затем оба подковообразных магнита прикрепили к корпусу танкера и привязали к ним кожаные ремни. Холодный пот заливал глаза. Нечаев чувствовал, как стучит кровь в висках. Лишь кислород, поступавший из баллонов, освежал его. И еще прибавляло ему сил сознание, что все идет хорошо. Пожалуй, он никогда еще не был так спокоен.

Готово!.. Сеня–Сенечка толкнул его в бок, давая понять, что полдела сделано.

Теперь надо было поставить торпеду так, чтобы зарядное отделение пришлось против магнитов. Ремни они пропустят через скобу, потом Сеня–Сенечка заведет механизм взрывателя, зарядное отделение со взрывчаткой останется под днищем танкера, а сами они на облегченной торпеде отойдут подальше и постараются выбраться из порта. Вот и все. И ровно через два часа, когда сами они будут уже в безопасности, сработает часовой механизм…

Сеня–Сенечка поднял руку. Порядок!..

Теперь можно было перевести дух. Они снова взобрались на своего послушного конька–горбунка, и Нечаев, нажав на рычаг, отделил носовую часть торпеды со взрывчаткой от ее корпуса. На какое–то мгновение облегченная торпеда потеряла равновесие, ее качнуло, но Нечаев тут же дал ей шенкеля, и она покорилась ему. Двести килограммов взрывчатки остались под брюхом обреченного танкера, которого теперь уже ничто не могло спасти.

«Физкульт–приветик!..» — как сказал бы Костя Арабаджи.

От сознания, что дело сделано, на душе было покойно и хорошо. Показалось даже, будто дышится легче, свободнее. Дело сделано!.. Но плясать от радости было еще рано, он понимал это. Выберись сначала из порта и доплыви до подводной лодки. Хватит ли тебе кислорода? Должно хватить. И тогда… «С возвращением!..» — скажет командир лодки, а потом распорядится, чтобы задраили люк. И только тогда уже они соберутся все в кают–компании и отпразднуют свою удачу. Он, Сеня–Сенечка, Игорек и Троян…