И тогда решили играть длинные и разнообразные импровизации. Думали, спорили, пробовали, слушали, искали красивые созвучия. У них не было музыкального образования, и они интуитивно, благодаря своим способностям и упорству находили то, чему другие учатся в музыкальных учебных заведениях. Сами того не зная, они научились гармоническому варьированию, разработали разнообразные приемы модуляции. Это уже было то, что со временем выделило «Битлз» в особую категорию поп-музыкантов и помогло им создать собственный музыкальный язык. Такая вынужденная практика импровизации обогатила опыт ансамблевой игры и пения музыкантов группы, помогла им опробовать возможности своих инструментов, расширить пределы своих собственных умений и навыков, найти варианты сочетаний голосов.
Однако удлинение номеров за счет импровизации было половинчатым решением проблемы нехватки репертуара. Импровизировать бесконечно нельзя — слушатели здесь не те тонкие знатоки, которые посещают джаз-клубы.
И ребята нашли еще один выход. В Ливерпуле они всегда вели себя на сцене непринужденно. Они разговаривали друг с другом и с залом, смеялись, спорили и ссорились между собой, ели, пили, разгуливали по сцене. Это нравилось молодежи. Вместе — музыканты и слушатели — они составляли одно целое. Однако то, что срабатывало в молодежной аудитории, не могло стать эффективным в этой разношерстной толпе. И Джон придумал включить в программы выступлений «Битлз» элементы буффонады и мьюзикла.
Совместными усилиями удалось вычленить набор общезначимых тем, которые можно было успешно обыгрывать с этими грубоватыми людьми: гитлеризм и фашизм, нелепости быта, секс, промахи провинциала на Репербане. Джон шаржированно гримировался под Адольфа Гитлера и в таком виде исполнял соло на гитаре. Кривлянья и малопочтенные жесты пародируемого персонажа вызывали восторг аудитории. В другом номере Леннон выскакивал на сцену с нацистским приветствием и с одурелым выражением лица, нацепив на шею сиденье от унитаза и засунув в рот сосиску. Молодой задор и нахальство действовали безотказно. Публика каталась от хохота. Но больше всего оваций срывал Джон, когда у него на сцене сваливались штаны и он убегал за кулисы в трусах.
Однако, как это часто случается, в тот самый момент, когда «Битлз» завоевали сердца посетителей «Индры», когда туда повалил народ, ее закрыли, потому что люди, живущие в соседних домах, стали жаловаться на ужасный шум. «Битлз» перешли в «Кайзеркеллер». Там они стали играть попеременно с «Роури Сторм энд Харрикейнз» — еще одной ливерпульской группой, которую пригласил Кошмидер. Это была очень хорошая группа, лучшая в Ливерпуле.
В «Кайзеркеллере» музыканты вынуждены были сидеть безвыходно по двенадцать часов вместо восьми. Перерывов не было. Когда на сцене играли одни, другие ждали своего выхода тут же в зале, сидя за столиком и накачиваясь спиртным. Пили они и на сцене, потому что благодарные посетители посылали им вино и пиво прямо туда.
Несколько лет спустя, вспоминая Гамбург, Джон удивлялся, как в таких условиях им удалось сохранить здоровье. Правда, у Стюарта все время болела голова, а у остальных были напряжены нервы. И все были в любую минуту готовы к ссоре — часто из-за пустяков.
Обе группы подружились. Подружились они и с Тони Шериданом. Джон считал, что «Роури Сторм энд Харрикейнз»,посильнее, чем «Битлз». Играли они громче, напористее, а ударник их делал такой бит, что аудитория впадала в транс.
Пит Бест, напротив, был чрезвычайно сдержанным, сосредоточенным, неулыбчивым. Джону не нравилась и игра Пита. Казалось странным, что он пользовался успехом у публики и буквально сводил с ума девушек. По мнению Джона, Пит не вписывался в ансамбль. В общем, назревал конфликт. Конечно, плох был и Стюарт. Джон кричал на них обоих, причем Стюарт расстраивался, а Пит не обращал на это внимания.
В остальном все было неплохо. Все вместе ребята бродили по городу, заходили в магазины, где было столько всего привлекательного. Джону и Полу нравились бары, пивные, всякие злачные места. Деньги уплывали неизвестно куда, правда, их и было-то очень мало. Приходилось экономить на еде: на обед ели бифштекс с яйцом, вечером довольствовались чипсами и пакетом молока. Зато можно было наслаждаться немецким пивом. Пит с ними никуда не ходил. Он всегда был чем-то занят. В магазинах он покупал только детали для своей установки.
