— Тебе ничего не известно о налетчиках, нападающих на инкассаторов? — спрашивает информатора комиссар Белен, закуривая сигарету.

Ле Стефануа отрицательно качает головой, глядя на комиссара честными и преданными глазами. Белен чувствует, что осведомителю что-то известно.

— Жаль, — вздыхает он, допивая аперитив и глядя в голубые глаза мошенника. — Очень жаль. Что ж, наслаждайся Парижем, тебе недолго осталось здесь жить…

Ле Стефануа, потягивавший аперитив, поперхнулся:

— Что вы имеете в виду, господин комиссар?

— Я имею в виду, дорогой, что мой директор не согласен со мной. Он не одобряет твое возвращение в столицу. Сегодня утром он сказал мне: «Напрасно вы доверяете этому человеку, Белен. В Париже он непременно примется за старое. В наших общих интересах выслать его в провинцию».

— Но вы не допустите этого, господин комиссар? — спрашивает ле Стефануа испуганным голосом.

Белен пожимает плечами:

— Мой бедный друг, как я заставлю его поверить в то, что ты действительно исправился? Какое я могу представить ему доказательство твоей доброй воли? Никакого!

Застегивая серый плащ, комиссар снова вздыхает:

— Вот если бы я мог выйти на след этой банды и сказать ему, что это ты навел меня на него…

— Можете не утомлять себя, господин комиссар. Я все понял. Благодаря вам я стал мразью, доносчиком. Я предаю друзей. Одним больше, одним меньше, теперь мне уже все равно…

— Ну? — просто спрашивает Белен, пытаясь скрыть нетерпение человека, потратившего одиннадцать месяцев впустую.

— Советую вам поискать их у Деграншана.

Шарль Деграншан был глупым и одновременно опасным преступником. Нужно было обладать поистине необычайной глупостью, чтобы сдать свою квартиру на авеню Жанны д’Арк другому мошеннику, Аркею, в то время как полиция разыскивала его уже в течение трех лет за попытку убийства лионских полицейских.

Подобная глупость и полное отсутствие здравого смысла привели к тому, что ни одному полицейскому даже не пришла в голову мысль направить свои поиски в этом направлении. Однако эта мысль пришла в голову комиссару Белену. Этим и отличается полицейский, преданно исполняющий свой долг, от одаренного полицейского.

Однажды утром Деграншан выходит из дома, по обыкновению держа обе руки в карманах и сжимая пальцами рукоятки револьверов. Он оглядывается по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, медленно направляется к своей машине. Он едва удостаивает взглядом двух механиков, копошащихся в моторе стоящего неподалеку «рено». В этом была его роковая ошибка, так как «механики» бросились на него сзади, и Шарль Деграншан ничего не смог сделать. Его нейтрализуют одним приемом, освобождают от оружия и надевают наручники.

В кабинете комиссара Белена Шарль Деграншан все отрицает: и то, что знаком с Бюиссоном, и свои отношения с бандой.

— Хорошо, — говорит Белен. — Хорошо.

И добавляет свое заветное слово, то самое, от которого мутнеет разум мошенников и сердце сжимается в груди:

— Жаль!

И это слово необъяснимым образом оказывает магическое действие на Шарля Деграншана.

— Почему «жаль»? — спрашивает он настороженно.

— Потому что, видишь ли, мой бедный друг, — доверительным тоном отвечает Белен, — мне известно, что ты входишь в эту банду. Отрицать бесполезно. Нам все известно. Тебя будут судить, а твое упрямство обернется для тебя только лишним сроком. Последствия очевидны: чем дольше ты просидишь в тюрьме, тем меньше у тебя будет шансов снова увидеть свою любимую подружку.

— Не трогайте ее! — кипятится Деграншан. — Она здесь ни при чем, ей ничего не известно.

— Я не трону ни единого ее волоска, — обещает Белен. — Но я знаю, что тот, кого ты покрываешь, только и ждет момента, чтобы заменить тебя и поразвлечься с твоей курочкой.

Ловушка, разумеется, очень грубая, но она рассчитана на мозги Шарля Деграншана, которые ни по весу, ни по размеру не превышают мозги колибри. После долгого размышления, от которого на его висках вздуваются вены, ревность одерживает верх и Шарль раскалывается.

