Разыгравшиеся эмоции быстро улеглись, и Ева с сочувствием выслушала рассказ Дженни о проблемах немецких эмигрантов в Америке. Видя, что кузина явно рада тому, что ее отец сменил написание фамилии с немецкого «Volk» на английское «Folk», Еве стало жаль ее. Дженни запуталась, кто она, и где ее родина. Оторванная от своей семьи и страны, она шилась корней. Конечно, ей можно было посочувствовать еще и по другим причинам. Один только отец-тиран чего стоил!
Вдруг, Еве в голову пришла неожиданная идея. Она сунула руку в карман.
— Дженни, ты помнишь дедушку?
— Немного. Мы с ним переписывались.
— Он очень жалел, что не может увидеть вас с Бобби.
— Правда?
— Да.
Ева разжала кулак. На ее ладони лежало бабушкино ожерелье, вобравшее в себя все, что объединяло их с Дженни: христианская вера, немецкая кровь, семейные узы. Как-то около двух лет назад отец Евы назвал эти элементы «составляющими настоящей целостности».
— Дедушка подарил его бабушке вскоре после их свадьбы. Он купил украшение в Зальцбурге.
Осторожно подняв ожерелье с ладони Евы, Дженни повернула его к солнцу.
— Какое красивое!
Ева кивнула.
— Оно очень старинное.
Глядя на поблескивающий в солнечных лучах крест, Ева вспомнила тот вечер, когда дедушка подарил ей это ожерелье, и ту ночь, когда оно было сорвано с ее шеи французом. Ей также вспомнилось то Рождество, когда она в гневе сняла его с себя, и то воскресенье, в которое Андреас уговорил ее опять надеть его. Такая простая вещь, но она прошла вместе с Евой через многие испытания. Ева одновременно и любила, и ненавидела это ожерелье. Она нуждалась в нем, и в то же время отказывалась от него.
Заметив, с каким восхищением Дженни смотрит на ожерелье, Ева решилась. По большому счету, оно в последнее время уже не значило для нее так много, как раньше, наверное, она просто выросла…
— Бабушка мечтала взять его с собой в Америку. Пусть так и будет… Оно — твое, Дженни… Я дарю его тебе…
Дженни бросилась Еве на шею.
— О, спасибо! Спасибо тебе! — всхлипывала девушка. Если минуту назад у Евы еще и оставались какие-то сомнения в том, чтобы отказаться от своего золотого «компаньона», то теперь они окончательно рассеялись.
— Ева? Вот не ожидал тебя здесь увидеть! — радостно улыбнулся Вольф, вошедший строевым шагом во двор замка во главе колонны мальчиков из «Гитлерюгенд».
Ева помахала ему рукой.
— Я вижу, твои парни выдохлись. А разве ты… Я думала, что ты уже перерос «Гитлерюгенд». Тебе же уже восемнадцать.
— Да, это мой последний год здесь, а потом я запишусь в СС.
Это произвело на Еву впечатление. О персональной гвардии Гитлера ходило много разговоров. Эти статные парни в черной униформе были своего рода элитным подразделением, конкурирующим с регулярной армией: Вермахтом.
— А разве ты достаточно высокий для этого?
Вольф, покраснев, вместо ответа гаркнул на выстроившихся перед ним в шеренгу юнцов:
— Кругом! Шагом марш!
Мальчики были одеты в летнюю униформу: коричневые фуражки, такого же цвета рубашки с нарукавными повязками, черные вельветовые шорты, гетры и тяжелые ботинки. У каждого на шее был повязан черный галстук.
— Они напоминают бойскаутов, — шепнула Дженни Еве.
— Да, что-то вроде этого. Те мальчики, которые помоложе, состоят в «Дойчес Юнгфольк», а в «Гитлерюгенд» официально зачисляют тех, кому от пятнадцати до восемнадцати.
