Что ж, процесс, как деликатно выразилась Синди, и впрямь оказался быстротечным. И пришел к логическому завершению меньше чем за сутки, хотя вряд ли Синди стремилась именно к такому результату.

Рут ни в чем не винила подругу. Ответственность за случившееся целиком лежала только на ней самой.

Новый голос на автоответчике привлек внимание Рут прежде, чем она погрузилась в глубины самобичевания.

— Мисс Остин, это Бастер Салливан, — сообщил незнакомый звучный баритон. — Надеюсь, вы уже получили уведомление об освобождении помещения. Будьте любезны сообщить мне, когда я могу вернуться и занять свою квартиру…

Он говорил что-то еще, но Рут уже не слушала, лихорадочно перебирая кучу почты на столе. Каталоги, проспекты, счета… а вот и оно. Дрожащими руками Рут вскрыла узкий белый конверт с канадским обратным адресом.

Внутри оказался официальный бланк, извещающий Рут о скором возвращении ее домовладельца и необходимости в тридцатидневный срок освободить квартиру.

Только этого ей не хватало! Рут обессиленно опустилась на пол, покрытый пушистым ковром, чувствуя, что почва уходит у нее из-под ног. Все внутри нее переворачивалось при мысли, что придется покинуть этот дом. Единственное место, которое она действительно могла назвать своим домом. В Сиэтле ей приходилось делить жилище с двумя другими танцовщицами. А выйдя замуж за Таффи, она переселилась в его крошечную квартирку, где вечно толклись знакомые, малознакомые, а порой и совсем незнакомые люди, которых ее муж с удовольствием приглашал в гости, не заботясь о том, что Рут приходится кормить всю эту ораву.

Дом на Виктория-роуд был целиком и полностью ее домом за тем крошечным исключением, что он ей не принадлежал. Арендная плата была исключительно низкой, что объяснялось дурной славой, которую дом имел в городе. Ходили слухи о целом ряде таинственных исчезновений его обитателей, произошедших около сорока лет назад, еще до рождения Рут. Неудивительно, что желающих поселиться здесь долго не находилось. Но Рут сочла, что дешевизна жилья полностью окупает предполагаемую опасность, а странные звуки, которые порой раздавались в нем по ночам, по ее мнению, придавали дому особую прелесть.

За без малого год, что Рут прожила на Виктория-роуд, она успела сменить выгоревшие и обветшавшие обои на стенах, отскоблить пол от копившейся десятилетиями грязи так, что он заблестел как новый, и выкрасить входную дверь в свой любимый ярко-синий цвет. Завершающим штрихом стали веселые полосатые половички, придающие интерьеру тот уютный вид, о котором она всегда мечтала.

И все это ей придется теперь отдать человеку, который уехал из города десять лет назад, даже не позаботившись о том, чтобы найти своему дому новых жильцов, а просто оставив ключи в агентстве по недвижимости. Человеку, которого ни капли не волновал тот факт, что все эти годы до появления Рут дом пустовал. Человеку, который, судя по всему, и без того неплохо устроился в Канаде. Разве это справедливо?

Рут легла на спину и раскинула руки, глядя в потолок. Она ужасно огорчилась и рассердилась. Переезд наверняка обойдется ей в кругленькую сумму, не говоря уже о том, что ни за что не удастся найти такое же удобное и дешевое жилье. Эти внезапные перемены были особенно некстати именно сейчас, когда все свободные деньги она вкладывала в обустройство нового помещения. Впрочем, Рут сомневалась, что требование домовладельца законно, и решила на всякий случай завтра же посоветоваться с адвокатом.

Она повернулась на бок и свернулась калачиком. Хорошо бы так и остаться лежать тут, подумалось ей. Похоже, пассивное сопротивление — это все, что ей остается. Когда Бастер Салливан вернется в город, он обнаружит ее скелет на полу посреди гостиной. И пусть это послужит ему уроком.

Держа в руке первую утреннюю чашку кофе, Брайан распахнул дверцу своего «лендровера» и поморщился от окутавшей его вдруг душной сырости. Вчерашнее приключение настолько утомило его, что, добравшись до дому, он бросил джип посреди двора, не позаботившись о том, чтобы высушить насквозь промокшее сиденье. Утреннее солнце уже успело хорошенько нагреть крышу машины, превратив салон в подобие турецкой бани.