Таким образом Белен узнает имена Абеля Соти, Жюльена Берту, Люсьена Грансана, Карла Шмуля, Эмиля Куржибе, а самое главное — Эмиля Бюиссона. А кроме того, он узнает их адреса.

Эмиль Бюиссон поселился в скромном отеле в центре Лилля со своей постоянной в течение четырех последних лет спутницей Ивонной Пенделе, молодой смазливой брюнеткой, довольно вульгарной, очень опытной, смелой, а также весьма скаредной.

Белен отправляется ночным поездом в Лилль. В семь часов утра он выходит из вагона, выпивает на вокзале чашку кофе и съедает круассан[5]. Двадцать минут спустя, свежий и бодрый, несмотря на проведенную в поезде ночь, он входит в отель. Его круглая добродушная физиономия внушает доверие. Поэтому, когда он спрашивает у администратора, в каком номере остановился Мсье Эмиль, ему прямо отвечают:

— Второй этаж, комната три.

Любопытно, что всегда осторожный Бюиссон даже не запер дверь на ключ, и комиссару остается только слегка толкнуть ее рукою, чтобы войти внутрь. Эмиль и Ивонна безмятежно спят. Белен подходит на цыпочках к ночному столику, берет револьвер, затем дружески хлопает по плечу спящего.

— Мимиль, пора завтракать, — говорит он.

Бюиссон ворчливо отворачивается, не просыпаясь.

— Полиция, — добавляет Белен.

Бюиссон быстро вскакивает, ощупывая поверхность ночного столика. В этот момент он замечает свой револьвер в руке полицейского.

— Давайте, Мимиль, вставайте. Мы едем в Париж, — сообщает ему комиссар.

Под молчаливым взглядом Ивонны Бюиссон медленно одевается и безропотно подставляет Белену руки, который надевает на них наручники. Он совершенно спокоен, так как ему ничего не известно о признании Деграншана, и он рассчитывает, что дело будет закрыто за недостатком доказательств. Посасывая сигарету, он иронично наблюдает за инспектором, обыскивающим комнату.

— Кроме моей зубной щетки и трусиков Ивонны, вы не найдете ничего для вас интересного, — говорит он с улыбкой.

Белен почти в этом не сомневается. Откровенно говоря, он обыскивает комнату для проформы, так как уверен в том, что такой опытный преступник, как Бюиссон, не оставит против себя никаких улик и вряд ли в его вещах найдется хоть что-нибудь, что могло бы скомпрометировать его. Белен, почти развлекаясь, делает несколько резких движений, перехватывая взгляды Ивонны, устремленные на стоящий в углу комнаты зонт. Белен берет в руки зонт и открывает его. Оба мужчины удивлены в равной степени: из зонта выпадает пачка банковских билетов достоинством в тысячу франков.

Обычно сдержанный и отличающийся вежливым поведением, Эмиль не выдерживает и кричит:

— Дура! Дрянь!

Он абсолютно прав, так как Белен быстро обнаруживает, что все эти новехонькие купюры, относящиеся к серии X 50500, были похищены у банковских инкассаторов в Труа.

Ивонна забилась в угол кровати и, спрятав лицо в колени, громко рыдает:

— Прости меня, Мимиль, прости!

Но потрясенный, бледный, Бюиссон не намерен прощать.

— Когда ты это сделала? — вопит он.

— Ночью, Эмиль, когда ты храпел, — всхлипывает она. — Я вывернула твои карманы…

Таким образом благодаря ненасытной алчности Ивонны Пенделе, которой Бюиссон купил, между прочим, кафе на улице Сен-Николя в Лилле, комиссар Белен получил неопровержимые доказательства виновности маленького человека с черными проницательными глазами.

Это был горький урок для Бюиссона, научивший его никогда и никому не доверять: ни женщинам, ни мужчинам.

Сидя в камере предварительного заключения, Бюиссон ожидал суда, не обольщаясь в отношении своего будущего. В те годы правосудие не церемонилось с мошенниками, и Бюиссона ждала пожизненная каторга.

Но началась война, оказавшаяся спасительной для Мсье Эмиля. Именно в эти годы он достиг большого мастерства в своей профессии.