Ева была рада, что Даниэль еще слишком маленький, чтобы его приняли в «Гитлерюгенд». Хотя она и одобряла, что парней учили порядку и дисциплине, все же ей казалось, что это движение немного перегибает палку. Мальчикам все-таки нужно хоть иногда давать возможность поиграть, а не муштровать их дни напролет строевой подготовкой и военными маневрами. Акцент, который инструкторы делали на превосходстве арийцев, тоже казался Еве излишним, однако ей очень импонировал тот факт, что песенник «Гитлерюгенд» начинался с целого раздела песен о Боге. Когда колонны «Гитлерюгенд» и «Союза немецких девушек» маршировали вдоль реки, воспевая Бога, страну, семью и свободу, — это нужно было слышать. Такое Ева не могла не одобрять.
Наконец-то, появился Андреас. Когда он садился возле Евы, из его кармана выпал вырванный из блокнота листок бумаги.
— Что это? — спросила Ева, наклоняясь, чтобы поднять листок, прижатый сквозняком к ее туфле.
Она пробежала глазами по строкам:
«Еве»
Ты — мой чистый родник,
Королева долин.
Я так счастлив с тобой.
Ты — мой дар неземной.
Солнца свет и цветы,
Песни, счастье, мечты
Пусть пребудут с тобой.
Знай: навеки я твой.
— О… Как красиво… Но…
В этот момент Вольф громко крикнул: «За родину!» — и отряд «Гитлерюгенд» ударил в барабаны.
Все повернулись на звук, и Ева, воспользовавшись моментом, положила руку на ладонь Андреаса.
— Спасибо, — шепнула она.
Глава 12
«Мы как христиане, благодарим Бога за то, что в это тяжелое время Он даровал нашему народу благочестивого и верного правителя — нашего Фюрера, — а также за то, что в системе национал-социализма Он готовит для нас форму правления, облеченную в порядок и честь».
Пауль Альтхаус,
протестантский богослов
— Возьмите левой рукой край знамени и поднимите вверх три первых пальца правой руки, — скомандовал Вольф кандидатам на вступление в «Гитлерюгенд», обступившим нацистский флаг во внутреннем дворе замка. Под барабанную дробь он взялся за край красного полотнища.
Семь мальчиков, выполнив команду Вольфа, в один голос произнесли клятву:
— В присутствии этого знамени, которое олицетворяет нашего Фюрера, клянусь посвятить все свои силы спасителю нашей родины — Адольфу Гитлеру. Хочу служить ему до смерти. Да поможет мне Бог! Один народ, один Рейх, один Фюрер!
Довольный Вольф обменялся нацистским приветствием с новобранцами.
— Зиг хайль!
Поздравив каждого из парней лично, он дал последнее наставление.
— Запомните две вещи. Первое: Бог дал превосходство арийской расе. Второе: вы должны быть преданы Фюреру. Мы обязаны исполнить свой долг перед ним точно так же, как он исполняет свой долг перед нами. Наша клятва священна, наша жертва — ради чести р одины.
— Зиг хайль! — опять разнеслось эхом по замку.
Вольф кивнул оркестру, и тот грянул гимн «Гитлерюгенд»:
Вперед, вперед! Трубите подъем!
Сквозь ночь мы шагаем с Гитлером.
Под знаменем свободы готовы кровь пролить.
За это знамя мы готовы жизнь положить.
Дженни посмотрела на Еву широко открытыми от изумления глазами.
— Нет… Это совсем не скауты…
— Просто вашу страну не окружают враги.
Бобби наблюдал за происходящим с большим интересом. Этот десятилетний голубоглазый парнишка понимал: если бы его отец не перебрался в Америку, то он тоже стоял бы в рядах «Гитлерюгенд». Бобби повернулся к Еве.
— Даниэль мне сказал, что я — тоже ариец.
— Ты не сильно этим увлекайся.
Вольф повел отряд в первом гимне из песенника «Гитлерюгенд». Он назывался «Бог — песнь моя». Ева взглянула на Дженни и Бобби. Ей почему-то было приятно видеть их потрясенные лица. Знамена, барабанная дробь, униформа… Все это вызывало у Евы чувство гордости за новую Германию, частью которой она являлась.