Первый день свободы Эмиль проводит в беседах со своими друзьями. Он чистит и приводит в порядок оружие. Вечером в квартире появляется еще не совсем выздоровевший Франсис Кайо, но тем не менее готовый выпить за удавшийся побег друга. Эмиль встает из-за стола и, скрестив руки за спиной, начинает ходить по комнате из угла в угол. Наконец он говорит:

— Хорошо.

По одному этому слову, по тону, каким оно произнесено, становится ясным, кто здесь главный.

— Хорошо, — повторяет Эмиль. — Пора приниматься за дело.

Сегодня утром у Идуана плохое настроение. Как и я, он узнал из газет о подробностях побега Бюиссона и Жирье и во время бритья порезал себе подбородок. Но в отличие от меня, могущего похвастаться белыми зубами, Идуан забыл дома свою вставную верхнюю челюсть. Прикрывая рукою рот, он шепеляво спрашивает меня:

— Что будем делать, Роже? У тебя есть какая-нибудь идея?

Я не успеваю ему ответить, так как в этот момент звонит телефон. Толстый вызывает меня к себе, и по его тону я понимаю, что его настроение тоже оставляет желать лучшего. Сегодня на нем строгий фланелевый костюм, в котором он похож на министра. Он сразу переходит к делу.

— Что вы собираетесь делать, Борниш? С чего вы начнете?

— Откровенно говоря, господин комиссар…

— Что «откровенно говоря»? У вас есть какая-нибудь идея или нет?

— Начнем традиционным образом, — осторожно говорю я. — Вчера я изучил досье Бюиссона и его семьи…

— И что же? — нетерпеливо перебивает меня Толстый.

— Я думаю, что нужно начать с поисков брата Бюиссона, Жана-Батиста. Я уверен в том, что Нюсу известно, где скрывается Эмиль.

Толстый нацепляет на нос очки в роговой оправе.

— Вы знаете, где его искать? — спрашивает он.

— Не имею понятия, — отвечаю я и тут же добавляю, чтобы не рассердить патрона: — В нашем архиве только устаревшие данные, я хотел бы наведаться в архив префектуры полиции, на набережную Орфевр.

Толстый барабанит пальцами по столу, несколько секунд размышляет и наконец говорит:

— Мне кажется, вы правы, Борниш, нужно начать с его брата. И Жирье.

— Буду действовать в этом направлении.

— Хорошо. Держите меня в курсе.

— Очень сожалею, — говорит мне архивариус с нервным тиком на лице, — но досье вчера было выдано.

— Жаль, — вздыхаю я. — А можно узнать, кто его взял?

— Куршан, из уголовной бригады.

Куршан поступил с досье Эмиля Бюиссона точно так же, как это сделал я в архиве Национальной безопасности. Он забрал его домой. Теперь мне ничего не остается, как обратиться к нему и слезно умолять его позволить мне взглянуть на перечень подвигов, совершенных Нюсом на протяжении его жизни.

Но я не обольщаюсь в отношении результата своей просьбы. Я хорошо знаю Куршана. Это крепкий коренастый мужчина с густыми черными волосами, одетый всегда в коричневую вельветовую куртку и бежевые брюки. Он всегда улыбается, и у него совершенно безобидная внешность, в действительности же это очень трудолюбивый и упрямый человек. Узнав, что у него восемь детей, я прозвал его «плодовитым Фредди». Узнав об этом, он сказал однажды:

— Этот Борниш плодовитый глупец.

Я представляю себе, как он будет реагировать на мою просьбу, и мне становится не по себе. Мне кажется, что я слышу уже его голос:

— Зачем ты лезешь в это дело, Борниш? Тебя оно не касается. Это дело префектуры полиции.

И он будет прав. Бюиссон действительно совершил побег в парижском регионе, вотчине префектуры полиции. Национальная безопасность снова топчет клумбы на набережной Орфевр! Удрученный, я поднимаюсь по лестнице, изъеденной временем, на четвертый этаж и направляюсь к кабинету руководителей групп, который Куршан разделяет со своими коллегами Дюкурталем, настоящей ищейкой, способным не спать неделями, и Пуаре, арестовавшим печально известного доктора Петьо. Когда я вхожу, в кабинете сидит только Куршан. При виде меня он закрывает дело, которое только что читал, встает из-за стола и на этот раз смотрит на меня недоверчиво, без улыбки.

