Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Первая суббота сентября 1942 года выдалась сырой. Густой речной туман висел над Мозелем почти до обеда, не позволяя Еве заняться лужайкой перед домом. Поэтому едва роса обсохла, она сразу же, взяв газонокосилку, отправилась подрезать траву. Еве нравилось это занятие. Она любила Щелкающий звук вращающихся ножей. Толкая взад-вперед газонокосилку, Ева почему-то всегда успокаивалась. Запах свежесрезанной травы уносил ее в те дни, когда она беззаботно пила лимонад и распевала песни на летних деревенских праздниках.

Мимо, помахав Еве рукой, проехала на велосипеде фрау Викер. Фрау Краузе с корзиной продуктов в руках спешила в свою таверну. Из радиоприемника через приоткрытое окно доносились звуки военных маршей. Ева остановилась чтобы вытереть вспотевший лоб.

— Здравствуй, Ева, — раздался знакомый голос.

— О, господин Бибер! Рада вас видеть!

Благодаря связям Герды Фольк Ганса освободили из Бухенвальда после шести месяцев исправительных работ с красной нашивкой политзаключенного.

Сняв фуражку, Бибер провел худой рукой по своей лысой голове. О жизни в лагере его в деревне никто не расспрашивал, да он и не стал бы рассказывать, поскольку молчание было условием его освобождения. Единственное, что Ганс сказал Еве, — это то, что его нагружали работами меньше, чем заключенных с желтыми, фиолетовыми или черными нашивками. Тем не менее, лагерь изменил его. Как Ганс ни старался бодриться, огонь в его глазах угас.

— Я проходил мимо почты, и Финк передал тебе вот это.

Вручив Еве небольшой конверт со штемпелем «Полевая почта», он процитировал известное двустишие:

Всегда, когда ты думаешь, что выход не найти,
Откуда-то приходит свет, чтоб путь твой осветить.

Ева с улыбкой вытерла руки о фартук.

— Да, маленький огонек надежды всегда остается.

Взяв конверт, она пригласила Ганса в дом. Быстро поставив на стол в кухне пиво и домашнюю колбасу, Ева уединилась с письмом в гостиной.

2 августа 1942 года

Полевая почта, 9-я армия

Можайск, Россия

Дорогая Ева,

извини, что пишу тебе, но я больше не мог сдерживаться. Вчера выдалось спокойное, тихое утро. Я сидел в одиночестве, глядя в бескрайнее русское поле, и мне так хотелось, чтобы ты оказалась рядом, гоняясь за бабочками или собирая цветы, как это было в детстве. Когда настала ночь, я расстелил на земле свое одеяло и, глядя в бесконечное небо, мечтал, чтобы ты оказалась рядом, чтобы помочь мне посчитать звезды.

Мне бы хотелось заплакать обо всех, кого я люблю, но в моем сердце уже не осталось никаких эмоций. Каждый раз, закрывая глаза, я молюсь о Вайнхаузене. Я очень переживаю за Линди и ее девочек. Гюнтер — не солдат, и мне тяжело даже представить, как он сражается в пустыне. Я встретил в Варшаве Гери Шнайдера. Он сейчас — в СС. Сказал, что Отто убили в Норвегии, а Удо сейчас на Балканах. Ему не позавидуешь.

Что же касается меня, то порой мне кажется, что мой разум живет отдельно от моего тела. Иногда создается такое впечатление, что во мне — два разных человека. Наверное, я схожу с ума, но все же я благодарен Богу за каждый прожитый день.

Я повидал много такого, за что мне стыдно. Я не имею в виду сражения или даже казни партизан, потому что без этого на войне не обойтись, но я видел, как полиция вырывает бороды старикам-евреям и расстреливает евреев только за то, что они — евреи. Я даже слышал, что так же ведут себя некоторые подразделения СС и Вермахта. Один солдат хвастался, что лично расстрелял из пулемета 500 евреев. Он сказал, что его действия оправданы, потому что когда-то какой-то еврей-брокер обманул его семью, из-за чего они потеряли все, что имели.

