– Спасибо, Лорел, – сказал он. – Мне так хотелось, чтобы ты еще побыла со мной.

– И мне тоже, – кивнула Лорел.

За весь вечер они впервые остались наедине в дальнем углу амбара.

– Выходи за меня замуж, Лорел! – проникновенно сказал, вернее, взмолился Брендон, сразу став серьезным.

Фиалковые на пол-лица глаза Лорел стали еще больше. С ее губ уже готово было сорваться «да», но тут в ее поле зрения на беду попала Беки, продолжавшая кружиться среди танцующих, и ее сердце сжалось от горечи и сожаления. Она с грустью покачала головой.

– Нет, Брендон, не могу, – сказала Лорел и, чтобы не видеть расстроенного взгляда Брендона, опустила ресницы, из-под которых выступили и медленно покатились по щекам две большие слезы.

– Но почему же? – прошептал он, нежным прикосновением пальцев вытирая ее слезы.

– Не могу, и все тут! – с трудом выговорила она срывающимся от всхлипывания голосом. Она хотела этого больше всего на свете, но как можно выйти замуж за человека, который все еще сохнет по другой женщине? Она с трудом подавила желание броситься ему на шею и прижать к себе, прижать навсегда, навечно, но вместо этого лишь взглянула на него умоляюще.

Брендон стиснул зубы, и впадина на его подбородке обозначилась яснее.

– Я не отступлюсь так легко, Лорел, – сказал он. – Снова и снова я буду делать тебе предложение, пока ты не скажешь «да».

– Почему? – в свою очередь спросила Лорел.

– Потому что я хочу тебя, – просто ответил он. – А ты – меня. Нам, Лунный Лучик, будет так хорошо вместе.

Лорел недоверчиво улыбнулась. Если бы он сказал, что любит ее!

– Ах, Брендон, это лишь прекрасная обольстительная мечта, но в ярком свете солнца мечты рассеиваются. Ты забываешь, какие трудности стоят на нашем пути.

Он тяжело вздохнул и поднял ее с кресла на ноги.

– Тогда потанцуй со мной. Мы хоть на сегодня забудем про трудности и повеселимся.

Она с радостью упала в его объятия, довольная тем, что, подобно Золушке на балу, может еще несколько часов играть свою роль и мечтать о счастье.

Утром за завтраком Рекс стал отчитывать дочь.

– Я очень огорчен твоим поведением, Лорел, – начал он твердо, всем своим видом выражая родительское недовольство. – Мне казалось, что ть: хорошо усвоила урок, преподанный тебе Прескоттом два года назад.

Лорел молчала, продолжая с хмурым лицом мазать масло на сдобную булочку.

– Я требую, – продолжал отец, – чтобы ты прекратила встречи с ним и поклялась мне в этом.

– Нет, папа, – спокойно ответила Лорел, – я буду встречаться, с кем захочу и когда захочу!

– Слушай, ты, девчонка! – взорвался Рекс. – Ты живешь под моей крышей, я тебя кормлю, и если я говорю, что ты с ним встречаться не будешь, то так тому и быть!

Лорел бросила нож на стол.

– Ну, это можно в любой миг изменить! – вскричала она не менее решительно. – Я не желаю оставаться здесь, если ты попрекаешь меня кровом и пищей. Не хочешь больше содержать меня, так и скажи, но не требуй взамен послушания.

– Значит, тебе наплевать на мои слова, ты хочешь, чтобы этот… этот негодяй снова одурачил тебя? Ты, может, и не помнишь, что пережила, но я никогда не забуду твоих страданий из-за этого повесы.

– Помню, помню, очень хорошо помню, – с горячностью возразила Лорел. – Помню и то, с какой поспешностью ты постарался сплавить меня в Бостон.

– Но ты, дочка, и не возражала.

– Возможно, это и была моя главная ошибка, – призналась Лорел. – Если бы я тогда осталась и поговорила с Брендоном, все могло повернуться иначе.

– Но я думал лишь о твоем благе, – настаивал Рекс. – На протяжении многих лет семейство Бурке видело от Прескоттов лишь одни неприятности.

– Ах, вот почему ты так быстро отослал меня на Восток, а потом раззвонил по всему городу, будто я поехала выходить замуж! – в сердцах выкрикнула она, сверкая молниями своих синих глаз. – Значит, не из сочувствия ко мне, а просто тебе была невыносима мысль, что твоя единственная дочь влюблена в Прескотта!

– Кто тебе это сказал?

– Какая разница, кто? Но ведь это правда, папа? – и она разрыдалась.