— Что тебе здесь надо? — спрашивает он, прежде чем я успел открыть рот.

— Добрый день, — вежливо здороваюсь я.

— Добрый, — нелюбезно отвечает он. — Что тебе надо, Борниш?

— Я хотел бы взглянуть на досье Жана-Батиста Бюиссона. Мне сказали, что оно у вас.

— С какой стати ты интересуешься им? — спрашивает меня Куршан, на этот раз улыбаясь.

— Мне нужны кое-какие сведения, — говорю я небрежным тоном. — Так, рутина, например где он живет, с кем водит знакомство и прочее.

— Послушай меня, Борниш, — говорит Куршан, подчеркивая каждое слово. — Дело Бюиссона тебя не касается. Забудь о нем. Ты меня понял?

— Не надо нервничать, — говорю я. — Я считаю, что если убийца гуляет на свободе, то вся полиция должна ловить его. Мне кажется, что это очевидно, логично и служит интересам общества…

— Не утомляй себя, Борниш, — перебивает меня Куршан, — и не волнуйся за общество. Впрочем, я постараюсь тебя быстро успокоить, тебя и твоего патрона. Я сам занимаюсь Нюсом. Не пройдет и нескольких часов, как Нюс будет в наших руках вместе со своим братцем. Так что послушайся моего совета, Борниш: не лезь в это дело и не мешай мне. Понял?

— Понял.

Куршан не блефует. Зная его репутацию, я охотно верю, что он может сдержать свое слово. От этой мысли я покрываюсь холодным потом. Прощай повышение, прощайте все мечты…

Спустившись во двор префектуры полиции, я принимаю решение. Единственным шансом для меня выйти на Нюса остается слежка за Куршаном. Поскольку он отказался дать мне адрес Нюса, мы пойдем туда вместе, один следом за другим. Я решил подождать его. спрятавшись в тени колонны внутреннего двора.

Два часа спустя Куршан наконец появляется во дворе, не подозревая о моем присутствии. Он идет по коридору, связывающему набережную Орфевр с Дворцом правосудия, проходит Сент-Шапель и выходит на бульвар.

Нас разделяют метров тридцать, и я стараюсь не упускать из виду его широкую спину. Куршан направляется прямо к автобусной остановке. Что делать? Не могу же я сесть в тот же автобус: он сразу заметит меня. Я ищу глазами такси. Удача улыбается мне. К остановке почти одновременно подъезжают два автобуса № 38, первый набитый до отказа, второй почти пустой. Естественно, Куршан, работая локтями, втискивается в первый автобус. Я сажусь во второй и на каждой остановке выворачиваю себе шею, чтобы убедиться в том, что Куршан не провел меня.

Он выходит из автобуса на остановке Сен-Дени и быстро смешивается с толпой на тротуаре. Я выскакиваю следом за ним, верчу головой по сторонам, но нигде не вижу его. Придя в полное отчаяние, я неожиданно замечаю его, направляющегося в сторону предместья Сен-Мартен. Я снова оказываюсь сзади него и на этот раз твердо решаю не упускать его из виду, так как чувствую, что мы приближаемся к цели.

Пройдя метров сто, я с ужасом обнаруживаю, что Куршан испарился. Его нет. Стоя посередине тротуара, я не могу понять, куда мог деться мой коллега, не подозревающий о слежке. Значит, он вошел в какую-то подворотню, но в какую? В этом конце улицы только два магазина и один жилой дом. Перед одним из магазинов стоит крытый брезентом грузовик. Если бы Куршан вошел в магазин или в дом, я бы заметил это. Значит, он забрался в грузовик? Мне остается только ждать. Если он исчез в этом секторе, рано или поздно он снова здесь появится. Я смотрю на часы: ровно полдень. Я знал, что ждать мне оставалось недолго, так как приближалось время обеда, а для Куршана оно было священным.

Стоя в подворотне, я переминаюсь с ноги на ногу, чтобы ноги не затекли. Время от времени подступает тошнота, так как мой наблюдательный пост находится неподалеку от мусорного ящика. Чтобы не дышать зловонием, я достаю из кармана пачку «Филип Моррис» и закуриваю сигарету.