Мэри Уибберли окончила классическую школу, но, как сама признается: «Основную часть своего времени я мечтала и писала истории для своих одноклассников».

С 1972 по 1992 год Мэри опубликовала 40 романов и документальную книгу «Писателям с любовью», которая переиздавалась дважды.

Вместе с тремя собаками она проживает в Манчестере в Англии. У Мэри двое взрослых детей и один внук. Ее хобби — чтение, прогулки, настольный теннис, визиты к друзьям и организация вечеринок.

Один день в неделю Мэри работает в хосписе, а также, чтобы помочь средствами благотворительным фондам, выступает с лекциями о литературе.

Она любит путешествовать, особенно по Южной Франции и США, где живут ее сестра и четыре племянницы, так что «всегда есть, где остановиться».

Мужчина средних лет сидел на выложенной камнем террасе маленького коттеджа, расположенного в нескольких километрах от Фаенса. Он был одет в темно-синие брюки из тонкой хлопчатобумажной ткани, в белую в полоску трикотажную рубашку, на ногах сандалии. Густая черная борода надежно скрывала большинство шрамов на лице, однако шрамов было так много, что не заметить их было просто нельзя. Перед мужчиной на деревянном столике лежала стопка бумаги, которую он достал из картонной коробки, стоявшей возле его ног. Держа в правой руке авторучку, он отрешенно созерцал раскинувшийся перед ним запущенный сад, заросший низкорослым цветущим кустарником. Сад безусловно требовал ухода, и мужчина решил, что, когда как следует окрепнет, займется им.

В саду больше никого не было. На столике стояла бутылка минеральной воды «Перье», а еще бутылка красного вина, два стакана и пиала с черными оливками. Был полдень, достигшее зенита солнце сильно припекало. Мужчина поправил панаму, прикрывая глаза от солнца, и снова принялся изучать лежавшие перед ним бумаги. В этот момент послышался шум подъехавшего автомобиля, затем в отдалении скрипнула калитка. Мужчина убрал свои бумаги в коробку, прикрыл ее газетой и раскрыл французский журнал на странице с кроссвордом.

— Мсье Кавалье? — раздался голос, окликавший его.

Мужчина ответил тоже на французском.

— Я здесь, Жан, на террасе.

Другой мужчина в форме почтальона, вытирая пот со лба, вышел из-за угла коттеджа.

— Ох, добрый день, мсье. Как ваши дела?

Почтальон с нежностью посмотрел на бутылку с вином и тихонько вздохнул.

— Все хорошо, спасибо, Жан. Могу я предложить тебе стакан вина? — Задавая этот вопрос, мужчина уже разливал вино по стаканам. — Присаживайся. Трудный выдался денек?

— Благодарю вас, мсье, все в порядке. Ваше здоровье! — Почтальон поднял свой стакан.

— И твое тоже, Жан.

Несколько минут оба молча потягивали вино, этот ставший почти ежедневным ритуал был хорошо понятен мужчинам, и его не следовало менять. Затем снова заговорил Жан.

— Эта леди, которая рисует так понравившиеся вам картины… да, эта леди… похоже, она живет в Сен-Доминик, в нескольких километрах отсюда… вполне естественно, что владелец художественного салона не сообщил мне больше никаких деталей… он опасается за свои комиссионные!

Почтальон засмеялся над своей шуткой, и мужчина поддержал его.

— Да, как ты говоришь, это вполне естественно. Ох, ее картины очень хороши, они прекрасно отражают красоты этого района, и я был убежден, что художник… а оказывается, что художница… должен жить где-то здесь. А теперь еще глоток вина, прежде чем ты отправишься домой, к своей жене и семье…

— Ох, даже не знаю, мсье… — Почтальон как всегда попытался отказаться. — Ну, если только глоток… Благодарю вас!..

Через пятнадцать минут мужчина снова остался один. Кроссворд исчез со стола, его место заняла небольшая потрепанная записная книжка, испещренная цифрами и странными символами. Мужчина надел очки, в которых обычно читал. Моментами ему казалось, что его записи вообще не имеют никакого смысла, но в другие моменты они вызывали в его памяти вспышки воспоминаний. Мужчина не торопился, ему надо было внимательно изучить эти записи.