Спать приходилось очень мало: клуб закрывался далеко за полночь, а утром будил шум — начинался сеанс в кинотеатре, днем было то же самое. Чтобы не засыпать вечером в клубе, все, кроме Пита, стали принимать наркотик. Это было лекарство для похудения «Прелюдии», обладающее наркотическими свойствами. Джон очень скоро начал употреблять его гораздо чаще, чем это требовалось.
Ударник в группе «Роури Сторм энд Харрикейнз» был маленький, худенький, бородатый, с огромными синими глазами и с кольцами на каждом пальце. Настоящее имя этого парня было Ричард Старки, но на сцене он становился Ринго Старром: Ринго потому, что носил кольца, Старр потому, что исполнял соло на барабанах (От англ. ring — кольцо и star — звезда, ведущий актер, гвоздь программы). Все свободное время он проводил в зале. Когда играли «Битлз», он посылал им записки с заявками, прося исполнить тот или иной номер. Джорджу он очень не нравился: «Я не мог на него смотреть. Торчащие дыбом серые космы вызывали у меня отвращение. Но этим противным типом оказался Ринго — самый лучший из нас».
Ринго действительно оказался очень симпатичным парнем, мягким и добрым. Он везде неотступно следовал за группой Джона. Когда один из солистов ансамбля «Роури Сторм энд Харрикейнз» решил записать пластинку, он пригласил «Битлз» как сопровождающую группу, а они, в свою очередь, пригласили Ринго, ничего не сказав Питу.
Эта поездка очень много дала «Битлз» как музыкантам. Они научились играть громко, мощно, эмоционально, они поняли, что нужно потрясать и поражать аудиторию, в то же время не замечая ее, они создали свой музыкальный стиль, они выработали стереотипы сценического поведения, рассчитанные на потребителя, а главное — они поверили в себя. Гамбург помог им найти свое лицо.
В этой поездке ансамбль обрел своих первых «битлома-нов». Это были представители гамбургской богемы — студенты, художники, интеллигенция. Они проповедовали экзистенциализм, пессимизм, абсурдность мира и т. п., что было неведомо ни Джону, ни его музыкантам. Экзистенциализм в то время был еще мало распространен в Англии, но очень популярен в Германии, особенно Западной. Он поголовно притягивал к себе молодежь многообещающими идеями свободы самовыражения, главное — свободы выбора, секса, потребными горячему сердцу, здоровому телу и буйной голове.
Все началось с того, что студент художественного института Клаус Форман случайно забрел в «Кайзеркел-лер». Он был заворожен игрой музыкантов из Ливерпуля, быстро сблизился с ними и вскоре познакомил их со своей приятельницей — художницей и профессиональным фотографом Астрид Кирхгер, а потом еще с несколькими молодыми людьми их круга. Астрид была очень красивой девушкой с аристократическими манерами. У нее были огромные темные глаза, светло-золотистые волосы и белоснежная кожа. От нее веяло респектабельностью и благополучием. Одевалась она богато и необычно. Увидев ее, скупой на комплименты Джон буркнул: «Вроде бы ничего». Молоденький Джордж Харрисон был пленен, смущенный Пол делал вид, что очень занят делами группы, Пит Бест не проявил никаких эмоций. Астрид же из всех битлзов сразу выделила Стюарта. Но ей нравились и остальные — смешные английские «тедди-бойз».
Все подружились. «Экзис», как стал называть новых знакомых Джон, каждый вечер приходили в клуб. После того как он закрывался, всей компанией шли либо к Астрид, либо к кому-то из ее друзей. Астрид часто их фотографировала. Ее снимки были удивительными по замыслу и композиции. Она фотографировала ребят в доках, на ярмарочной площади, на эскалаторе, на рельсах железнодорожной линии, на набережной канала. Позы и лица Астрид схватывала в самых неожиданных и мимолетных ракурсах. Казалось, она их видела насквозь: Джон на фото был вызывающе дерзким и самоуверенным, Пол — очаровательным молоденьким денди, Джордж — красивым мальчиком, Стюарт — привлекательно-загадочным и отрешенным. Пита она не фотографировала — он категорически отказывался. Один снимок, который сделала Астрид, особенно поражал своей необычностью: на черном фоне высвечивались только половины лиц Джона, Пола, Джорджа и Стюарта. Впоследствии эта идея была использована при оформлении обложки первого американского альбома «Битлз».