– Я хочу тебе только добра, Лорел, ведь ты мне дороже жизни, – примирительно произнес Рекс, никак не ожидавший встретить такой отпор. – Кончится тем, что Прескотт разобьет твое сердце.

– Все может быть, но я сама должна решить, как мне с ним себя вести, – упорствовала Лорел.

Рекс машинально провел рукой по седеющей шевелюре.

– Я запру тебя в твоей комнате, пока ты не одумаешься, – пригрозил он, впрочем, довольно нерешительно.

– Изволь, но рано или поздно все равно придется меня выпустить, – возразила Лорел.

– Ты намерена и дальше с ним встречаться? – спросил он уже гораздо спокойнее.

– Не знаю, папа. Может быть. – Помолчав, она добавила: – Если я и буду видеться с Брендоном, это не обязательно поведет к счастливой развязке. Пусть я ошибусь, но решать свою судьбу я буду сама. И сама же пожну плоды своих решений.

– Ах, Лорел, куда девалась моя маленькая дочурка? – Рекс с грустью глядел на девушку.

– Она выросла, папа, и стала большой. – На глазах у Лорел блеснули слезы, она подошла к отцу и приласкалась.

Рекс устало кивнул, но в заключение все же снова взял угрожающий тон.

– Знай, я никогда не допущу, чтобы ты вышла за него замуж. Уж это, надеюсь, тебе ясно?

У Лорел снова защемило сердце.

– Ясно, папа, ясно.

Теперь Лорел и Брендон проводили вместе каждую свободную минуту. Правда, таких минут выдавалось не так уж и много – угонщики скота не унимались, а это добавляло массу хлопот Брендону. Сколько раз он уже раскрывал рот, собираясь выложить Лорел начистоту все, что он думает о ее отце, или хотя бы выяснить, знает ли она о его похождениях, но, видя, что она по-прежнему разрывается между двумя дорогими ей людьми, прикусывал свой язык.

Между тем, все шло как нельзя лучше. Брендон и Лорел сидели рядом в церкви и вместе возвращались домой. Ходили в гости к друзьям, ели мороженое в кафе, иногда обедали в городе, то при гостинице, то в каком-нибудь маленьком ресторанчике. Только ездить на велосипеде Брендон отказался наотрез.

– На этом шатком устройстве у меня будет вид дрессированного медведя, – сказал он Лорел в свое оправдание. – Будь у меня желание стать всеобщим посмешищем, я бы выбрал для этого более легкий способ, без опасности для рук и ног.

Однажды в середине августа они в кабриолете возвращались из церкви после воскресной службы. Внезапно Лорел осенило, что они едут в сторону владений Джима Лаусона. Ей сразу стало не по себе.

– Может, повернем домой, Брендон? – сказала она. – До обеда осталось совсем немного.

– Сегодня, Лорел, мы пообедаем с Джимом и Беки, – ответил Брендон и бросил на нее быстрый взгляд.

– Нет, Брендон, ни за что! – вспыхнула Лорел. – Как ты смеешь!

– К черту, Лорел! Пора тебе раз и навсегда убедиться, что зря ты возводишь напраслину на меня и Беки! Вот я и подумал – стоит тебе увидеть Джима и Беки с детьми, как ты поймешь, какая это счастливая семья. А узнав Беки поближе, наверняка с ней подружишься.

– О Брендон! – воскликнула Лорел. – Мне нет дела до их семейного счастья, и с Беки я не хочу дружить, меня волнует лишь то, что тебя к ней притягивает словно магнитом, и не в моих силах что-либо изменить.

– Тогда, милая, открой глаза и присмотрись как следует. Ты убедишься, что в их доме я не испытываю ни малейшей неловкости и не пытаюсь за спиной Джима бросать Беки призывные взгляды. Потому что я не желал ее никогда и не желаю сейчас. Да, она мне нравится. Я даже восхищаюсь ею. Но любви к Беки не испытывал и не испытываю. Я рад, что у Джима и Беки все так хорошо сложилось, и надеюсь – у нас с тобой когда-нибудь будет не хуже. Мы сможем быть счастливыми. Если только ты снимешь шоры с глаз и трезво оценишь то, что увидишь.

Из уважения к Джиму и его дому Лорел из кожи вон лезла, чтобы вести себя дружелюбно и вежливо, как и подобает гостье. Тем не менее в воздухе витала напряженность, разговор никак не клеился, несколько раз Джим и Брендон, забываясь, заводили речь о самом для них больном – краже скота, но, спохватившись, на полуслове замолкали – ведь рядом сидела дочь виновного в этом Рекса. Посвященная в их беды Беки также чувствовала некую скованность, лишавшую ее обычной сердечности.