Итак, она живет в Сен-Доминик. Теперь он знал это точно. На поиски он потратил неделю или чуть больше, но теперь все будет проще. Он ждал слишком долго, так что лишние день-два или даже неделя теперь не имеют значения. Мужчина снова принялся внимательно просматривать страницы записной книжки, его глаза и мозг с жадностью стремились выудить из записей информацию, которая могла бы стать ключом и открыть дверь его запертой памяти. И хоть память все еще возвращалась к нему слишком медленно, уже наблюдался некоторый прогресс. Каждый день в памяти всплывали какие-то картины, и это вселяло надежду. Ведь он всегда подсознательно чувствовал, что Луиза жива, чувствовал это даже в состоянии умственного тумана, из которого постепенно выбирался. Да, чувствовал…

Тяжело было осознавать, что она находится всего в получасе езды от него. Мужчина глубоко вздохнул и подумал о своей дочери. Конечно, не следовало звонить ей, но какая-то непреодолимая сила заставила его сделать это… И дочь оказалась дома. Она спала, но очень обрадовалась и сказала, что, наверное, видит сон. Мужчина закрыл глаза при этом воспоминании, оно было настолько четким и живым, что, казалось, он слышит сейчас слова дочери. Он звонил очень рано, около семи утра, совсем позабыв о разнице во времени.

Если бы только он мог увидеть ее, убедиться, что с ней все в порядке. Ведь во время телефонного разговора ему показалось, что звук какой-то странный, слышался какой-то легкий фон. Что это могло быть?

Мужчина потер лоб, слегка сдвинув очки. Что-то в глубине души подсказывало ему, что здесь не все чисто. Внезапно ему захотелось есть. Он поднялся и скрылся в тени дома. Высокий, мускулистый мужчина, длинноногий, худощавый, волосы длиннее, чем он носил обычно. Совсем другой человек, сейчас его бы не узнал даже проницательный наблюдатель. Шрамы тоже здорово изменили его внешность, пожалуй, даже лучше, чем любая пластическая операция, хотя появились они непреднамеренно и стоили ему огромной боли. Да, превращение Джона Мида в Мартина Кавалье, с одной стороны, стоило ему многого, но, с другой, не стоило ничего.

Он приготовил себе простой салат, намазал маслом рогалик, но отложил его в сторону. Возможно, завтра он поедет в Сен-Доминик, пообедает в одном из ресторанов на площади, а потом погуляет. Можно будет сделать несколько покупок в разных магазинах. И он найдет ее. На это может уйти неделя, месяц, а может, и всего один день. Но он ее найдет!

И тогда воссоединятся частицы его раздробленной памяти.

Это продолжалось уже четыре дня. Ощущение тревоги и постоянной слежки не проходило, все чувства Кэтрин были обострены до предела. Она знала, что ей надо делать, тщательно спланировала все свои шаги и осуществила их спокойно и разумно, как и учил ее отец.

— Сэм? Это Кэтрин Мид. Происходит что-то странное, и меня это тревожит, — сказала она, позвонив по телефону.

В ответ Кэтрин услышала энергичный и пронзительный голос Сэма Маки.

— Понятно. Так… откуда ты звонишь?

Этот вопрос вызвал у Кэтрин улыбку.

— Не из дома. Из телефона-автомата в «Ракеме»… телефон находится в женском туалете, так что если кто-то действительно следит за мной, а в этом я почти не сомневаюсь, он решит, что я просто зашла в туалет.

Кэтрин услышала, как ее собеседник легонько хмыкнул.

— Отлично. Тогда не будем долго разговаривать. Когда закончишь с покупками, поезжай домой и до вечера занимайся обычными делами. А вечером, ровно в десять часов, открой заднюю дверь и жди. Когда в дом зайдет мужчина, молчи, не произноси ни единого слова, пока он не позволит. И пусть погромче работает радио или телевизор. Поняла?