Совершенно очевидно, что мы теряем надлежащий порядок. Ни один порядочный немец не должен мыслить, как этот солдат. Кто-то должен как можно скорее рассказать об этом позоре Гитлеру. Впрочем, иногда мне кажется, что он обо всем знает. Некоторые говорят, что Фюрер изменился. Недавно я разговаривал с одним капелланом, который много лет служил в CA. Он был сильно встревожен тем, что национал-социализм превратился в национал-надменность. Но он сказал, что мы должны защищать Рейх. Меня это смущает. Как мне понять, за что именно я сражаюсь? Хотя, наверное, сейчас это уже не имеет значения. У нас не остается другого выбора, кроме как сражаться. Британцы бросают бомбы на головы мирных жителей, и мне страшно даже подумать о том, что ты можешь оказаться в руках русских. Поэтому, если я и погибну под знаменем со свастикой, защищая тебя, то в этом будет большой смысл.

Я рад, что Бибера освободили. Передавай ему привет от меня. Также передавай огромный привет своему отцу. Скажи ему, что я пытаюсь читать Новый Завет, который он мне дал, но верить во что-либо в такой обстановке очень сложно.

Ева, пожалуйста, молись обо мне и о моих бедных солдатах. Они — всего лишь мальчишки в шлемах.

Андреас
* * *

В конце того лета и на протяжении всей осени Андреас не раз отличался доблестью во время жестокого противостояния под городом Ржев недалеко от Москвы. Затем, в первые ноябрьские дни 1942-го он героически спас жизнь своему другу Циммеру и трем другим солдатам, совершив ночную вылазку в расположение противника, где четверых его товарищей удерживали в плену.

Вскоре после этой блестяще проведенной операции лейтенант фон Шауэр порекомендовал Андреаса в школу офицеров. Это была возможность, о которой в былые годы бедный деревенский парень не мог даже и мечтать, однако Андреас начал яростно протестовать против отправки в тыл, не желая оставлять свою роту. Тем не менее, к его протестам никто не прислушался, менее чем через две недели пришел приказ о его переводе, и вскоре он уже сидел в поезде, направляющемся в Дрезден через Варшаву.

Тем временем Вольф, пройдя за последние пятнадцать месяцев вместе с продвигающейся вперед группой армий «Юг» через зимний оккупированный Киев, весеннюю наступательную операцию под Харьковом и кровавое летнее сражение под Ворошиловградом, наконец, оказался в заснеженном, разрушенном Сталинграде, где вместе со своими товарищами пытался удержать позиции во время яростного советского контрнаступления, начавшегося 19 ноября 1942 года.

К этому моменту в войне уже было убито, ранено или пленено около 1.750.000 немецких солдат, и руководство Вермахта осознавало, что ресурсы Германии находятся на пределе. Кроме того, как военные, так и политические лидеры боялись скорого объявления войны американцами. Чтобы избежать катастрофы в виде двух фронтов, Гитлер понимал, что Советский Союз необходимо победить, и сделать это как можно скорее. Он был твердо убежден, что захват Сталинграда сломит хребет «красному зверю» и вынудит Сталина капитулировать. Таким образом, Гитлер провел черту под названием «Сталинградская битва», признав, что тот, кто ее переступит, станет победителем всей войны.

Понимая, что ставки в этом сражении высоки, Вольф служил бесстрашно, то и дело прорываясь на своем мотоцикле через огонь вражеской артиллерии, партизанские засады и бомбежки с воздуха. Он доставлял крайне важные донесения на передовую и проникал глубоко в зоны сражения ради спасения раненых товарищей. Однажды Вольф преодолел на своем «БМВ» с коляской настоящую гору обломков, чтобы доставить на стратегически важную позицию бронебойщика, который в последствии спас от советских танков целую роту. В другой раз он соскочил со своего мотоцикла с пистолетом и ножом в руках, бросившись на помощь небольшой группе немецких солдат, вступивших в неравную рукопашную схватку.

Тем не менее, героизм Вольфа затмевала его жестокость, которая уже не однажды стоила ему повышения в звании. Он с наслаждением убивал раненых советских солдат, переезжая их изувеченные тела мотоциклом, и был немилосердным по отношению к гражданским, оказавшимся посреди ужасных уличных боев. Тот факт, что им запретило эвакуироваться их же собственное правительство, для Вольфа ничего не значил. Он убивал всех, даже если это были крестьяне, забившиеся в дальний угол разрушенного дома.

71
{"b":"250954","o":1}