Похоже, сегодня «лендроверу» придется отдохнуть, подумал Брайан. Да и его владельцу не мешает посидеть денек дома, благо сегодня воскресенье.

Осторожно поставив чашку на землю, он освободил ручной тормоз и, навалившись плечом на массивную стойку, покатил машину в гараж. Внутри стоял теплый, уютный полумрак, в котором сейчас тихо дремал старенький «форд» пятьдесят четвертого года выпуска. Еще мальчишкой, получив трепку, Брайан забирался на потертое кожаное сиденье и, скрытый от чужих глаз, в одиночестве переживал свои немудреные обиды.

Он любил смотреть, как отец возится с мотором, разбирая и вновь собирая его, задумчиво взвешивая в больших ладонях каждую деталь. «Форд» был любимой игрушкой отца. Даже сейчас, несмотря на солидный возраст, машина отлично слушалась руля.

Брайану казалось, что, если бы он сейчас мог поговорить с отцом, то все его сомнения и неприятности сами собой растаяли в воздухе, как дым отцовской трубки. Но старшие Стоунеры уже несколько лет назад, один за другим, покинули этот мир, предоставив сыну самому решать свои проблемы…

Едва Брайан переступил порог гостиной, как раздавшийся телефонный звонок заставил его недовольно нахмуриться. Ему было известно, что близкие и друзья, зная его любовь к уединению, не стали бы тревожить его по пустякам в выходной день. И звонок мог означать только то, что его желанию провести это воскресенье дома скорее всего не суждено сбыться.

— Мне тут звонил Пит Нордхауз, — сообщил ему Берт. — Сказал, что у тебя никто не берет трубку. Что-то случилось?

— Да нет, у меня все в порядке, — ответил ему Брайан. — Просто был в гараже и не слышал звонка. А зачем я понадобился Питу, не знаешь? — в свою очередь поинтересовался он.

— Он сегодня дежурит в участке и ждет, что ты составишь ему компанию. Вроде бы ты остался должен ему партию в шахматы. Я сказал, что постараюсь разыскать тебя и передать приглашение. Ты поедешь?

Как некстати, с тоской подумал Брайан. Жизнерадостный толстяк Пит Нордхауз считал его своим лучшим другом после вышедшей три года назад серии репортажей, посвященных расследованию запутанного дела об ограблении церковной ризницы. Пит, ставший главным героем публикаций, получил повышение и, естественно, преисполнился к Брайану глубочайшей благодарности. С тех пор он не упускал случая снова зазвать его в участок во время своего дежурства. Он мечтал, что рано или поздно ему снова представится возможность покрыть себя славой, и желал непременно иметь в этот момент рядом с собой своего летописца.

Обычно Брайан охотно навещал приятеля в свои свободные дни, но сегодня ему совсем не хотелось сидеть в душном полицейском участке, играть с Питом в шахматы и слушать его бородатые анекдоты.

— Я подумаю, — неопределенно ответил Брайан и хотел уже, попрощавшись, повесить трубку, как Берт вдруг произнес:

— Поезжай. Развеешься немного. А то ты сам не свой со вчерашнего дня. Хотел бы я знать, что с тобой случилось в Сиэтле.

— Ничего со мной не случилось, — буркнул Брайан. — Всю ночь проторчал в «Аполло» и поэтому не выспался. Вот и все.

— В «Аполло», значит? — хмыкнул Берт. — Должно быть, там сильно изменились порядки с тех пор, как я в последний раз выбирался в Сиэтл. Никогда раньше не слышал, чтобы кто-нибудь возвращался оттуда мокрым с головы до ног и без ботинок.

— Берт… откуда тебе это известно?..

— Слухами, как говорится, земля полнится, — хмыкнул кузен и уже серьезнее продолжил: — Ладно, в конце концов это не мое дело. Только знай, что бы там ни думала Синди, здесь я не на ее стороне. По-моему, она слишком перегибает палку в своем стремлении сделать всех счастливыми. Хочешь, я поговорю с ней об этом?

— Да нет, не стоит, — ответил Брайан, смущенный неожиданной заботой Берта, и добавил: — Пожалуй, я все-таки навещу Пита, только придется взять отцовский «форд». Моя машина сегодня не на ходу.